На другом конце страны, в Честере, другой художник более успешно переживал кризис. Томас Чалонер был членом гильдии маляров, красильщиков, стекольщиков, вышивальщиков и книготорговцев. Для него ремесло также было главным занятием, но его клиенты были лучше ограждены от капризов экономики и непогоды. Он проходил обучение в гильдии и в 1584 году стал свободным горожанином и полноправным членом гильдии. В свою очередь, он взял в ученики молодого Рэндла Холма, второго сына зажиточного кузнеца. Томас специализировался на геральдической живописи, в 1591 году работал временным представителем Коллегии герольдов, а в 1598 году официально получил эту должность. За составлением и рисованием гербов к нему обращались все местные дворяне, в том числе граф Дерби, для которого он искусно расписал деревянный экран. Ему и его ученику не составляло труда прокормить себя, не прибегая к плугу. Их жизнь зависела от связей с городской и окрестной элитой. Честер был небольшим городом с населением около 6000 человек. Поэтому, чтобы быть постоянно при деле, нужна была большая и достаточно состоятельная клиентура, а это, наряду с профессиональной гибкостью и широким репертуаром, требовало хороших социальных навыков и связей. Томас и его ученик были даже не единственными художниками в Честере, в записях гильдии одновременно были указаны от шести до десяти мастеров.
Работа художника требовала знания множества технических ноу-хау и немалых физических усилий. Готовой краски на рынке не было. Так что каждый художник, будь то рисовальщик геральдических нашлемников на экранах или документах, портретист или создатель простых дизайнов интерьера для домов среднего класса, должен был сам изготавливать всю краску. А значит, ему приходилось много толочь — такую работу обычно делали в «лавке» (shop; слово тогда означало мастерскую, а не точку розничной торговли). По сути, краска — это цветное вещество, которое приклеивают к поверхности. Каждое цветное вещество ведет себя по-разному, как и разные виды клея. Одни лучше работают в одной комбинации, другие — в другой. Например, из белого мела получается хорошая белая краска, если его мелко измельчить и смешать с костным клеем. Так получается клеевая краска. Но если смешать этот же самый мел с маслом, чтобы получить масляную краску, он приобретет грязный серый цвет. Из костного клея получалась краска, которая очень хорошо подходила для ткани и высыхала за несколько часов. Но поскольку это — белковая субстанция, она не подходит для знамен и шатров, которые должны были выдерживать непогоду, плесень и гниль. Кроме того, она плохо ложилась на металлические поверхности. Основой масляной краски служило льняное масло. Такая краска высыхала очень медленно — в течение недель или месяцев, в зависимости от погоды, поэтому была бесполезна для срочных работ, но была куда более надежна в долгосрочной перспективе. Темпера тогда изготовлялась из яичного желтка — она быстро высыхала, но была сложна в использовании на больших площадях. Она особенно хорошо окрашивала в яркие чистые цвета деревянные поверхности. Краска на основе яичного белка была не так востребована. Парадоксальным образом при высыхании она становилась даже немного желтее яичного желтка. Акварель получали путем смешивания цветных веществ с аравийской камедью. Ее также использовали для покраски небольших поверхностей. А если было нужно покрасить стены целиком, то основой служила известковая побелка, которая была дешевой, но не очень подходила для точной работы.
Самыми дешевыми цветами были те, которые встречались в естественном виде в окрестностях и которые можно было самостоятельно измельчить в порошок. Это упомянутый уже мел, но во многих районах страны есть хорошие, очень яркие глины (или охры), которые можно высушить и измельчить, получив коричневато-серые, желтые и конечно же коричневые оттенки. В лесу Дин встречается очень хорошая красная охра, из которой получается широкий диапазон цветов — от темно-фиолетового до красно-оранжевого. А в Оксфордшире — особенно яркие желтые охры и коричневые умбры. Черный цвет успешно получали из сажи или тщательно измельченного древесного угля. Более сложными, но все-таки доступными для изготовления в мастерской были ярко-зеленые или сине-зеленые цвета ярь-медянки (verdigris). Можно было подвесить листы меди в герметично закрытой банке над слоем уксуса в один-два дюйма и оставить где-то в теплом месте, чтобы уксус начал испаряться. По мере того, как поднимался пар, он вступал в реакцию с медью, образуя медный ацетат. Это была цветная ярь-медянка, которую соскребали с медной поверхности, измельчали и смешивали с каким-нибудь клеем для получения небольшого количества зеленой краски. Конечно, она была ядовитой, поэтому после нужно было хорошо проветрить помещение и тщательно вымыть руки.
Куда более токсичным был опермент, хотя и его тоже можно было сделать в домашней мастерской. Это природный минерал, встречающийся в скальных породах Британии. Он содержит высокие концентрации мышьяка, но из него получается ярко-желтый оттенок, выгодно отличающийся от тусклого земляного цвета охры, получаемой при помоле глины. Минерал продавался по всей стране в небольших порциях, почти исключительно для нужд художников. Красный и белый свинец — тоже высокотоксичные вещества, но из них получаются очень яркие и чистые цвета. Если вы работали с масляной краской, то знаете, насколько ценны свинцовые белила, потому что только они при смешивании с маслом дают безупречно белый цвет. Свинец также ускоряет процесс сушки, поэтому бывает полезно добавлять толику белого свинца в другие цвета. Красный и белый свинец также можно изготовить в мастерской. Свинцовые белила — это простой ацетат свинца, и получают его так же, как и медный ацетат (verdigris), путем подвешивания полос металла над уксусными парами. Красный свинец представлял собой свинцовые белила, которые готовились при достаточно высокой температуре и с большим количеством воздуха.
Красный и белый свинец также ввозили и продавали по вполне разумным ценам, как и некоторые охры, цвета которых часто были более чистыми и менее тусклыми, чем у британских охр. Роджер Уорфилд был одним из тех купцов, который приторговывал художественными ингредиентами. В ноябре 1567 года он ввез 600 центнеров красного свинца и 200 — белого свинца, в январе 1568 года он привез четыре бочки охры, в феврале — две бочки льняного масла, а в марте — центнер меди для производства чернил. Все эти и многие другие пигменты (в сохранившихся работах обнаружено порядка сорока) мелко измельчались, а затем смешивались с влажным разбавителем. Если они были измельчены грубо, в итоге получались крупинки слабо окрашенного песка, приклеенного к определенному месту, но, если помол был достаточно мелким, можно было нанести ровный слой краски определенного цвета. Поэтому для большинства веществ справедливо то, что чем тщательнее его перемолоть, тем лучше оно отражает свет. Но это не касается синего пигмента — азурита, который бледнеет, зеленеет и в конце концов чернеет, если измельчите его слишком сильно.
Помол нужно проводить на плоской каменной плите с помощью камня с плоским основанием, известного как muller («растиратель»). Само собой, плита и шлифовальный камень не должны измельчаться вместе с пигментами и добавлять в краску неокрашенную пыль, поэтому оба инструмента должны были быть сделаны из самого твердого камня, притом гладко отполированного. Лучше всего подходят мрамор или гранит. Мой муж увлекается изучением повседневной жизни британских художников XVI века, поэтому в задней части нашего дома находится настоящая пещера волшебника, где изготавливаются пигменты и краски. Меня часто просили помогать на помольной плите. Поэтому я отдаю должное не только мышечной силе, необходимой художнику, но и различной природе пигментов. Не бывает двух одинаковых оттенков. Современные художники и маляры считают само собой разумеющимся, что желтая краска будет наноситься на холст так же, как и зеленая. Совсем другое дело — ручная работа в мастерской, без современных процессов химического синтеза. Например, богемскую землю, из которой получали светло-зеленый краситель, нужно было измельчать до совершенно иной консистенции, чем та, которая требуется для французской желтой охры. И как бы сильно вы ни старались, она куда менее плотно покрывает поверхность.
Без сомнения, многие художники требовали от своих учеников, чтобы те много занимались измельчением материалов. Это было неотъемлемой частью обучения техническим аспектам работы и конечно же освобождало мастеров от тяжелой работы. Жен, детей и слуг тоже можно было приставить к помольному камню. А иногда эту работу поручали и сторонним работникам. Джон Камберленд, аптекарь из Ипсуича, с которым мы встречались ранее в качестве поставщика парфюмерии, также изготовлял принадлежности для живописи. Его инвентарь 1590 года включает «1 маленький камень, чтобы размалывать цвета». Возможно, в лучшие времена он поставлял готовые измельченные пигменты Роберту Холлу, художнику из Ипсуича, который сильно пострадал во время кризиса 1597 года. Тем не менее кто бы ни занимался измельчением, можно быть уверенным, что летом он проводил свои дни с 5 утра до 7 вечера в окружении мелкой пыли, насыщенной частичками свинца, ртути (от киновари) и мышьяка.
Чтобы быть преуспевающим художником, нужно было не только знать, как производить все эти краски, но и как их лучше всего использовать. Проекты часто приходилось разрабатывать, отталкиваясь от технических свойств краски. Искусство тюдоровской Англии особенно интересно своим сопротивлением основным идеям европейского Возрождения. Большинство техник совпадало с теми, которые использовали итальянские и голландские мастера, но математические упражнения в перспективе и традиции реализма, которые отличали искусство XV–XVI веков по обе стороны Альп, так и не закрепились по эту сторону Ла-Манша. Некоторые побывавшие в Англии художники-иностранцы, такие как Гольбейн или Йорис Хуфнагель, рисовали Британию в европейском стиле, но британские художники работали в собственном стиле, отдавая предпочтение структуре и смыслу. Лично я люблю как европейское ренессансное, так и уникальное островное искусство. Они очень отличаются друг от друга, но мне они кажутся прекрасными и волнующими каждое в своем роде. К концу эпохи Тюдоров европейская практика и эстетика проникает в доморощенный британский стиль и начинает влиять на него, но некоторые отличия все еще сохраняются.