Когда наш опыт углубляется, мы обретаем способность говорить и действовать свободно, будучи уверенными, что не причиним вреда. Но без осознанности своих действий – без знания того, попались ли мы на крючок, открыто или закрыто наше сердце – мы почти наверняка породим боль и запутанность. Наше стремление в этом обете – полностью открываться всему, что проявляется, переживать место, в котором находимся, как священное. Запутанный ум видит мир запутанным. А открытый ум видит мир как чистую землю, как мандалу пробуждения.
То, что сегодня происходит на Земле, – результат коллективного мышления, ума каждого человека, живущего на планете. Основное послание этого учения заключается в том, что каждый из нас должен взять на себя ответственность за состояние своего ума. Третье обязательство указывает путь к превращению мира из места нарастающей агрессии, где каждый защищает свою территорию и свои жесткие представления, в место пробуждения.
Если наши умы становятся холодными, жестокими, способными без колебаний причинять вред другим людям, то вспыхивает война и все приходит в упадок. Даже самая прекрасная политическая система не спасет мир, если жизнь людей будет основана на страхе. Мир и процветание зависят от того, насколько мы, обитатели этого мира, работаем со своим умом. Не убегая от превратностей жизни, а бесстрашно открываясь им всем, мы можем изменить к лучшему не только собственную жизнь, но и нашу планету.
Важно подчеркнуть, что мы работаем с умом, и потом, на основе этой работы, действуем. Мы действуем с пониманием того, что каждый человек по сути – хороший. Исключений нет. Никто не выброшен из мандалы. Когда условия сходятся, то даже те люди, чья жизнь – вовсе не образец для подражания, могут оказаться на высоте и помочь другим. Вспомните Оскара Шиндлера, немецкого промышленника: он спас сотни евреев во время Второй мировой, наняв их на свои военные и металлообрабатывающие фабрики. Он не был самым прекрасным человеком на свете: многие считали его спекулянтом, который проводит досуг с нацистской элитой. При этом Шиндлер упорно защищал своих работников от попыток нацистов депортировать их, и его всегда будут помнить за благородство и мужество.
МЫ НАЧИНАЕМ ВИДЕТЬ, ЧТО ГАРМОНИЯ И ДОБРОТА ПРИСУТСТВУЮТ ВСЕГДА, ИХ МОЖНО ОБНАРУЖИТЬ ПРЯМО ЗДЕСЬ, ПРЯМО СЕЙЧАС.
Как и Шиндлер, большинство из нас представляют собой гремучую смесь жесткости и мягкости, горечи и сладости. Но где бы мы ни были в данный момент, что бы ни происходило в нашей жизни, это и есть наша мандала, наша рабочая основа для пробуждения. Пробужденная жизнь – не где-то там, в отдаленном месте, куда можно попасть только после того, как мы все исправим. Взяв обязательство принимать мир таким, какой он есть, мы начинаем видеть, что гармония и доброта присутствуют всегда, их можно раскрыть прямо здесь, прямо сейчас.
Глава 10Пробуждение на кладбище
В Тибете погребение в земле невозможно из-за того, что большую часть года земля промерзает. Так что когда кто-то умирает, тело уносят на горное кладбище, рубят на куски, и его съедают шакалы, а также грифы и другие хищные птицы. Подобное «небесное кладбище» – жуткое место, где повсюду разбросаны конечности, глаза и внутренности. Вряд ли вам захочется там прогуляться.
Но именно здесь, среди ярких свидетельств смерти и непостоянства, отважные йогины учатся сохранять состояние присутствия. Здесь, в самой гуще переживаний, наша практика обета принимать мир таким, какой он есть, может стать наиболее глубокой.
Кладбище стало метафорой жизни именно такой, какова она есть, а не такой, какой мы хотим ее видеть. Кладбище сравнимо с основой, где одновременно уживается множество самых разных переживаний. Неопределенность и непредсказуемость, непостоянство и перемены, хорошие и тяжелые времена, беда и радость, потеря и обретение – все это создает почву под нашими ногами, мандалу нашей жизни, основу для практики бесстрашия и сочувствия. В потенциале это наше богатство, наша сила. Так что мы работаем с ней, вместо того чтобы бороться. Нет более плодотворной почвы для пробуждения, чем стремление найти свободу прямо здесь и сейчас.
«Кладбищенская практика» – это серьезное испытание для нашего намерения принять мир. Она расширяет границы того, «как все есть», далеко за пределы нашей зоны комфорта. Практика требует повернуться лицом к полноте жизни, не прятаться от неприемлемого, постыдного, отвратительного, не предпочитать одно переживание другому, не отвергать болезненные переживания и не привязываться к приятным. На кладбище мы встречаемся и с убожеством, и с великолепием – с наиболее полным опытом человека – и обнаруживаем, что истинному воину необходимо и то и другое. Великолепие жизни поднимает наш дух, и мы с воодушевлением идем вперед. Когда приходят хорошие новости или мы встречаем вдохновляющих учителей, когда мы наслаждаемся обществом друзей или оказываемся в прекрасных местах, когда чувствуем, что все идеально и идет как по маслу, – чувство радости и легкости возникает само собой. Но если подобные удачи делают нас высокомерными, самодовольными или равнодушными, то беды ставят нас на место. Они вышибают нас из седла превосходства или чувства избранности, из иллюзии того, что у нас с рождения есть право на комфорт. С другой стороны, если несчастий, бед и отчаяния слишком много, нам хочется упасть и никогда не вылезать из постели. Так что сладость и горечь жизни прекрасно дополняют друг друга. Великолепие позволяет видеть, а несчастья «заземляют». Когда мы уже готовы сдаться, то доброе слово, взгляд на океан или красивая музыка могут спасти ситуацию. А когда мы слишком разогнались и вознеслись, то внезапное несчастье, плохие новости от врача или внезапная смерть любимого существа могут резко вернуть нас на землю и воссоединить с нашим собственным добрым сердцем.
Труднее всего сохранять состояние присутствия тогда, когда жизнь неудобна, мы слишком возбуждены и не знаем, что делать дальше. Но именно в это время практика наиболее полезна. Трудно практиковать присутствие, когда мы подавлены, расстроены, потрясены, загнаны в угол. Но именно эта скованность создает идеальную ситуацию для практики. Можно поступить радикально: принять страдание как элемент нашей основы, нашей просветленной мандалы, полностью открыться ему. Мы не достигаем пробуждения в каком-то идеальном раю, где все складывается «по-нашему». Мы достигаем пробуждения на кладбище.
Так что когда вы оказываетесь в ситуации, которая вытаскивает на поверхность ваши склонности – например, проводите много времени с родственниками, – можете практиковаться в том, чтобы не терять стержня и полностью включаться в ситуацию. Вы способны сохранять состояние присутствия даже в самых трудных ситуациях. Трудная ситуация трансформирует вас. Когда вы сможете увидеть даже самый кошмарный из всех адов как место для пробуждения, ваш мир перевернется.
Конечно, мы, как правило, воспринимаем трудности и дискомфорт иначе. Есть некоторые счастливчики, которые, кажется, смотрят на все как на приключение, как бы трудно и больно им ни было, но большинство из нас реагируют по-другому. Если кто-то высказывает предположение, что наше страдание – отличная возможность для практики, мы не склонны этому доверять и радоваться. Когда мир становится неприятным и страшным, мы ищем ближайшее убежище, это встроено в нашу ДНК. Стоит нам оказаться в горящем здании, мы инстинктивно бежим к двери. Желание избежать боли часто приводит людей на духовный путь. Это может быть хорошим стимулом, потому что заставляет нас искать ответы на вопросы. Проблема в том, что большинство людей проводят всю жизнь, перескакивая от одного обещания избавления к другому, и никогда не пребывают в боли достаточно долго для того, чтобы чему-то научиться.
Но рано или поздно все мы столкнемся с сильной эмоцией, от которой не удастся спастись. Это может быть страх, возникший в крайне опасной ситуации, или чувство, что вы попались на крючок и вот-вот погибнете. Вот знак, что вы уже начали «кладбищенскую практику» – знаете вы об этом или нет: вы оживляетесь при возникновении сильных чувств и, вместо того чтобы пытаться избавиться от них, открываетесь им и проявляете интерес. Когда вы достаточно открыты и способны позволить трудным чувствам присутствовать достаточно долго, чтобы чему-то вас научить, значит, ваше состояние ума уже позволяет делать эту практику.
Все, что мы поняли и усвоили из первых двух обязательств, становится основой для «кладбищенской» практики. Без этой основы работа с такими сильными чувствами была бы слишком трудна. Обязательство не причинять вреда учит распознавать шенпа в самый момент его появления и воздерживаться от слов и действий, обусловленных запутанностью. Мы учимся сохранять состояние присутствия и развивать терпимость к зыбкости бытия. Дав второе обязательство, мы делаем следующий шаг – учимся полностью осознавать наши чувства и на основе этого открываться другим. Мы начинаем глубоко чувствовать нашу общность с другими существами – как животными, так и людьми, и переживаем их трудности как свои собственные. Избавляясь от запутанности и боли, мы преисполняемся желания помочь другим выпутаться из их сетей. Такой образ жизни подразумевает значительно больший риск и отсутствие былого комфорта, ставя нас лицом к лицу с зыбкостью человеческого бытия.
Устанавливая более сочувственные и честные отношения с миром, мы можем шагнуть еще дальше и выйти за пределы оставшихся сомнений относительно того, как взаимодействовать с неприглядными сторонами нашей жизни. Дав третье обязательство, мы не отвергаем ничего, что появляется в нашей мандале пробуждения. Мы на самом деле сочувствуем этим малоприятным проявлениям жизни. Прямо посередине земли, где вокруг нас кружат шакалы и грифы, мы садимся и начинаем практиковать. Мы начинаем с понимания, что сможем прийти к глубокому благополучию, только работая с неприглядными реалиями жизни, а не противясь им.
Бывший солдат, страдающий от боевого посттравматического синдрома, сказал мне, что этот совершенно новый подход к боли спас ему жизнь. Он наконец-то нашел способ работать с повторяющимися видениями того, как его близкого товарища разорвало на куски прямо на его глазах. Вместо того чтобы отворачиваться от ужасных воспоминаний и вызванных ими чувств, психотерапевт солдата посоветовал ему повернуться к ним лицом и прожить их с наибольшей смелостью. Такая практика во время коротких сеансов позволила ему расслабиться в своей ранимости и беспомощности, в ощущении, что он виновен в смерти друга, что он мог предотвратить ее, и что он не заслуживает того, чтобы жить. Понемногу, по мере того, как он позволял своим чувствам возникнуть, усилиться и пройти, его всепоглощающее чувство вины и провала стало развеиваться, и впервые за три года он проспал всю ночь, не просыпаясь от кошмаров.