Характерным запахом середины века были масла бергамота и лимона, которые иногда использовали по отдельности, но чаще вместе. Этой смесью ароматизировали почти все — от кремов для рук и помад для волос до подушечек для булавок. Аромат считался скорее женским, мужчины пользовались им редко, и в целом потребление духов мужчинами с 1850-х годов резко сократилось. Одним из главных достоинств аромата была его доступность. Оба масла продавались по разумной цене в виде натуральных растительных масляных вытяжек, а в синтезированном виде они были даже дешевле. Их можно было купить в аптеке. Модный аромат середины столетия был доступен еще большему количеству людей, чем одеколон. Даже в доме рабочего, до тех пор пока глава семьи имел постоянный заработок, могли позволить себе флакон лимонного и бергамотового масла. Этот запах отлично подходил для домашней косметики. Эфирные масла хорошо сочетались с животными жирами в мазях и пастах, которые женщины готовили самостоятельно.
Рис. 49. Парфюмерная реклама. Несколько парфюмерных брендов активно продавались по обе стороны Атлантики.
New York Journal and Advertiser, 1898.
Сегодня, чтобы узнать, на что были похожи эти запахи, нужно всего лишь зайти в отдел ароматерапии магазина здорового питания, где вы без труда сможете приобрести эти масла. Но будьте осторожны и не переусердствуйте — викторианские духи использовали весьма умеренно.
В 1880 году бергамот и лимон начали терять свою привлекательность. Они казались старомодными и примитивными по сравнению с тяжелыми и сложными новыми ароматами — мускусом и амброй, пачули, пряностями и другими дорогостоящими ингредиентами. В 1890-х годах в мире высокой моды уже не было моноароматов, духи изготавливали не из одного-двух компонентов, а из восьми-двенадцати. Их продавали крошечными порциями в изящных, обильно украшенных флаконах, и они служили наглядным подтверждением богатства. Парфюмерия снова стала прерогативой богатых.
Рис. 50. Лаванда, перевязанная лентой. The Young Ladies’ Journal, 1866 г.
The Young Ladies’ Journal, 1866.
Между тем среди дешевой продукции на массовом рынке решительно возобладало лавандовое масло. Конец века был эпохой двух запахов — элита благоухала экзотическими мускусными композициями, в то время как все остальное общество утопало в ароматах лавандового масла, лавандовой воды, лавандового мыла, лавандовых попурри и саше из лаванды. Спрос вызвал к жизни новую индустрию, сырье для промышленного производства поставляли специализированные производители из Англии и Франции. Почти все девушки в поздневикторианский период умели делать саше из лаванды, собранной в собственном саду. Для этого нужно взять небольшой пучок лаванды, плотно перевязать его чуть ниже соцветий хлопковой нитью или тесьмой, согнуть стебли в обратном направлении, чтобы спрятать под ними соцветия, и переплести стебли длинной лентой, а в конце перевязать бантом. Я сама научилась этому, когда была еще девочкой, и, в свою очередь, научила этому свою дочь.
Некоторые викторианцы считали, что духи, независимо от их запаха, в принципе не заслуживают внимания: «Всякая нужда в дорогих духах, раньше позволявших скрыть нечистоплотность, отпала в наше время, когда мыло стало одним из первейших признаков цивилизации». В действительности же продажи парфюмерии, наоборот, резко возросли благодаря ее широкой доступности. Химия преобразила мир запахов. В начале правления королевы Виктории подавляющее большинство ароматов получали из природных источников — чаще всего это были вытяжки из растений и немногочисленные компоненты животного происхождения. Они стоили дорого, поскольку для производства эфирных масел требовалось очень много сырья. Но со временем химикам удалось синтезировать множество разнообразных ароматов из самых, казалось бы, бесперспективных источников. Каменноугольная смола и ее производные породили изумительное многообразие запахов. Из нее можно было получить масло груши, яблока, миндаля и ананаса, а также феноменально популярное лимонное масло. Искусственные ароматы были значительно дешевле, чем ароматы растительного происхождения. Новые химические соединения демократизировали парфюмерию, распространяя ее все дальше и дальше по социальной лестнице, пока в 1870-х годах душистое мыло не начали покупать даже горничные. В свою очередь, именно эта демократизация привела к тому, что в конце века возникла мода на сложные, тяжелые и гораздо более дорогие ароматы. Мода обратилась к запахам, которые никому не удавалось синтезировать, тем самым снова сделав их недоступными для прислуги.
Мужчинам, разумеется, не приходилось решать по утрам спорный вопрос о макияже, но им нужно было уделить внимание волосам и бороде. Длинные волосы, по крайней мере сзади, у викторианских мужчин никогда не считались модными. В течение всего периода мужские прически не опускались ниже воротника. Однако существовало огромное множество вариантов укладки волос — они могли быть гладкими и смазанными маслом или пышными и непослушными. С растительностью на лице тоже поступали по-разному — начиная от чисто выбритого лица до окладистой густой бороды.
В 1837 году в прическе модного молодого человека сохранялось нечто наполеоновское с примесью поэта-романтика. Волосы зачесывали от макушки вперед, без пробора. В результате они обрамляли лицо не прямой линией, а россыпью мягких локонов и отдельных прядей. Чтобы получить их, многим мужчинам приходилось прибегать к средствам для укладки волос (мы рассмотрим их позже в этой главе). Эти средства, напоминающие сегодняшние гели для волос, позволяли держать волосы в порядке.
Лицо в тот период было чисто выбрито, за исключением небольших бакенбард, которые спускались вниз от висков и заканчивались в точке прикрепления челюсти. Этот затейливый стиль говорил о принадлежности к цивилизованному обществу и вместе с тем содержал в себе намек на необузданность.
В следующие несколько лет бакенбарды стали длиннее и пышнее. Молодой принц Альберт, прибывший для женитьбы на Виктории, носил именно такие бакенбарды. Он был счастливым обладателем вьющихся от природы волос, поэтому его шевелюра и бакенбарды имели роскошный вид. Удлиненные бакенбарды носили прежде всего те, кто хотел придать себе более солидный вид. Денди XVIII века был чисто выбрит. Растительность на лице наглядно свидетельствовала о намерении викторианцев отвергнуть женоподобное легкомыслие, ассоциировавшееся с прошлым. После многих десятилетий отсутствия на лицах мужчин появились усы.
Рис. 51. Бакенбарды «баранья отбивная», 1850 г.
Illustrated London News, 1850.
Затем в моду вошел косой пробор, заметно изменивший внешний вид мужчины. Красивыми волосами теперь считались густые, темные и волнистые. Разделенные сбоку, они ниспадали вниз, а не зачесывались вперед. Кудри вокруг лица приветствовались, и некоторые мужчины оставляли челку и волосы на макушке чуть длиннее, чтобы создать подходящий мягкий объем. На портретах королевской семьи 1850-х годов принц Альберт изображен с идеальной мужской стрижкой, которая оставалась в моде еще несколько лет.
Разглядывая изображения мужчин 1850-х годов всех классов, вы без труда заметите одно из главных изменений — появление узкой бороды-каймы. Бакенбарды спустились вниз по лицу и соединились под подбородком. Однако это была не полная борода. Область под нижней губой выбривали, оставляя тонкую горизонтальную полоску в нижней части подбородка. Это был культовый стиль середины Викторианской эпохи, пользовавшийся широкой международной популярностью — такую бороду носили и Изамбард Кингдом Брюнель, и Авраам Линкольн. Она хорошо сочеталась с усами, но только если усы были маленькими и аккуратно подстриженными. Этот стиль безоговорочно свидетельствовал о мужественности — мужчины, выбравшие его, были полны сил и имели физическую возможность отрастить бороду, — но вместе с тем он показывал, что они достаточно цивилизованны и умеют следить за собой, в частности аккуратно и чисто бриться. Как все по-настоящему успешные стили, этот удерживал свои позиции очень долго. Он преобладал в 1850-х и 1860-х годах, но, даже когда мода изменилась, некоторые мужчины продолжали носить такую бороду вплоть до конца столетия — ее последними приверженцами были рыбаки в эдвардианский период (то есть около шестидесяти лет спустя).
Рис. 52. Узкая борода-кайма, 1850 г.
Illustrated London News, 1850.
В конце 1860-х годов все чаще мужчины отдавали предпочтение чисто выбритому лицу, нередко с небольшими усами. Это были представители самого молодого поколения, обычно неженатые и совершенно не стремившиеся произвести впечатление толковых и значительных людей. Чопорные джентльмены с узкой бородой вершили политику, а гладко выбритая молодежь просто наслаждалась жизнью.
Рис. 53. Окладистая борода, 1870 г.
The Christian Magazine, 1870.
В 1870-х годах мужчины позволили себе стать более волосатыми. На 1874–1875 годы пришелся пик дикого стиля с косматой бородой, огромными нестрижеными усами и обильной, вьющейся и слегка неопрятной растительностью на голове. Впрочем, так выглядели далеко не все — это была эпоха величайшего разнообразия. Многие продолжали носить усы, узкую бороду, бакенбарды или просто гладко бриться. Однако новым трендом десятилетия все же стала густая окладистая борода. Если узкая борода свидетельствовала о том, что ее носитель педантично бреется, пышная борода создавала образ почтенной мужественности. Она пользовалась популярностью среди интеллектуалов, а также рабочих, занятых физическим трудом, хотя у каждой из этих групп были собственные, очень разные причины создавать вокруг себя ауру гипертрофированной маскулинности. Не исключено, что Чарлз Дарвин носил прекрасную густую бороду именно для того, чтобы подчеркнуть свой авторитет как исследователя.
Ближе к концу столетия облик пламенного Дарвина и ему подобных несколько поблек. Многие мужчины еще носили полную бороду, но