Рис. 64. Производство игл, 1853 г.
The Englishwoman’s Domestic Magazine, 1853.
В Ноттингемшире зрение молодой женщины, скорее всего, было бы испорчено на кружевном производстве. Машинное кружево нуждалось в ручной доработке — начиная с того, что приходилось исправлять мелкие разрывы, дырочки и пропущенные в процессе производства петли, и заканчивая добавлением элементов, с которыми не могла справиться машина. Ежедневные 12–14 часов такой работы при плохом освещении непоправимо портили зрение. Те, кто стоял за станками, нередко страдали глухотой. У ткачей, работающих на механических станках ткацко-прядильных мануфактур, слух почти неизменно снижался к 30 с лишним годам. В городах, где было много работы такого рода, возникла форма безмолвной речи с подчеркнутой артикуляцией, облегчающей чтение по губам. Работа в литейной мастерской, кузнице и на металлургическом производстве тоже способствовала потере слуха. Если человек постоянно говорил громким голосом, это почти наверняка означало, что он плохо слышит.
Условия труда в сельской местности были ненамного лучше. Работа под открытым небом при любой погоде могла быть не менее изнурительной, чем работа на фабрике, — особенно для детей. Джордж Мокфорд вспоминал, что его «ноги и руки покрывались цыпками, которые вскоре превращались в открытые раны». Но работу нужно было продолжать — что касается Джорджа, он должен был выгружать репу из зимнего хранилища под огромной насыпью из земли и соломы. Пневмония, бронхит и артрит следовали по пятам за сельскими рабочими на протяжении всей жизни.
Несчастные случаи происходили повсюду: ассенизационные повозки переворачивались и погребали под собой людей, топоры соскальзывали, грузы срывались, молотильные машины, отделявшие зерна от стеблей, калечили и убивали. Механические молоты, печи для обжига становились причиной переломов, удушья и ожогов. Очень опасной была работа в литейных мастерских в промышленных центрах. Люди тонули, запутавшись в рыболовных сетях, и падали за борт во время кораблекрушений. Под землей случались обвалы и взрывы. Викторианские механизмы были массивными и тяжелыми, а их режущие части, заборники и воронки были открыты. Они часто заедали — для бесперебойной работы им нужно было постоянное внимание, поэтому людям приходилось быстро проникать туда, орудуя между движущимися частями, смазывать здесь, очищать от пыли и грязи там, регулировать винты и рычаги. Устройства на водяной или паровой тяге было невозможно быстро остановить, а те, в которых запрягали лошадей, могли выйти из строя из-за того, что животные испугались. Разумеется, механизмы не были изначально предназначены для того, чтобы причинять вред или убивать, и, если число потерь среди обслуживающего персонала становилось слишком велико, их эксплуатация становилась неэкономичной. Но представления о том, какое число потерь следует считать слишком высоким, нередко менялось под влиянием экономической необходимости и человеческой алчности.
По большому счету здоровый и крепкий, здравомыслящий взрослый человек может управлять викторианской техникой без особых проблем. У меня была возможность поработать с некоторыми видами викторианских механизмов и устройств, и в целом все они работали очень хорошо, хотя мне довелось пережить и несколько опасных ситуаций. Однажды я перевозила в запряженной лошадью повозке с опрокидывающимся кузовом чуть больше тонны угля. Когда я поворачивала в переулке, со стороны вала выскочил кролик. Лошадь — пусть она останется безымянной — слегка дернулась вправо, в результате колесо попало в большую выбоину, и меня выбросило с повозки прямо под колеса. Мне едва удалось откатиться в сторону, иначе повозка вместе с тонной угля проехала бы прямо по мне. Примерно через год я видела своими глазами, как еще одна лошадь понесла во время вспашки пастбища. Когда лошадь развернулась и бросилась бежать, плуг вырвался из рук моего коллеги, оторвался от земли и просвистел в воздухе на высоте его головы. Коллега успел отпрыгнуть в сторону и, к счастью, никто не пострадал, а лошадь быстро успокоилась. Так же страшно выглядел потерявший управление паровой каток, который я видела несколько лет назад, — люди в ужасе разбегались перед ним в разные стороны, а он успел раздавить несколько барьеров и столов для пикника, прежде чем наконец остановился. Признавая опасность современного транспорта, легко забыть, что транспортные средства и двигательные устройства Викторианской эпохи были куда опаснее, чем их современные эквиваленты, которые намного лучше слушаются человека.
Рис. 65. Сельскохозяйственная техника: одна из первых жаток-сноповязалок, 1857 г.
Illustrated London News, 1857.
Но угрозу для здоровья и безопасности представляли не только лошади и паровые машины. Еще одному моему коллеге во время работы в кузнице в глазное яблоко дважды попадали металлические щепки. Кроме этого, он сломал несколько пальцев, когда ловил овец и переносил тяжелое оборудование. Частью повседневной жизни многих домашних хозяек были едкие и токсичные вещества — я сама неоднократно радовалась тому, что под рукой оказалось достаточно воды, чтобы быстро избавиться от едких брызг и потеков. Более того, однажды я подожгла себя, когда работала перед кухонной жаровней. Из-за многочисленных юбок я оставалась в полном неведении о том, что горю, пока мне не указали. Я смогла довольно быстро сбить пламя с помощью остальных юбок, и ситуация разрешилась, не причинив большого вреда, за исключением того, что одежду пришлось штопать и накладывать на нее заплаты. Записи коронеров показывают, что загоревшаяся одежда становилась причиной гибели многих женщин.
Разница между несчастным случаем и настоящей трагедией нередко определялась тем, в каком состоянии человек находился во время происшествия. У большинства работающих викторианцев имелся богатый практический опыт, но вместе с тем далеко не все они были здоровыми, физически крепкими или хотя бы взрослыми. Сверхурочная работа и недостаточное питание могли ослабить бдительность и замедлить реакцию. Часто встречаются сообщения о том, что люди засыпали у своих станков. Даже сегодня количество несчастных случаев возрастает к концу смен. В викторианские времена долгие смены могли быть действительно очень долгими. Прачка, опрошенная в 1895 году одной из новых фабричных инспекторш, сообщила, что на этой неделе уже отработала без перерыва 42 часа. Законы, ограничивающие продолжительность рабочего дня, изначально касались только детей и только в определенных отраслях, но со временем они распространились и на другие группы работников. В 1850 году рабочая неделя составляла в среднем около 60–65 часов, затем в 1870-х годах владельцы фабрик один за другим согласились еще больше сократить рабочее время. Тред-юнионы и другие профсоюзные организации долгое время безуспешно боролись за 10-часовой рабочий день, но в начале 1870-х годов их позиции усилились, и 54—56-часовая рабочая неделя стала стандартом для целого ряда отраслей. Многие работодатели, чтобы компенсировать сокращение рабочих часов, требовали выполнять производственные задачи быстрее и продуктивнее. Перерывы на обед сокращали, машины запускали на высокой скорости, больше внимания уделяли оптимизации процессов.
Дополнительный час вечером и свободная суббота после полудня были большим благом для многих работающих мужчин и юношей. Отец Альберта Гудвина, безусловно, считал именно так, когда говорил сыну: «Конечно, нужно было чем-то занять свободное время, ведь работа на фабрике шла только с семи утра до шести вечера, с перерывом в полчаса на завтрак и час на обед, и с семи утра до часу дня в субботу». Однако эти дополнительные часы досуга предназначались в основном для мужчин и мальчиков, поскольку действие законов и влияние профсоюзов, как правило, распространялось только в тех отраслях и на тех предприятиях, где рабочую силу традиционно составляли мужчины. Очень многие люди — в основном женщины, но не только они — работали на нерегламентированных предприятиях, где продолжительность рабочего дня могла резко меняться в зависимости от сезона или колебаний спроса в отрасли.
Лондонские швейные мастерские славились тем, что заставляли работниц трудиться несколько недель подряд по 20 часов в сутки — на пике социального сезона богатым дамам из светского общества требовалось множество нарядов, сшитых по самой последней моде, для череды балов и общественных мероприятий. Домашнее хозяйство, где в основном было занято большинство работающих женщин, не имело абсолютно никаких временных ограничений; работницы, которым платили за единицу готовой продукции, точно так же были вынуждены трудиться по многу часов подряд. Это не только повышало риск несчастных случаев, но и продлевало срок пребывания в нездоровой рабочей обстановке. Работница, восемь часов в день подвергавшаяся воздействию фосфора на спичечной фабрике, сильно рисковала, но все же находилась в лучшем положении, чем женщина, которая проводила на той же фабрике 18 часов в день. Опасность для здоровья представляло и просто переутомление. Кейт Тейлор не сомневалась, что ее тринадцатилетняя сестра Марджери осталась бы жива, «если бы ей не пришлось работать не покладая рук на эту спесивую хозяйку магазина». Она с большой горечью фиксирует обстоятельства мучительной работы. Переутомление ослабляло иммунитет и не оставляло людям сил для борьбы с болезнями. В целом викторианцы придерживались принципа «от усердной работы еще никто не умер», однако многие из них на собственном опыте убедились, что это не так.
Рис. 66. Спуск детей в угольную шахту, 1842 г.
Royal Commission Report, 1842.
Кое-где предпринимали попытки не просто сократить рабочие часы, но и позаботиться о здоровье и безопасности работников. Некоторые работодатели стремились улучшить условия труда и следили за тем, чтобы в производственных помещениях было хорошее освещение и вентиляция, устанавливали ватерклозеты, обустраивали душевые, иногда открывали буфеты. В крайне редких случаях даже заводили детские сады для детей рабочих — например, в Лондоне на улице Блекинден в Северном Кенсингтоне ежедневно с восьми утра до десяти вечера присматривали за 25 детьми. Порт-Санлайт в районе Виррал и Борнвилл на окраине Бирмингема — образцовые рабочие поселки, построенные промышленниками специально для рабочих в соответствии с передовыми на тот момент рекомендациями в области здравоохранения. Нормы и требования на производстве и даже сама архитектура зданий были разработаны не только с целью повышения эффективности и прибыльности предприятия, но и с учетом безопасности и сохранения здоровья людей. В Борнвилле кроме обязательных гимнастических упражнений для работниц младше 18 лет были приняты правила соблюдения порядка в душевых и запрет на алкоголь. Там строго следили за чистотой окон и вентиляционных шахт и даже ограничивали вес переносимых тяжестей.