сбоку. В Малверн-Спрингс вертикальный душ представлял собой, по сути, огромную массу воды, которая одновременно обрушивалась на стоящего внизу человека. Человек, которому довелось принимать такой душ, вспоминал, что вода ударила его «прямо по плечу» и «опрокинула [его], как кеглю». Но, в зависимости от личных предпочтений, можно было принять и другие виды душа — одни выглядели как струи воды, брызгающие снизу вверх на сидящего пациента, другие имитировали дождь.
В 1900 году лечебные ванны утратили свое первостепенное значение. Новые представления о бактериях и вирусах развеяли опасения людей, и к воде перестали относиться с былой подозрительностью. Но, даже если лечебный эффект ванны отошел на второй план, она успела сильно повлиять на привычки людей. Теперь люди хотели принимать ванну, чтобы стать чище.
Оцинкованная жестяная ванна, висящая на обратной стороне двери, — не типичное зрелище для Викторианской эпохи. Только в начале XX века жестяная ванна стала обычным явлением даже в бедных домах. Человеку, живущему на заработную плату, она была не по средствам, так как стоила примерно вдвое дороже комплекта детской одежды. Очевидно, первыми покупать и пользоваться жестяными ваннами начали шахтерские семьи. Возможность тщательно вымыться была для них особенно важна, кроме того, их чистый доход обычно намного превышал доходы средней рабочей семьи. Работа шахтера, безусловно, была трудной, грязной и опасной, но вместе с тем она была весьма прибыльной, и шахтеры принадлежали к числу самых высокооплачиваемых британских рабочих.
Купив ванну, семья сталкивалась со следующей проблемой — как нагреть достаточно воды, чтобы ее наполнить. Если у вас был котел, задача существенно упрощалась. Котел представлял собой большую емкость, поставленную на кирпичный постамент с угольной топкой внизу (дым из которой отводила труба). Котел обычно устанавливали в судомойне, вдали от главной жаровни или очага, на котором готовили еду, и его единственной целью было по мере необходимости кипятить воду. Но для этого котел нужно было сначала наполнить. Если вы жили в городе и вам повезло, то у вас, возможно, был доступ к расположенному поблизости водопроводу или уличной колонке. Хотя вы, скорее всего, пользовались ею совместно с жителями нескольких других домов на вашей улице. Если же вы, наоборот, жили в сельской местности, то за водой вам приходилось ходить к местному ручью или колодцу. Чтобы наполнить ванну приличного размера, понадобилось бы около пяти ведер воды. В зависимости от того, как далеко вы жили от источника, на наполнение котла могло уйти от десяти минут до часа.
Следующей задачей было разжечь под котлом огонь. Конечно, топливо стоило дорого, но топка котла была устроена очень удобным образом и позволяла использовать недорогие материалы и не тратить высококачественный уголь. Многие люди откладывали кусочки угля, отсеянные из золы кухонной жаровни, чтобы разжечь под котлом первый огонь. Потом, когда огонь занимался, его можно было поддерживать уже чем угодно. На нагревание пяти ведер холодной воды уходил приблизительно час; если котел перед этим уже был теплым, время вдвое сокращалось. И наконец, нужно было перенести горячую воду из котла в ванну.
Нагревательный котел был далеко не в каждом хозяйстве, однако в некоторых домах имелись улучшенные кухонные плиты с встроенным баком для воды, расположенным рядом с огнем. Это давало хозяйке возможность в любое время брать из крана горячую воду, при этом запас воды в баке можно было постоянно пополнять. Обычно бак вмещал 4,5 л, иногда 9 л. Очевидно, такого объема было недостаточно, чтобы наполнить ванну целиком, поэтому обычно бак нагревали до кипения и смешивали кипяток с холодной водой. Если воды все еще было недостаточно, остальное обеспечивал нагретый на жаровне чайник. Этот метод также использовали, если у вас в доме была только простая и дешевая кухонная жаровня. Чтобы согреть воду для мытья, вам понадобилось бы несколько больших кастрюль и чайников, а чтобы одновременно довести все кастрюли до нужной температуры (некоторые части жаровни были горячее других, в зависимости от того, как близко они находились к огню), вы должны были по мере нагревания менять кастрюли местами. Таким образом, нагрев воды требовал больших усилий, независимо от того, был у вас котел или нет.
Не менее важным было местоположение ванны внутри дома. Ее старались разместить в самой теплой части дома, обычно на кухне, поскольку нередко это было единственное помещение, где разводили огонь. Дело было не только в том, что принимать ванну намного приятнее в теплой комнате, но и в том, что так вода в ванне дольше не остывала. Для изоляции многие подкладывали под стоящую на холодном полу ванну коврики, полотенца и газеты.
После стольких хлопот казалось вполне разумным использовать одну и ту же воду в ванне всей семьей. Не имело никакого смысла набирать целую ванну для одного человека, когда ему вполне хватило бы для мытья просто кружки теплой воды и таза. Многие матери и жены также находили другое применение воде, оставшейся после купания, и нередко замачивали в ней белье перед днем стирки. Исходя из собственного опыта наполнения викторианской ванны и последующего слива воды, я могу подтвердить, что совсем не хочется устраивать себе такое испытание часто, особенно когда погода была холодной, а дни — короткими.
Рис. 109. Ванна, 1880 г.
Cassell’s Household Guide, 1880.
К концу столетия в домах среднего достатка начали устанавливать стационарные ванны для мытья. Сначала слугам приходилось наполнять их вручную. Воду грели на кухонной жаровне и носили в металлических емкостях наверх, в гардеробную. Приходилось подниматься по лестнице несколько раз, и, конечно, после купания воду нужно было таким же образом унести вниз по лестнице, чтобы вылить. В большинстве домашних хозяйств все это считали пустой тратой времени и денег. Однако с 1870-х годов, когда появилась возможность сделать в доме водопровод, купание стало намного проще, и в домах начали появляться первые отдельные ванные комнаты. За подачу в отдельную ванную горячей воды отвечали колонки с газовым подогревом. Лорд Эрнест Гамильтон был одним из тех, чья семья вложила средства в эти удобства, но, как он вспоминал, купание в его аристократическом детстве в конце 1860-х и начале 1870-х годов оставляло желать лучшего:
Воззвав к источнику горячей воды… я не получил ни скорого, ни хоть сколько-нибудь теплого отклика. Раздалась череда замогильных раскатов, и наконец на свет извергся небольшой поток ржавой воды, густо смешанной с мертвыми мухами и уховертками. Поток продержался еще около пары минут, а затем полностью иссяк. Единственное заметное отличие между горячей и холодной водой заключалось в их цвете, а также в присутствии бренных останков жизни, которые первый поток нес в своих струях. И тот и другой были абсолютно холодными.
Сегодня мы настолько привыкли регулярно мыться в чистых, выложенных кафелем ванных, что невольно думаем, будто и викторианцы, едва получив возможность принимать ванну, ухватились за нее, не оглядываясь. Несомненно ли то, что горячая ванна — это необходимость, в которую стоит вложить деньги? Несомненно ли то, что каждый, кому это было по карману, стремился сразу ее приобрести?
Вовсе нет. Для этого следовало принять во внимание множество практических вопросов. Даже богатые люди не всегда были собственниками домов, в которых проживали. Возможно, богатым жильцам хотелось завести в доме ванную комнату, но домовладелец был готов сделать это только в том случае, если мог повысить стоимость аренды. Прокладка в доме водопроводных труб требовала масштабных работ и денежных затрат и была возможна только в конструктивно прочных и достаточно больших зданиях. Однако у домашней ванны была еще одна популярная альтернатива: общественные купальни.
Думая об общественных купальнях в XXI веке, мы прежде всего представляем себе плавательные бассейны, однако отнюдь не они были изначальной целью создания этих заведений. Первые общественные купальни, возникшие в викторианский период, представляли собой именно то, о чем говорило название: это были места, где люди могли помыться. Они были задуманы для того, чтобы дать доступ к новейшим достижениям личной гигиены тем, у кого не было своей ванной или доступа к водопроводу. В самых первых зданиях общественных купален часто открывали прачечные, чтобы люди могли заниматься еженедельной стиркой в больших раковинах под проточной водой, вместо того, чтобы пытаться решить эту задачу в собственных тесных и плохо оборудованных апартаментах.
Эта идея вызвала интерес благодаря опубликованной в газетах истории женщины из Ливерпуля. В 1832 году, за пять лет до начала правления королевы Виктории, в Британии была эпидемия холеры. Она уносила сотни тысяч жизней, особенно в крупных портовых городах. Миссис Китти Уилкинсон жила на одной из беднейших улиц Ливерпуля со своим мужем Томом. Удивительно, но в их хозяйстве имелась исключительно полезная вещь — отдельный котел, в котором они могли без особых хлопот кипятить воду. Их дом единственный на всей улице был оснащен подобным приспособлением. Когда разразилась эпидемия, Китти и Том вызвались помочь соседям и дали всем им возможность пользоваться котлом, превратив свой двор в сушильную зону и позволив людям стирать у себя в подвале, а затем и на кухне. Все, что они просили взамен, — по 1 пенсу с семьи в неделю на оплату угля и воды. В 1832 году никто доподлинно не знал, как распространяется холера, но многие считали, что частичную защиту от инфекции обеспечивает кипячение одежды и постельного белья. Щедрость и альтруизм Уилкинсонов в этот сложный период вызывали особенное восхищение, поскольку очень многие рабочие одевались на вторичном рынке и спали по многу человек в одной кровати. Китти и ее муж сильно рисковали, открывая свой дом для инфекции, но, несмотря на это, они смогли оказать помощь множеству напуганных семей. Узнав об этой истории, газеты принялись превозносить Китти Уилкинсон — стирка была чисто женским занятием, поэтому вся слава «святой из трущоб» досталась ей, а не Тому. Особенно потрясающим казалось то, что благотворительница Китти сама принадлежала к рабочему классу — ее муж был рабочим и, кроме того, она родилась в Ирландии и эмигрировала в юности. Из всех социальных групп того времени ирландский рабочий-иммигрант занимал самое презренное положение, — и вот появилась она, творившая добрые дела и помогавшая ближним, то есть делавшая то, что средние классы неуверенно признавали своим долгом.