Летним днем 1933 г. Джордж Спайсер и его жена, следуя вдоль живописного озера Лох-Несс, неожиданно увидели перед собой «ближайшее воплощение дракона или доисторического животного… пересекавшее дорогу примерно в 50 ярдах впереди и, как кажется, тащившее овечку или иную зверушку. Оно, похоже, имело длинную шею, которая моталась вверх и вниз, будто на русских горках, а тело было довольно большим, с крутой спиной»[44].
Пресноводный плезиозавр? Здесь должен стоять подмигивающий смайлик. И вот почему: гигантские морские змеи были известны еще античным авторам и читателям (два таких чудовища, как известно, растерзали Лаокоона с сыновьями). Однако лишь с середины позапрошлого века, когда популярные книги и страницы газет наводнили плезиозавры, герои городского фольклора обрели длинношеий облик с горбом и ластами…
Глава 25Брюхолёт. Целюрозаврав
В 1901 г. в руки известного немецкого палеонтолога Карла фон Фрича попала плитка из каменоломни в окрестностях Мансфельда. Рукой неизвестного коллекционера на ней была сделана надпись: «Летающий ящер». Но Фрич посчитал, что на скелет ископаемой рептилии наложился хвостовой плавник от целаканта, и просто сковырнул «лишние» кости.
Ученый действительно знал очень много: он составил геологические карты Канарских островов и опасного альпийского перевала Сен-Готард, описал огромное число всевозможных палеозойских и мезозойских окаменелостей Центральной Европы – от кольчатых червей и мечехвостов до рыб и морских рептилий. Ко времени необычной находки он возглавил Германскую академию естествоиспытателей «Леопольдина» и перебрался в престижный Университет Галле, где создал внушительный музей, оснащенный 30-метровым геологическим профилем для учебных целей. Но, несмотря на все свои знания, разглядеть летучее существо в позднепермском скелетике фон Фрич не сумел…
Спустя 30 лет Иоганн Вейгельт, некоторое время стажировавшийся у Отто Йекеля в «Грифоновой академии» (так прозвали Университет Грайфсвальда), описал странную находку из верхнепермских медистых песчаников и назвал ее палеохамелеоном Йекеля (Palaeochamaeleo jeakeli) в честь старшего коллеги (рис. 25.1). Он счел это существо чешуйчатой рептилией сродни гаттерии. Еще через десятилетие выяснилось, что название «палеохамелеон» уже использовано для ископаемой ящерицы, и его заменили на вейгельтизавра (Weigeltisaurus)… Увы, Вейгельт почитал себя «истинным арийцем, беспощадным к врагам Рейха» – вел беседы о важном среди подчиненных в Университете Галле в соответствии с национал-социалистическими идеалами, а его журнал Der Biologe редактировался в Аненербе. Так что вейгельтизавр оказался сродни рехлингии Гитлера (Rochlingia hitleri) – среднекаменноугольному насекомому из группы палеодиктиоптер, носящему имена сразу двух нацистских преступников. Из анналов науки его уже не вычеркнешь (но анналы – они разные бывают: некоторые всего с одной буквой «н»)…[45]
К тому времени на другом конце планеты – на Мадагаскаре, тоже в верхнепермских отложениях (возрастом около 260–255 млн лет), уже обнаружили остатки другого, но очень похожего существа. Оно получило почти непроизносимое, зато безобидное имя – целюрозаврав эливский (Coelurosauravus elivensis). Элива – гора на юго-западе острова, а название рода означает «полый заврав» (от греч. κοιλοζ – «пустой, полый») и отсылает к мелкой каменноугольной амфибии – завраву. «Полым» он оказался потому, что, подобно другим позднепермским позвоночным Мадагаскара, сохранился в виде пустот в известковых стяжениях. (Заполняя пустоты латексом, с них делают слепки, на которых в деталях можно изучать даже микроскульптуру костей.) Описал целюрозаврава (в 1926 г.) и привез его из далекой французской колонии Жан Пивто, побывавший там с палеонтологической экспедицией Национального музея естественной истории (Париж). Пивто волновали не только различного рода древние позвоночные, но и вопросы происхождения человека, поскольку Мадагаскар, кроме необычных пермских и триасовых окаменелостей, поразил его, конечно, лемурами. Этим приматам он тоже посвятил несколько весомых работ. Этим вклад Пивто в науку не ограничивался: он изучал наскальную живопись в пещерах французской Шаранты – настоящего Лувра или, скорее, Музея Орсе каменного века – и выпустил 10 томов очень важной для всех палеонтологов книги «Traite de Paléontologie».
Целюрозаврав и его соплеменники стараниями ученых с тех пор успели прописаться практически во всех категориях рептилий: родственники динозавров, клювоголовые, птерозавры, ранние синапсиды (вроде пеликозавров) и, конечно, стволовые заврии (Sauria; группа, исходная для всех черепах, архозавров, морских ящеров и чешуйчатых, вместе взятых). Крылья тоже то исчезали, то появлялись, оказывались то сверху, то снизу.
Рис. 25.1. Скелет вейгельтизавра (Weigeltisaurus jaekeli) с удлиненными гастралиями, на которых крепилась летательная перепонка; длина черепа 5 см; позднепермская эпоха (260–255 млн лет); земля Верхняя Саксония, Германия (Государственный музей естествознания, Карлсруэ)
Пермско-триасовые позвоночные в разнообразии придумок для полета вообще ничем себя не ограничивали. Природа оказалась гораздо изобретательнее инженеров-авиаторов начала XX в. Шаровиптерикс (Sharovipteryx) уподобился дельтаплану, отрастив перепонки между задними лапами; икарозавр (Icarosaurus) использовал мембрану, растянутую между удлиненными ребрами; лонгисквама (Longisquama) отпустила какие-то немыслимо длинные спинные «чешуеперья». И не будем забывать, что наиболее успешная мезозойская летательная конструкция – жесткая перепонка, подвешенная на одном пальце, – тоже была «придумана» птерозаврами в триасовом периоде. Тогда же среди костных ганоидов возникли первые летучие рыбы.
Целюрозаврав и его сородичи «изобрели» нечто свое: воспарили на «брюшных ребрах». Многочисленные тонкие, слегка загнутые назад и очень длинные, видимо, полые парные гастралии превратились в подобие лонжеронов – важнейших продольных элементов конструкции крыла самолета, на которые приходятся растягивающие, изгибающие, сжимающие и другие нагрузки. Круглые в сечении гастралии целюрозаврава также воспринимали крутящий момент. (Поэтому в современной авиапромышленности лонжероны создают исключительно из высококачественных материалов – легких, но прочных.) В плоскости его перепончатого крыла, площадью около 200 см2, равномерно распределялись 29 поперечных рядов «брюшных ребер». Первые из них были относительно короткими, с пятой пары по девятую резко удлинялись, а затем постепенно снова уменьшались в размерах. Общие очертания крыла получались примерно как у цикады. При длине тела чуть больше 30 см ширина плоскости крыла достигала 35 см, т. е. существо приобрело почти изометричную форму и план строения «брюхолета».
Конструкция остального тела как бы подчинялась его «окрыленности» и была исключительно «утонченной». Удлиненные тела позвонков с короткими треугольными поперечными отростками (5 шейных, 18 спинных, 3 поясничных, 29 хвостовых – вероятно, уцелели не все) выстроились длинной цепочкой, на которой крепились тонкие и небольшие ребра с необычной L-образной головкой. Каждое ребро напоминало игрушечную клюшку для гольфа. Туловище приобрело уплощенную форму. Плечевой пояс состоял из удлиненных скапулокоракоидов, клейтрумов и ключиц (межключица совсем «потерялась»). Длинные кости плеча и предплечья вполне оправдывали свое название. Эпифизы плеча вывернулись на 90° по отношению друг к другу, что позволяло под тем же углом разворачивать плечи к телу. Весьма изящно выглядели и фаланги, которых в мизинце насчитывалось даже больше, чем «нужно». Целюрозаврав оказался единственной наземной рептилией с гиперфалангией. Похоже был скроен скелет задних конечностей, крепившихся к тонким костям таза. Тазовый пояс упрочился за счет смыкания трех укороченных поясничных позвонков и срастания концов крестцовых ребер. Длина передних и задних лап достигала 8 и 9 см соответственно, а размер кисти и стопы – 3,3 и 4 см. Лапы несли короткие мощные когти, поскольку когтевые фаланги были уплощены и серповидно загнуты. Бугорки на этих фалангах указывали на развитие мышц-сгибателей, необходимых для лазанья.
Казалось бы, зачем особо мудрить с головой, но и череп у целюрозаврава получился хоть и маленький (3,5 см длиной), но весьма замысловатый – в виде продолговатой арочной конструкции. Это впечатление он производил из-за огромных глазниц, занимавших треть длины черепа, верхневисочных окон и длинных прямых теменных и чешуйчатых костей, которые сходились под углом друг к другу, образуя роговидный воротник. Последний был украшен шиповидными остеодермами и напоминал таковой рогатого динозавра в миниатюре. Шипики помельче обрамляли орбиты. Благодаря этим «причудам» он и стал похож на череп хамелеона, у которого воротник обеспечивает пространство для удлиненных и расширенных приводящих мышц челюсти (медиальной и глубокой). Конечно, воротник целюрозаврава прикрывал относительно беззащитную шею и, возможно, использовался в демонстрационном поведении.
Кости нёбной части черепа – нёбная, крыловидная, наружная крыловидная – имели вид небольших дужек, окаймлявших обширные межптеригоидные окна. Конические зубы на предчелюстной, верхнечелюстной и зубной костях сидели плотно, были плевродонтного типа, как у ящериц, т. е. прирастали к внутренней стороне кости. Насчитывалось их в общей сложности около 120.
Огромными и нацеленными вбок и немного вперед глазами целюрозаврав высматривал крупных насекомых, пытавшихся слиться с корой. Нацелившись, разворачивал брюшную мембрану и, придерживая ее за переднюю кромку лапками (как девушка, бегущая через лужу, поддерживает подол длинной юбки), планировал на избранную жертву. Приземлиться точно на место ему помогал длинный хвост. Прочный крестец и развитая мускулатура конечностей смягчали посадку. Укус вроде бы нежного существа был сильным и резким. Панцирь шестиножки с хрустом трескался под многочисленными острыми зубами.