По маршруту, предначертанному Копом, – от эволюционного меньшего к большему – ящерицы проследовали два раза: на море и на суше…
Огромная ящерица с немигающим взглядом, большими кривыми зубами, мощными когтями и длинным раздвоенным, будто у змеи, языком, важно переступавшая через кусты спинифекса, должно быть производила более чем пугающее впечатление на первых людей, добравшихся до Австралии около 50 000 лет назад. Сохранилось, например, несколько наскальных рисунков с изображением варана больше человеческого роста с раздутым брюхом. К сожалению, первые австралийцы не стремились к соблюдению масштаба в своих произведениях. Это могли быть совсем другие виды варанов. А еще остались легенды о том, как огромный варан превратил двух надоедливых мальчишек в вечно смеющихся кукабарр или как гигантская ящерица крокодила поборола. Самая интересная история повествует об исполинской гоанне (так здесь называют варанов) Мунгоон-Гали, которая была ядовитой, пока ее яд не уворовала краснобрюхая черная змея…
Глава 27Змея на задних ножках. Нахаш
Во времена мегалании там же, в Австралии, обитала еще одна гигантская рептилия – 6-метровая змея вонамби (Wonambi). Так палеонтологи нарекли ее в честь Змеи-Радуги – матери коренных австралийцев. В окрестностях Сиднея встречаются изображения ее тела примерно такой же длины в виде узких протяженных каменных валиков. Сами валики – естественного происхождения (результат карстового растворения), но они разделены рукотворными выбоинами на равные части. Каждая местная женщина знала: когда Змея-Радуга опоясывает небо, нужно расставить ноги над ее каменным изваянием, и свершится маленькое чудо – понесешь плод.
Так уж принято у людей: змеи – или мудрые богини, или опасные инфернальные существа. В Средние века ископаемые змеи вообще казались обыденным явлением, хвала богам или святым, обратившим их в камень: аммониты – свернувшиеся и окаменевшие гады, зубы мегалодона – змеиный язык, округлые панцири морских ежей – змеиные яйца, скелет мозазавра – гигантский морской змей…
Мореплаватели встречали змеевидных гигантов почти до конца XIX в., пока в дело не вмешался… Ричард Оуэн. Ученый живо интересовался подобными наблюдениями: собирал все газетные заметки с сообщениями очевидцев и живописными иллюстрациями, а также «письма трудящихся». (Коробка с ними ныне хранится в библиотеке Музея естественной истории в Лондоне.) Конечно, он понимал, что «изобретенные» им динозавры и прочие гигантские ящеры давно повымирали, но вдруг? Тем более что о привидевшихся чудищах морских рассказывали не только праздные пассажиры первого класса и подвыпившие кочегары, но и опытные капитаны, и целые команды Королевского флота.
«…Что по сию пору странно, – отмечал палеонтолог, – это то, что ни один из отечественных кораблей, которые бороздят все уголки океанов от экватора до ледовой кромки ПА (Полярной Арктики. – Прим. авт.), не наталкивался когда-либо на плавающий остов морского змея!»[48] И, в конце концов, где многочисленные позвонки, которые должны постоянно выноситься на пляжи мира? Этим вопросом задавался сэр Оуэн. Зададимся им и мы.
И правда, один из важных признаков змей – огромное число позвонков (иногда более 400). Множественность и повторяемость этих скелетных элементов предполагают, что змеи начали эволюционировать как норные или морские существа, ну или как древолазы. Жить в любой из этих трех «стихий» проще с по-змеиному удлиненным телом. А с ногами можно и расстаться.
Древнейшие змеиные позвонки найдены в верхнеюрских отложения Дорсета. У каждого из них есть округлая суставная головка на тонкой ножке сзади и такая же ямка спереди. Вместе с некоторыми другими особенностями позвонков все это позволяло рептилии ползти, лихо искривляя тело, т. е. змеиться – грациозно перетекать в траве или по песку. А что, собственно, еще нужно, чтобы быть змеей хотя бы в первом приближении?
Увы, позвонки – не самая прочная часть змеиного скелета, чтобы часто превращаться в окаменелости. Эти рептилии вообще существа нежные. Поэтому ученым приходится довольствоваться тем, что удается найти. Например, маленькими кусочками челюстей с зубами.
Такие фрагменты несколько старше позвонков. Они происходят из среднеюрских отложений (167 млн лет назад) английского графства Оксфорд и получили звучное имя «эофис» (Eophis; от греч. εωζ – «утро, заря» и οϕιζ – «змея»). Все, что осталось от «утренней», или «ранней», змеи, – несколько осколков зубной кости от 2 до 3 мм длиной, даже без зубов. На ней выступает своего рода полка, где зубы «были сложены», она и называется «субдентальная» («подзубная»). Эта скелетная черта роднит ящериц и наиболее примитивных змей. Однако на обнаруженных фрагментах каждый из зубов сидел в своей лунке (дырки как раз уцелели), ограниченной с трех сторон и открытой внутрь. И к каждой из них сзади и изнутри подходил тонкий питающий канал. Это признаки змей.
В позднеюрскую эпоху (155 млн лет назад) на территории Португалии обитал португалофис (Portugalophis). В то время это был остров на стыке недавно появившейся на свет Атлантики и обширного океана Тетис, покрытый приморскими озерами и торфяными болотами. Португальская змея сохранилась с зубами (на верхнечелюстной и зубной костях), причем, несомненно, со змеиными. Они красиво загнуты тонкими остриями назад, имеют лишь небольшие корни с эмалевой шапочкой и острые боковые ребра на коронке. Да и сама озубленная ветвь верхнечелюстной кости довольно длинная и, главное, по-змеиному подвижно сочленена с нёбом. Наличие такого сустава, позволяющего раздвигать череп не только вверх и вниз, откидывая нижнюю челюсть, но и немного в стороны, еще одна важнейшая особенность змей. На стыке с предчелюстной верхнечелюстная кость несла небольшой закругленный отросток. Он служил для крепления связки между этими костями, позволяя им тоже чуть-чуть смещаться относительно друг друга.
Особенности древнейших змей подсказывают, что в эволюции голова у них все-таки опережала туловище. В большей степени последнее подстраивалось под первую.
Благодаря исключительной внутренней подвижности черепа, который расходится во все стороны, змеи способны заглатывать добычу, намного превосходящую в высоту и ширину их собственную голову. А обращенные острием назад зубы помогают «загонять» добычу в глотку и не дают ей выскользнуть обратно. Так что знаменитый «удав, который проглотил слона», придуманный и нарисованный Антуаном де Сент-Экзюпери, – это не такая уж и сказка.
Вот более серьезный пример: позднемеловая змея санаджех (Sanajeh) питалась яйцами или «цыплятами» завроподов, которые 68 млн лет назад гнездились в Индии, пока та величественно «плыла» в сторону Азии (рис. 27.1). Поначалу ученые даже решили, что змея заглатывала яйца целиком, вот и прозвали ее «древний раскрытый рот» (санскрит). Рептилия, конечно, была немаленькой – 3,5 м длиной, но и динозавры вылуплялись крепышами – по 0,5 м (яйца – 0,16 м в диаметре). Добычу санаджех находила на ощупь раздвоенным языком, который то и дело высовывался через небольшую арочку в предчелюстной кости.
Рис. 27.1. Скелет змеи санаджех (Sanajeh indicus) на кладке завропода, череп змеи вверху слева; диаметр яйца 16 см; позднемеловая эпоха (68 млн лет); шт. Гуджарат, Индия (Мичиганский университет)
Удлиненная надвисочная кость, плотно прижатая к мозговой коробке, вместе с ушно-затылочной, теменной и переднеушной образовывали в задней части черепа этой змеи выступ, подпертый снизу широкой квадратной костью. Параллельно располагался сильно вытянутый задний отросток зубной кости. Эта конструкция позволяла подвесить нижнюю челюсть к черепу на пружинистых связках, как у современных змей. На челюстях, а также на крыловидной и нёбной костях сидели кривые змеиные зубы, чтобы медленно, но верно затаскивать добычу в глотку, помогая подвижной межчелюстной костью. Как и у ящериц, нёбные кости, а также лобная и носовая сочленялись неподвижно и продолжал работать сустав между мозговой коробкой и нёбом. Все вместе помогало санаджех достаточно широко разевать пасть, хотя еще не вполне по-змеиному.
Возможно, у санаджех уже сформировались растяжимые челюстные мускулы. (Конечно, все мускулы растяжимы, но в черепе у змей – особенно. Это достигается за счет волокон в связках, внеклеточного эластина и независимого смещения мышечных тяжей относительно друг друга.) Вряд ли санаджех заглатывала яйцо целиком. Она скорее давила его, прежде чем приступить к трапезе, поскольку еще не могла раззявить пасть в той же степени, что и какой-нибудь 3-метровый эфиопский питон, словно чулок натягивающийся на кустарникового дукера того же размера. Для этого нужна еще особая растяжимая кожа, которая, наверное, возникла у змей не сразу.
Удав титанобоа (Titanoboa), вытянувшийся на 13 м в длину и весивший более тонны, наверное, мог бы и слона проглотить, но время хоботных еще не пришло. Приходилось довольствоваться 2-метровыми пресноводными черепахами и наземными крокодилиформами. В конце палеоценовой эпохи (около 60 млн лет назад) началось настоящее глобальное потепление и среднегодовая температура воздуха в экваториальной части Южной Америки перевалила за 32 ℃. Столь благоприятные условия и позволили змее достичь непревзойденных с тех пор рептилиями размеров (нынешние питоны – до 9 м, анаконды – до 7 м; остальное – из области кинопроизводства категории «Б»). Ядовитые гадюки смогли слегка перевалить за 2 м, будучи частью «гигантской» фауны средиземноморских островов в плиоценовую эпоху.
Как и вымершая вонамби, санаджех принадлежала к древней ветви змеиной родословной, сохранившей немало ящеричных особенностей. Одним из ярких представителей этих змей стала нахаш рионегрская (Najash rionegrina). Из видового названия понятно, что она жила на севере аргентинской Патагонии (провинция Рио-Негро), где в начале позднемеловой эпохи (100–90 млн лет назад) также водились динозавры и много других животных. А ее родовое имя указывает на библейского змея-искусителя, но обращает внимание не на его искусительские способности, а на изначальную «ногастость». Ведь проклятый Господом Богом нахаш должен был ползать, не щадя живота своего, т. е. на брюхе, а значит, прежде-то он ходил. Сочетание рода и вида, увы, получилось несколько корявым: нахаш (иврит) – слово мужского рода, а рионегрина – женского.