Семейство на картинке кажется счастливым. У всех улыбки. Художник, помнится, тогда очень переживал: для официального портрета слишком веселые выражения лиц, совсем не та полагающаяся высоким заказчикам церемониальная аристократическая надменность.
Я прекрасно помню тот день.
Мама — русоволосая женщина с такими же, как у меня, глазами и мягким выражением лица, что соответствовало ее характеру — жаловалась, что платье было ей мало, отец — черноволосый, строгий только с виду мужчина — накануне узнавший о том, что снова станет папой, не мог сдержать улыбки и переполняющей его гордости. И тринадцатилетняя версия меня, купающаяся в абсолютном восторге от новостей, сгорающая от нетерпения в ожидании младшего брата или сестры…Я так никогда и не узнала.
Могли ли тогда предположить эти не сдерживающие улыбок люди, что через полтора месяца после написания портрета их совместной истории подойдет трагичный конец.
Завидую, хотелось бы мне тоже забыть.
— Лисс? — зовет Кайден.
Моргаю, возвращаясь в реальность.
— Да? Что такое?
Принц хмурится, но качает головой и перелистывает страницы дальше.
Следующая глава посвящена правящей семье. Поколения предков Кайдена, когда-то правящие Азарином. Светловолосые и отличающиеся меж собой по возрасту, но все как один имеющие друг с другом неуловимое сходство.
Пальцы принца замирают, когда перед взором открывается портрет молодого Лесетиуса Азаринского, нынешнего монарха и отца Кайдена. На вид королю столько же, сколько сейчас его сыну.
Волосы, словно колосящаяся под солнечными лучами рожь, серые глаза, тонкие губы и опущенные немного вниз уголки губ. Его величество не писаный красавец, но художник постарался, мастерски передал его гордую, неприступную ауру правителя.
Внимательно поглядываю на принца, вчитываясь в мельчайшие изменения на его лице.
Кайден долго смотрит на портрет, а потом равнодушно перелистывает страницу и вдруг резко роняет книгу на пол, заставляя меня и продавца за прилавком вздрогнуть от неожиданности.
— Прости, — принц наклоняется, чтобы поднять упавшую вниз листами всеобщую историю, и машет рукой хмурому мужчине, бросившему чтение учебника по садоводству. — Мы ее возьмем. Лисси, подержи, я пойду расплачусь. Иначе он нас испепелит своим взглядом!
Беру в руки протянутый Кайденом талмуд и, пока он расплачивается — кошель с монетами был выдан лично мной перед выходом из дома — переворачиваю раскрытую книгу содержимым кверху.
Потрясающе красивая молодая женщина с пронзительными зелеными глазами и серебристыми, словно искрящийся на солнце снег, волосами. Королева Хефина — мать Кайдена.
Робкая, болезненно бледная, но с удивительно живыми глазами и нежной улыбкой. Даже на официальном портрете с короной на голове, тяжелым усыпанном камнями ожерельем и многослойном, словно пирожное, платье, молодая королева не производит являющийся атрибутом власти надменный и высокомерный вид. Оригинал портрета во дворце в деталях запечатлел всю доброту и красоту королевы Хефины, которые с трудом передает маленькая копия в этой книге.
Мы могли часами лежать с принцем на полу картинной галереи замка, разглядывая каждую черточку королевы, застывшей навечно маслом на холсте. Если бы я обладала талантом рисования, могла бы по памяти нарисовать идентичную копию ее портрета.
Кайдену не повезло так никогда и не познакомиться с родной матерью. День его рождения — это день ее смерти.
В часы скорби Кайден мало разговаривал. Из года в год компанию в его день рождения составляла я да принесенный мной из дома торт, который он пробовал лишь из вежливости, не в настроении для сладостей.
Я не обижалась и просто оставалась рядом с ним, разделяя его грусть и тоску по той, кого он никогда не сможет обнять.
«— Лисси, как думаешь, я бы ей понравился? — тихо спрашивает Кайден, протягивая руки, словно касаясь улыбки ее величества на портрете.
Мы лежим с ним бок о бок одни в этой пустой части галереи, где весит в массивной рамке большой портрет королевы.
— Ну конечно! Ты ведь такой хороший, такой замечательный! Она бы гордилась таким сыном, как ты, Кай! И очень бы любила!
— Но папе я, кажется, не нравлюсь… из-за того, что это я виноват, что мама… — не договаривает принц, опуская протянутую к матери руку.
Вздыхаю, отгоняя прочь боль и обиду за друга, широко скалюсь и бодро восклицаю:
— Глупости! Это не твоя вина! Все тебя любят! И его величество, и все подданные, прислуга, даже Бенедикт с Мариз…
— Ха, сомневаюсь я в этом! Мариз, может быть, еще меня из-за тебя терпит, а вот Бенедикт явно жаждет устроить мне взбучку!
— Лорд Девлин не позволит!
Дети одного из министров Азарина были нашими с Кайденом сверстниками и частыми гостями дворца. Мы с Мариз хорошо ладили, а вот Бен с Кайденом вечно цапались без причины.
— А если он все же посмеет, я сама его хорошенько поколочу! — грозно трясу кулаком в воздухе.
Кайден хохочет, явно представляя себе в красках мою расправу.
— Кого? Бенедикта? Или его отца?
Обоих, если это его смешит! Особенно в такой день, как сегодня. Ради моего драгоценного друга Кая мне не жалко. Пусть даже если потом Мариз перестанет со мной дружить…»
А ведь Эльвина похожа на ее величество. Разглядываю иллюстрацию в книге. Такие же белоснежные волосы, зеленые глаза, пусть у Хефины они яркие и сочные, словно молодая листва, а у святой темные, будто оливки, все же сходства полно.
Может, поначалу Кайден обратил на нее внимание именно из-за этой похожести?
А сейчас у него такая реакция была из-за того, что он узнал мать или из-за того, что она напомнила ему его возлюбленную?
В любом из вариантов память принца откликнулась. Возможно, скоро он начнет вспоминать людей помимо меня. «Жену» на семейном портрете не признал, но ее величество Хефина определенно вызвала в нем какой-то отклик.
— Идем? — Кайден касается моего плеча, закончив с оплатой.
Помимо этого, принц выбрал еще несколько фолиантов поменьше.
— Да, — говорю я, захлопнув разбередившую мои мрачные воспоминания книгу. — Пойдем.
Мне отчаянно нужно забыться.
24
Остаток дня прошел спокойно.
Мы с Кайденом прогулялись по украшенным цветами улицам города, заглянули на выставку цветочных композиций, поражающих мастерством исполнения, пообедали в оживленной таверне, где не было отбоя от посетителей, во многом благодаря действительно вкусным блюдам, и расположились на отдаленной лавочке на полупустой площади под сенью раскидистого дуба.
Принц достал из тряпичной сумки книгу — всеобщую историю Азарина — и принялся за чтение, в этот раз неспешно и с самого начала. Мое настроение, немного улучшившееся после прогулки и еды, снова скатилось в пропасть при виде этого тисненного гербом королевства фолианта.
— Скоро будет темнеть.
— И правда, — поднимает голову Кайден, рассматривая небо. — Пора домой.
Принц поднимается на ноги и протягивает мне руку.
Домой?
Когда эта горная избушка успела стать «домом»? Так, всего лишь, временное пристанище.
Хватаюсь за протянутую ладонь и медленно поднимаюсь.
Оживленные улицы, украшенные к цветочному фестивалю, заметно поредели. Торговцы убирают свои палатки, продавцы сластей катят прочь тележки, прилично облегченные после успешного дня продаж. Организаторы мероприятия уносят прочь цветы на ночь и прибирают с улиц мусор, оставленный прохожими.
— Вино! Цветочное вино! Две бутылки по цене одной!
Заманчиво.
Останавливаюсь у сворачивающего свой прилавок уличного продавца. Видимо, проще распродать остаток ящика, чем тащить поклажу с собой. Хранить товар здесь не где.
Заметив мою заинтересованность, делец ловко выставляет на пустой стол остатки. Пять литровых стеклянных бутылок.
— Вино из роз высшего сорта! Пожалеете, если упустите! Его можно найти только во время фестиваля раз в год! Две по цене одной! Молодые люди, вы не найдете такой цены во всем герцогстве! От сердца отрываю!
Поворачиваю голову, Кайден поджал губы. Принц не заинтересован в покупке.
— Берем все. Сколько? — спрашиваю я.
Мужчина довольно скалится, что избавился от остатков.
— Двести!
Дороговато.
— Заплати, — приказываю принцу.
Мои деньги у него.
Его высочество хмурится, но делает, как велено, неохотно выуживая из кошеля деньги.
Продавец радостно укладывает бутылки в сетчатую сумку и передает ее в руки Кайдену в обмен на две банкноты.
Покидаем городок пешком, за ближайшим холмом беспокойно вспахивает копытом землю предоставленный самому себе на целый день Ветерок, привязанный к тонкой сосенке.
Я не переживала, что его могут увести, по двум причинам: во-первых, характер у этого коня не сахар, незнакомцев он лягает, а во-вторых, подчиненные капитана Грилиша следуют за нами попятам везде, следует только порог дома переступить.
Безопасность наследного принца и герцогини — вам не шутки. На имущество охрана тоже распространяется.
До хижины добираемся быстро и в странном молчании. Не сказать, чтобы оно было неловким. За несколько дней я уже привыкла к тому, что Кайден рядом, к его прикосновениям, теплу, что распространяется по спине, стоит нам оказаться вместе верхом, его дыханию, щекочущему мою шею.
Когда входим внутрь дома, забираю у Кайдена авоську с лязгающими друг о друга бутылками и ставлю на стол.
— Можешь сегодня поспать на кровати.
Я сегодня точно не усну. Можно и не пытаться. Так чего тогда добру пропадать. Каким бы на первый взгляд ни казался мягким диван в гостиной, вряд ли на нем удобно спать. Великодушно уступаю ложе царской особе.
Принц зажигает лампу и ставит на стол передо мной. Мрачная комната озаряется желтым светом.
— Лисс…Это…Я сделал что-то не так?
Синие глаза принца глядят с беспокойством.