393. Может возникнуть вопрос: а что, часто повторяемые ссылки на Каштанова и Янина, они неизвестны науке? Хороший вопрос. Дело в том, что эти данные верны для периода с 1331 по 1389 г. В 1331 году Узбек настоял на увеличении дани с 6000 до 8000 руб. Своё требование он обосновал тем, что территория и население Руси значительно выросли, особенно в районе богатой мехами Югры (Н. С. Борисов, см. [415]), откуда новгородцы вытеснили промысловиков-булгар, подданных Орды. Русские решили, что это справедливо. Отсюда видим, что в XIV веке дань была малая. Но какой она была в XIII веке? Когда стала малой? Т. о., на сегодня нет общего и даже доминирующего мнения о величине ордынского «выхода» до 1300 г. И были ли в 1200-е годы повинности кроме «выхода»? Какого размера? Попробуем разобраться. Во-первых, есть достаточно известная работа С. Н. Кистерёва (Кистерев С. Н. Рубль северо-восточной Руси до начала XV века // Очерки феодальной России. Вып. 3. М., 1999. Стр. 80–82), где показывается, что дань составляла 0,03 руб. на семью в год в Суздальской земле в конце XIII века. А по Каштанову – 0,044 руб. Но дело в том, что С. Н. Кистерёв проводит расчет из рубля конца 1200-х гг., весом 170,1 г. Низовый рубль у Каштанова – 102 г. А 170,1/102 = 1,6677. 0, 044/ 0,033 = 1,47. Есть небольшая разница.
1,6677/ 1,47 = 1,135. Т. е. в конце XIII века с семьи платили немного больше. Но не в 10 и не в 2 раза, а только на 13,5 %. Это подтверждается косвенно приведённым сообщением Марко Поло о малой дани Руси во второй половине XIII века. И он не одинок. Киракос Гандзакеци сообщает, что в 1260-е годы ордынские ханы отозвали своих чиновников из России, и дань русские «собирают сами и платят более или менее, смотря по обстоятельствам». В. Махнач: «Ведь число пленников неуклонно сокращалось с нормализацией уважительных отношений, воинов Русь перестала выделять в Орду уже при Александре Невском (см. [253])». А почему мы не должны доверять церковному историку (у них, возможно, не меньше информации, чем в ПСРЛ за тот период; кто писал-то и переписывал летописи?). А летописи (например, по Соловьеву) ясно отмечают «ослабу» в 1263–1266 гг. Напомним, что все дани и повинности на Руси, как отметил Хрусталёв, вводила империя в 1257–1259 гг., а в 1262 г. все эти чиновники вылетели с треском и – опять, по комментариям Хрусталёва, с Ордой отношения, очевидно, Русь выстроила заново. Объединив выводы Кистерёва, Махнача, Борисова, Хрусталёва, Соловьева и современников тех лет – Поло, Гандзакеци, можно увидеть – собирать разные налоги и тамгу стало некому, и логично предположить, что, во-первых, в это время и произошло уменьшение (т. к. империя для нас – пропала) даней и сведение их в одну, т. е. «выход». По крайней мере опровергающих комментариев и данных этому логическому посылу нет. Эмоциональные «слова» Серапиона Владимирского здесь не вполне по теме, т. к. он во Владимире был всего 1 год и про «дани иноплеменникам» писал о Киеве, а последнее, написанное во Владимире, посвятил борьбе с пережитками язычества. Гораздо показательнее, что, кроме Руси, баскаки не покинули ни одной страны (можно проверить). И во-вторых, если с 1263 г. в России не осталось ордынских чиновников, кто проводил рекрутинг? О русском полке «Юань ши» упоминает впервые под 1330 годом (Анатолий Вершинский. Лейб-гвардия Поднебесной. www.aha.ru / Джанни Гуадалупи «Открытие Китая. Тайны Поднебесной империи». Перевод оригинального английского издания «Сhina revealed», впервые опубликованного издательством White Star в 2003 году. ООО «Издательство Астрель», ООО «Издательство АСТ», 2004. Евгений ВЕРЛИН). Есть единственные данные о том, что в 1330–1332 гг. в Китай прибыло 3000 русских; а осетин – в 10 раз больше, причём пополнения осетин (аланов) происходили постоянно, включая переселения с семьями, т. к. в Алании-Осетии были ордынские чиновники. А на Руси – нет. И только во время разгрома Твери в 1328 году ордынцы получили возможность провести в этой области «разовый рекрутинг». И других сведений «о русских на Яве, Суматре» – тоже нет. А как на западе, в Крыму? По анализу Ш. Верлиндена, русских рабов в Крыму (основной базе работорговли) до XV в. практически не было (М. Г. Крамаровский. Петрарка о бедах Скифии (Золотой Орды) в 1360-х гг. История и современность № 2, сентябрь 2007 г.).
Впрочем, если и есть противоречия нашему логическому посылу, то это – ярлык Менгу-Тимура (от 1267 или 1279 г.) русской церкви. В нём говорится об освобождении церкви от таких налогов, как поплужное, тамга, ямская повинность, содержание послов из Орды и – что очень существенно – освобождение от участия во вспомогательных войсках во время ордынских походов. И отсюда делается заключение: раз церковь ото всех этих повинностей освобождалась, значит – автоматически на всех остальных эти повинности распространялись. Этот вывод явно противоречит Марко Поло, Гандзакеци и обобщениям Соловьёва. Но противоречит ли им сам ярлык? Посмотрим внимательно. Ведь ярлык был выдан церкви, которая окаймляла как основные районы страны: Новгород, Смоленск, Суздаль, Волынь, так и приграничные лесостепные – от Киева до Курска (где ещё в 1274 году находились Ахматовы слободы баскака), которые были в сильной зависимости от Орды (Егоров В. Л.). А Гандзакеци и Поло говорят – логичнее всего – об основных, важнейших землях страны, откуда были изгнаны монгольские чиновники и баскаки: это Вел. княж. Владимиро-Суздальское. И Менгу-Тимуру не было нужды объяснять или уточнять, что их ярлыки освобождают духовенство как от существенных даней и повинностей в Курске, так и от малых даней в Вел. княж. Владимирском. Потому что современники всё это и так хорошо знали. Т. о., получается, что никаких противоречий между сообщениями Марко Поло, К. Гандзакеци, летописями, на которые ссылался Соловьёв, и данными Махнача с названным ярлыком – просто нет. А рассмотренный выше логический посыл очень правдоподобен.
394. А ситуация заключалась в том, что вел. князь Михаил никаких политических уступок не добился. Договорная грамота была заключена «по старине», а значит – на новгородских условиях. (В. С. Борзаковский, [395]) Особой строкой было прописано, что князь Михаил и бояре его не должны наводить рати на Новгород. Когда после битвы новгородцы были заперты в Торжке, Михаил потребовал в качестве заложника их князя Афанасия, брата Юрия Московского. Новгородцы отказались, заявив, что они предпочтут лютую оборону и смерть, ибо «честь всего дороже» (Карамзин, Борзаковский). Михаил уступил, в заложники (до уплаты контрибуции) был отдан Фёдор Ржевский. Но после подписи мира и ухода татар Михаил пригласил Афанасия на переговоры и объявил его тоже заложником – также до уплаты контрибуции. И в это же время часть возвращающихся от Торжка новгородцев, в том числе раненых, были ограблены: у них отбирают оружие. Им становится понятно, что Михаил может продолжить войну (Карамзин, Борзаковский).
395. В. С. Борзаковский. История Тверского княжества. СПб., 1876.
396–397. Карамзин, т. 4, гл. 7
398. Это действительно так. Обнаружилась сия тенденция при Андрее Боголюбском, причём во время его наивысшего могущества. 8 марта 1169 г., собрав большинство русских князей и половцев, он штурмом взял Киев. А через год послал ту же армаду войск на Новгород, желая смять его одним ударом. Но новгородцы не стали отсиживаться в городе, а вышли в поле и в ужасной, кровопролитной битве разгромили суздальцев, смоленцев и их русских и половецких союзников в пух и прах. Крушили их без жалости, как викингов за 5 лет до этого. Пленных было столько, что новгородцы за гривну отдавали 10 суздальцев, более в насмешку, по цене барана. Понятно, что наши поздние московские летописцы не очень-то любили писать о таких делах. В 1215 году Ярослав Всеволодович (отец Невского) был приглашен на княжение в Великий Новгород. Лаврентьевская летопись утверждает, что перед этим новгородцы изгнали Мстислава Мстиславича, но, согласно Новгородской летописи старшего извода (которой историки, как правило, больше доверяют), Мстислав сам ушел на юг. Как заметил Сухарев Ю. В., править Ярослав стал властно и жестко, даже жестоко. Двое бояр были окованы и сосланы в Тверь. Это вызвало цепную реакцию. Начались волнения и борьба партий. По крайней мере два двора были разграблены. Один из дворов принадлежал тысяцкому Якуну Намнежичу. Второй – боярину Овстрату, который вместе с сыном был убит. Янин В. Л. считает, что Ярослав решил продолжить политику отца «разделяй и властвуй». Он попытался спровоцировать конфликт между боярскими группировками, чтобы, играя на их противоречиях, усилить свою власть. Но не получилось. Дальнейшее развитие событий привело к консолидации новгородцев. В Новгороде ему оставаться было опасно. Он переехал в пограничный город Торжок. И перекрыл подвоз хлеба из «низовой земли». Новгородцы послали Ярославу посольство с просьбой вернуться. Посланцы были задержаны. Та же судьба постигла следующее посольство, которое возглавлял посадник Юрий Иванович. И следующее тоже было задержано.
На помощь Новгороду пришел тесть Ярослава – Мстислав Удалой. Он прибыл в Новгород, где схватил и перековал сторонников Ярослава. После этого он отправил своему зятю священника с предложением мира. Ярослав мир отверг и приказал схватить и сослать в Суздальскую землю всех новгородцев, которые были в Торжке. Началась война. Кроме новгородцев, в этой войне приняли участие жители Смоленского и Владимиро-Суздальского княжеств. Ярослава поддержал его брат – великий князь Владимирский Юрий. К ним присоединились Святослав и Иван. Мстислав заключил союз со старшим Всеволодовичем – Константином и позвал на помощь своих родственников – смоленских князей Ростиславичей.
В Лаврентьевской летописи про эту войну сказано очень мало. И это вполне понятно. Неохота писать про такой разгром. Более подробно эта война описана в Новгородской летописи. В результате маневров две армии сошлись около реки Липицы (апрель 1216). Согласно Новгородской летописи, Мстислав и Константин неоднократно предлагали своим соперникам мир, но Юрий, Ярослав и присоединившийся к ним Святослав и Иван все предложения отвергли. Мстислав решил нанести главный удар отрядами новгородцев при поддержке смолян по правому флангу Всеволодовичей, где стояли стяги Ярослава. Сухарев Ю. В. считает, что это было верно и психологически – поставить против него новгородцев, горевших желанием отомстить за голод, поборы,