Солнце стояло сзади, облокотясь на его плечи.
Перевод А. Старостиной.
НО РАНЫ ЗАТЯНУЛИСЬ…
— Кореей у нас вообще-то занимался такой Дину. Он все провернул от начала до конца. Проекты — его. Переговоры с заказчиком — на нем. Партнеров уламывать — тоже он. «Электроника» только все визировала, как поставщик… И вот является он ко мне со своими бумажками, тут-то я его за грудки, дескать, а обо мне, дорогой товарищ, ты не подумал? Я, правда, до этого Кореей не интересовался. Да и дела с ней были запущены. Так что Корею я ему предоставил — и вдруг получилось. Врать не стану, уладил он все отлично… Я возился с бельгийцами. Пришлось поездить. Строительство было в самом начале. То в Антверпен, то в Стрежа-Кырцишоару, мы там предполагали разместить объект, чтобы поближе к Дунаю… Когда Дину явился ко мне на подпись, я уже вполне созрел для Кореи… Что ему оставалось, Дину-то? Мы слишком давно были знакомы, чтобы он мог мне отказать. Так если подумать, я лет десять заведую КБ… Деваться ему было некуда, он меня включил в список на Корею… Поехал в «Электронику», завизировал… Хороший парень… Мог бы и я сам, конечно, но эти, из «Электроники», знаете, привыкли работать непосредственно с ним. Он все хлопоты на себя взял, я вам уже говорил. Ну, до этих пор все шло ничего. А дальше — нужна виза замдиректора. И тут — гром среди ясного неба, он меня вызывает на ковер. «Молодцы, ребятишки, выбили себе Пхеньян, а я тут сиди и отвечай за то, что мы напортачили в Кымпулунге и в Ораде?..» Что ж, его тоже можно понять. До пенсии всего ничего, а ни разу не был в Азии… Не скажешь же: выходите спокойно на пенсию, без Азии перебьетесь? Это было бы жестоко. Я отвел Дину в сторонку и объяснил ему ситуацию. Просто, по-человечески… Ему пришлось проглотить пилюлю. Куда нам тягаться с начальством? У начальства нюх, оно своего не упустит. Вместо того чтобы посылать тех, кто действительно занимается проблемой. Тут ведь вопрос компетенции… Дину сначала кривился, и так нас, дескать, уже шестеро, потому что эти, из «Электроники», тоже кого-то вставили. И без представителя главка нельзя обойтись, плюс один из министерства для координации, плюс две переводчицы, одна немецкая, другая французская, поскольку мы летим через Москву с пересадкой… Все-то он, этот Дину, знал, просто чудо… Но по моему настоянию все-таки пошел в «Электронику», попросил, чтобы включили в список шефа. Они — тыр-пыр, но деваться некуда, включили. Я было успокоился. Больше вроде никаких загвоздок быть не могло. Все вроде по форме. Бумаги пошли в министерство. Ну, список составляется, естественно, в порядке должностной иерархии, так что Дину поставили в хвост. Хотя, конечно, он, это я и сейчас скажу, один провел всю предварительную подготовку и, разумеется, досконально знал дело. Это несомненно. Никто из нас, я вам честно признаюсь, ничего не смыслил, все ключи были у Дину. И вот — ждем мы решения, а тем временем по своим каналам узнаем, что возникли трудности: слишком большое число специалистов на одну командировку. В конце концов решили сократить двоих товарищей. Одного от «Электроники», одного — от нас. Ну, и чтобы не было ненужных разговоров, обид… Да-а, знаете, как бывает, все мы люди… Надо было спасать коллектив от разброда… Так что пришлось отказаться от Дину. Тем более — он стоял последним в списке. Мне было его искренне жаль… И эти, из «Электроники», тоже урезали одного инженера, напарника Дину… С ним и так не знали, что делать: разведен, платит алименты, куда его такого? Ну, а мы, каково нам было ехать без Дину? И шеф, и я понимали, что без него нам не обойтись. Попробовали даже возражать, но нас поставили перед выбором: либо Дину, либо один из нас. Пришлось, по справедливости, заткнуться… Принялись мы тогда за Дину. Встретились с ним несколько раз, то у меня дома, то у шефа, а то, знаете, если на работе, пойдут толки. Любопытных-то у нас хватает… Я зубрил, как в школе, записывал, чтобы ничего не забыть. Если они скажут то-то и то-то, мы им — то-то и то-то. Если они так-то и так-то, мы их вот так и вот эдак. Целый воз вариантов, Дину все продумал. Отличный был инженер этот Дину, дело свое знал. И с характером: твердый характер, волевой, трансильванский, что называется. Ну кто другой проявил бы такую выдержку в сложившейся ситуации?.. Я себе пообещал, что привезу ему оттуда что-нибудь симпатичное… Правда, ничего как-то не попалось… Мне действительно было его очень жаль. Хотя Дину держался прекрасно, а я как будто перед ним заискивал, не знаю почему. Это перед подчиненным-то! Когда мы вернулись, через шесть месяцев, Дину от нас перевели. Мне объяснили, что была реорганизация и нескольких специалистов главк перераспределил по горячим точкам индустрии. Так что Дину направили в Балш, я его с тех пор и не видел. То есть он к нам заходил как-то под Новый год, но я как раз уезжал с делегацией. В Копенгаген… Это вы сказали — «Корея», я и вспомнил… Если бы вы знали, как там красиво по утрам. Солнце мягкое. Ласковое до невозможности. Американцы их бомбили, изранили город, но раны затянулись. Ничего не заметно. И всюду цветы!
Перевод А. Старостиной.
РИХАРД ВАГНЕР В ОДНОМ ОТЕЛЕ, ДАЛЕКО
Когда меня впервые укусила собака, у меня были билеты на «Тристана и Изольду». Пришлось отказаться от театра и выслушать заверения одного доброхота, что ничего худого не случится, если я пройду курс известных инъекций в живот. Я отправился в соответствующий Центр, талончик был выдан, карточка заведена, консультация с дежурным врачом пройдена, и таким образом я поступил в распоряжение медицинского персонала. Целую неделю у меня маковой росинки во рту не было.
Пришлось круто, но я выжил. Великий ученый Пастер и моя ярко выраженная воля к жизни позволили человечеству вздохнуть с облегчением: уф! еще один индивид спасен и возвращен обществу.
Во имя гуманизма и всеобщего блага.
Я исходил благодарностью к человечеству.
Спасибо! Спасибо! Спасибо!
Человечество смотрело на меня снисходительно и пожимало плечами. Только один раз меня спросили: «Что это с вами, гражданин?» Я попытался объяснить интересующемуся суть моей радости и моей признательности, но он не стал слушать. Произошло недоразумение.
Потом я узнал, что маркиз де Сад вовсе не был садистом. Напротив, он был мученик идеи. Некоторое время провел в изоляции. В полной. В его время не было отелей и блочных многоэтажек. Поэтому он жил больше по тюрьмам.
Когда я был в Сиднее, в краю кенгуру, меня поселили в одном отеле неподалеку от оперного театра. На берегу океана. Как это все называлось, не помню. Так или иначе, но в тот сезон не давали «Тристана и Изольду».
С утра я ходил по делам, а вечером гулял по набережной, слушая шум волн в темноте и тумане. «Ночь ступала на ножах». Мне было страшно возвращаться в отель. Я остался при убеждении, что Вагнер родился в Австралии, — ложное убеждение, как оказалось после.
Номер мне отвели большой и светлый, хотя и без телевизора. Мелочь, но меня она обескуражила. «Как можно жить в гостинице одному и без телевизора?»
Я задал этот вопрос в бюро обслуживания, мне ответили, что по заказу было без телевизора, но если я желаю, нет проблем, мне немедленно его доставят. «Да нет, спасибо, это я так…» — ответил я, нащупывая в кармане командировочные в свободно конвертируемой валюте.
В Австралии меня не укусила ни одна собака и все прошло нормально, хотя у ночей были голые и холодные стены.
Мне недоставало друзей, и я во множестве отправлял домой открытки с дикой собакой динго. Даже тем, кто чинил мне препятствия при выезде. Слава богу, мне было ради кого жить.
Я вернулся на родину счастливый, что наконец-то соединюсь с семьей и друзьями. Я привез для каждого по милому пустячку, и жизнь больше не казалась мне как в отеле.
«Тристана и Изольду» мне удалось послушать только в следующем сезоне, вместе с женой. Она была бесконечно довольна, что может по этому случаю справить себе новое платье.
Разъезжая по командировкам, я понял, что надо избегать жить в отелях и ходить на оперы Вагнера.
У меня нет призвания к одиночеству и героизму. Меня страшат голые стены и певцы со слишком зычными голосами.
Теперь из поездок я каждый вечер звоню жене, сколько бы это ни стоило, просто поболтать. Ее потрясает такое внимание, и она платит мне заверениями в своей совершенной преданности. Как тут не растрогаться, как не смотреть в будущее с надеждой!
Перевод А. Старостиной.
АРОМАТНОЕ ВИНО
Фамилия: Стэнеску.
Имя: Тудор Богдан.
Возраст: тридцать четыре года.
Место жительства: Бухарест, ул. Венеры, д. 8, кв. 2.
Образование: Бухарестский строительный институт.
Место работы: Бухарестский ремонтный завод.
Внешние данные: рост — 1 м 84 см, телосложение атлетическое, вес — около 80 кг, глаза голубые, волосы светлые, черты лица правильные. Одним словом, красавец мужчина. К тому же играет в волейбол за республиканскую команду второй лиги. По непонятным причинам то отпускает короткие усики, то начисто их сбривает.
Характер: вспыльчивый, заносчивый, тщеславный. Легко переходит от оптимизма к пессимизму и наоборот. С виду груб и суров, но под непробиваемым панцирем скрывается сентиментальная натура.
Дополнительные сведения: стрижется коротко. Иногда может здорово напиться и тогда сквернословит. Работал на стройках в Банате и Кришане. Был женат, детей, однако, не завел. Жена ушла от него, прихватив с собой жилплощадь бывшей свекрови, то есть его матери. Последней пришлось переселиться в однокомнатную квартиру в доме второй категории в Рахове[7]. А если ты преподаешь такую древность, как латынь, да и сама к тому же не первой молодости, то начинать жизнь заново, даже и в хорошем районе, уж поверьте, совсем непросто. Там и знакомых-то нет никаких, с кем можно душу отвести. Тут уж что в Рахове, что в новой квартире на окраине, где-нибудь в Ватра-Луминоасэ, — все едино. Это случилось несколько лет назад, понемногу все утряслось, но неприятный осадок, что ни говорите, остался.