на стадион. Ему хотелось, чтобы я пошла с ним. Мне было приятно («он» рифмуется со «стадион»), но я отказалась. Терпеть не могу эти старые, облупившиеся скамейки на трибунах и дикую орду болельщиков. Уставятся на поле, как баран на новые ворота, и чего-то ждут. Духота, запах пота, да вдобавок эти горлопаны стаскивают с себя рубашки и плюются шелухой от семечек — прямо за шиворот тем, кто сидит впереди. А как ужасно они гасят окурки! Давят их подметкой, словно червяка какого. И то и дело ни с того ни с сего орут будто резаные, лупят в ладоши и переглядываются, выпучив глаза. И женщины ведут себя точно так же — я сама видела! В этой ревущей толпе мне было так одиноко, словно и Владу я чужая… По-моему, я там была единственным нормальным человеком. Ничего, надо же было хоть разок побывать на стадионе, чтобы понять, что собой представляет этот футбол. Я даже рада, что Влад один туда ходит, хотя, конечно, мне по воскресеньям из-за этого приходится торчать дома.
Утром, когда я разливала чай, он обнял меня и притянул к себе; я ошпарила руку. Он даже не заметил. Вечером закончили собирать стенку. Потом — в спальне, как всегда. Ничего, терпимо. Он снова спрашивал, может, я все-таки в положении… Как быстро он потом засыпает! Странно, а у меня сна ни в одном глазу. Хотя, в общем-то, я его понимаю.
24.VI. Что-то нервы расходились. И ужасный зуд в пальцах. Может, это от пергидроля? Нагрубила клиентке. Хорошо еще, что она, кажется, не из нашего квартала. Впрочем, с чего это я взяла — кругом незнакомые лица, я до сих пор так и не знаю даже соседей по подъезду, а ведь живу здесь уже с февраля. Заведующая меня предупредила, что это — в последний раз. Она права, хоть и считает, что работать лучше всего в центре. У наших девочек давно есть «свои» клиентки; поэтому зарабатывают они гораздо больше, несмотря на то, что не больно-то одарены воображением. Стригут по шаблону, но при этом умеют вовремя улыбнуться, а это главное! И не очень-то распускают языки. Алина, к примеру, кроме «Ах, вы совершенно правы!» вообще ничего не говорит. Надо же, именно сейчас, когда нам так не хватает денег, угораздило меня накричать на эту дуру! Счастье еще, что Влад получил новый разряд. Все-таки подспорье. Если бы он поступил в институт, то учился бы уже на четвертом курсе. Интересно, были бы мы еще вместе?
Новость: этот мерзавец Тома бросил-таки бедняжку Джорджиану — сразу после того, как она родила. Мне с первого взгляда показалось, что он негодяй… А что, если попробовать поступить куда-нибудь? Училась бы в институте…
Что за чепуха лезет в голову на ночь глядя!
25.VI. Руки зудят нестерпимо. Влад вроде бы жалеет меня, но как-то не так. На днях он шел с работы и случайно повстречал Р. Говорит, весной у него свадьба; он все так же работает дизайнером и увлекается живописью. Когда мы сюда переезжали, я потеряла ту акварель, что он когда-то мне подарил. Оно и к лучшему: Влад мог ненароком на нее наткнуться и, чего доброго, вообразил бы бог весть что. Интересно, как он сейчас выглядит? Он любил делать цветы из соломки. «Вот это у нас будет хризантема…» Он был малость чокнутый. В общем, все это неважно. Влад улегся раньше обычного. Сейчас только одиннадцать; я еще посижу.
26.VI. Шефиня окончательно рехнулась. Утверждает, что я безобразно веду себя на работе! Алину тоже «песочила» и довела до слез; не отставала от нее, пока та не разрыдалась. Этого следовало ожидать. Вот мымра! Владу я ничего не сказала: он был не в настроении, потому что жить не может без магнитофона. Он ни о чем таком не говорил, но я заметила — он рылся на полке, где лежат старые кассеты. Не надо было продавать его любимый маг!
На диване в гостиной. Прямо при свете.
Почему-то грустно. Раньше он был ко мне внимательней.
27.VI. Вечер провели в гостях у папы. Мы и так уже должны ему целую кучу денег. До чего же у него теперь уныло! Все насквозь прокурено, повсюду пыль, а он словно и не замечает этого. А какой он стал желчный! Ругает все на свете и ехидно смеется. По-моему, он даже любуется собой. С тех пор как не стало мамы, он только самолюбованием и занимается. На нем была отвратительная рубашка в клетку; он все выяснял, как она мне — нравится? При маме он бы постеснялся так ходить. Видимо, это во вкусе той женщины, с которой он недавно связался. Влад был мрачнее тучи и молчал. Пришлось просить самой, хотя лучше бы это сделал Влад. В ответ он состроил такую кислую мину, словно ему надоело давать нам взаймы. Пришлось сказать, что у нас будет ребенок и мы хотим обставить детскую. Конечно, не очень-то это было красиво; Влад был недоволен. Я все время держала его за руку под столом. Спать он лег на раскладушке.
28.VI (воскресенье). Все утро бегала по магазинам. Удалось достать телячью вырезку. В очереди разразился страшный скандал. Какая-то баба лезла без очереди. Ужасная сцена; глаза у нее были совершенно больные, и выглядела она какой-то жалкой. Влад, как всегда, ушел на футбол; я одна, вот и черкнула пару слов в дневник. Почему-то в последнее время я пишу реже и меньше, чем раньше, хотя жизненного опыта у меня явно прибавилось. Показывала дневник Владу. Он сказал, что ничего, ему понравилось, но был какой-то рассеянный. По воскресеньям он ведет себя очень странно.
30.VI. Опять выясняла отношения с шефиней. Снова нервотрепка. Каким-то чудом мне удалось взять себя в руки и сдержаться: неохота было устраивать сцену при всех. И вообще, мне на нее наплевать, пусть себе злится. После работы бегала по магазинам — искала ковер в гостиную. Нашла в центральном универмаге; не совсем то, что хотелось, хорошо бы показать его Владу. Купила мазь против зуда; пахнет оч. противно. Если не поможет, боюсь, начну комплексовать. С Владом творится что-то неладное. Он совершенно ушел в себя. Может, я ему надоела? Однако вчера после работы он пришел к парикмахерской и ждал меня. В зал он не зашел, но шефиня не упустила случая заметить мне, что до конца рабочего дня еще целых полчаса. Я ответила, что у меня и в мыслях не было уйти раньше. Она все время оглядывалась через витрину на Влада. А через четверть часа спросила, почему я еще здесь, — наверное, хотела меня уколоть. У меня как раз не было клиентки, я была свободна. От нечего делать я уселась спиной к окну и стала разглядывать Влада в зеркале. Он стоял на тротуаре, облокотившись на парапет, и дымил как паровоз. Когда я вышла, он мне даже не улыбнулся. Надо наконец решиться и спросить, что это с ним происходит.
3.VII. Купили ковер — тот самый. Владу хотелось положить его в дальней комнате, но я ему элементарно доказала, что она слишком мала для такого ковра. Расстелили его на полу в гостиной; прекрасно сочетается с мебелью. Влад все хмурился; я спросила, почему он словно бы не рад. Он сказал, что рад… Теперь линолеума почти не видно. Это уже, прямо скажем, кое-что! Вот только стены голые. Картины? Влад дуется.
4.VII. Сломалась стиральная машина. А гарантия, как назло, только-только кончилась. Весь день стирала вручную. В доме — ни одной чистой простыни! Я совершенно разбита. Завтра понедельник, опять весь день на ногах! Не забыть бы завтра позвонить насчет стиральной машины…
7.VII. Видела во сне Р. Больше писать не о чем.
8.VII. Купила Владу галстук. Через неделю у него день рождения. Не махнуть ли нам в отпуск на море? В центре зашла посмотреть летние платья — неплохие, но не совсем то, что нужно. Все-таки примерила одно, хоть и была не при деньгах. Какое же это наслаждение — надеть новую вещь! A real pleasure![15] Это уже третий по счету галстук ко дню рождения. Но разве можно упрекнуть меня в недостатке воображения?! Этот (голубовато-серый в белую полоску) годится только для вечернего костюма. Ох и глупая моя голова: ведь у него всего-навсего один костюм — тот черный, что остался после свадьбы. Наверное, покупая галстук, я вспомнила тот костюм. Правда, он стал ему настолько тесен, что носить его уже нельзя. Влад был в увольнении, когда купил его. Какой он тогда был смешной: обритый наголо, худой как щепка и неловкий. Жаловался, что разучился ходить по-человечески, и разговаривал только на этом дурацком жаргоне: «Слушаюсь!» и «Так точно!» — у меня просто уши вяли. Не знаю, как его спросить, что же с ним происходит; неужели я боюсь? Иногда мне кажется, что за пять лет мы сделали все, чтобы стать друг другу совсем чужими.
9.VII. Весь день шел дождь; клиентки все сидят по домам. Со скуки разговорилась с шефиней. С ней даже приятно поболтать о том о сем; и в картинах она толк знает. Кажется, начинаю ее понимать. Она дважды разводилась. Сейчас живет одна. Ей всего-навсего сорок лет; наверное, ей очень тяжело одной. А характер у нее все-таки гадкий: она завидует всем без исключения. Меня она просто не выносит, но, судя по всему, сама об этом и не подозревает.
Починили стиральную машину. Приходил мастер — сопляк, на вид лет девятнадцать, не больше, с немытыми патлами; таращился на меня как свинья. Представляю, о чем он в это время думал. Делал вид, что копается в моторе, а сам весь извертелся — ноги мои разглядывал. Когда явился Влад, я была уже на пределе. Мне хотелось вышвырнуть их обоих в окно, Влада в первую очередь. Когда электрик ушел, я втерла в руки крем и легонько погладила Влада по щеке. Я думала, он, как всегда, сморщится, а он — никакой реакции. Заперлась в ванной и долго плакала.
10.VII. Собираемся в отпуск. В понедельник едем на море. Покупаю всякую всячину. На зарплату особенно не разойдешься: купальник, пляжные тапочки, дезодорант, зубная паста — вот и все. Домой вернулась с ощущением, что забыла купить самое главное. Примерила купальник: ничего, сидит вполне сносно. Влад просто светится от счастья. И все-таки мне стало как-то не по себе от того, как он меня разглядывал. Словно оценивал…
Воскресенье, 6 октября 197… года
14 часов 40 минут
Мина П. снова удобно устроилась в кресле перед телевизором. Белье аккуратно развешено на балконе. Она погружается в сладкое забытье: перед ее глазами одна за другой проносятся картины из документального фильма о путешествиях. С необычайной легкостью переносится она из одной точки земного шара в другую, восторженно растворяясь в прекрасных пейзажах. Она то прогуливается по развалинам какого-то замка XV столетия, то попадает в самую гущу толкучего рынка где-то на городской площади. В памяти остается лишь театрально перекошенное лицо нищего-профессионала — доверчивую Мину П. оно вводит в заблуждение. Кинокамера бережно ведет ее по площади, среди тех, кто продает, покупает или просто глазеет. Она не может оторвать взгляд от стайки подростков, расположившихся прямо на мостовой и распевающих во всю глотку; недоверчиво изучает огромную неуклюжую машину с грубо размалеванными крыльями. Холодно и отрешенно смотрит на юную красавицу, уверенно поднимающуюся по трапу на борт этой громадины. Голос за кадром помогает ей правильно понять происходящее и составить о нем надлежащее мнение. Время от времени она обнаруживает, что по-прежнему сидит в уютном кресле у себя дома, в гостиной, тогда как на экране вихрем проносятся картины всевозможных разрушений; зрелище покосившихся хижин с обветшавшими крышами заставляет ее с облегчением вспомнить о своей трехкомнатной квартире, о мебели и об импортных фотообоях на с