Временами Безбородый озирался по сторонам в надежде увидеть случайного прохожего с фляжкой воды или кульком провианта. У него так страшно урчало в животе, что он и сам себя начал бояться. «Вот, братец ты мой, — скрипел он, — когда тебе никто не нужен, то и дело натыкаешься на снующих повсюду зевак и бездельников. Ума не приложишь, куда от них деться. А когда мечтаешь повстречать добрую душу, что угостит тебя бутербродом, а может быть, и кое-чем повкуснее, все прячутся по домам и смотрят эстрадную программу по телевизору. Черт бы их побрал! Или, на худой конец, за уши отодрал!» Примерно в таком духе распинался Безбородый, дрожа от голода и холода. А уж как он страдал от жажды, одиночества и непонимания! «Хоть бы Белый Арап отозвался и подтвердил, что я прав, или признал меня своим владыкой, а значит, и самым могущественным в этом мире», — обескураженно твердил он.
Прошло три недели. Белый Арап по-прежнему хранил упорное молчание. Властный и густой бас Безбородого превратился в тонюсенький писк. Живот у бедняги прилип к позвоночнику, и его уже никакими силами нельзя было отодрать. Одежда на Безбородом начала гнить, источая смердящий запах, которого он сам, впрочем, не ощущал. С его уст, помимо вздохов, изредка слетали робкие слова, уносимые даже легким дуновением ветерка.
— Дитя мое, я знавал тебя еще ребенком. Пару раз мне пришлось отводить тебя в детский садик. Эх, я и теперь помню, как однажды ты наделал в штанишки, сидя у меня на руках. Ты был так мил и рос не по дням, а по часам. Почему же ты не хочешь поладить со мной по-людски? Послушай, если ты окажешься столь любезен и вылезешь из колодца, я обещаю всю жизнь носить тебя на закорках в кино на любую белиберду. — И Безбородый слабо шевельнул ногой, скорее, судорожно дернулся, в знак того, что в нем еще теплится жизнь. В колодце по-прежнему царила мертвая тишина.
Еще через несколько дней Безбородый сулил:
— Я отдам тебе все свои сбережения, я избавлю тебя от болезней, напастей и алчных женщин. Я построю тебе дом и куплю автомобиль, а ты развлекайся как следует, ведь у тебя вся жизнь впереди.
Спустя месяц, черный и высохший, как черешневое дерево в Сахаре, Безбородый испустил дух. Вот его последние слова:
— …Если ты… вылезешь… то я… обещаю… спуститься… туда… сам. — От его былого достоинства и величия не осталось и следа. Один пшик.
А что же все-таки случилось с Белым Арапом? Он спас царскую дочку, но не женился на ней. Утверждают, будто девица оказалась с изъяном, и даже не с одним. Подробности мне, к сожалению, не известны. В конце концов он нашел себе девушку по душе, вступил с ней в законный брак и прожил счастливо до глубокой старости. Причем главным образом потому, что у обоих были дипломы. Она работала инженером-агрономом, а он — воспитателем в детском садике. Но вернемся к нашей истории с колодцем.
Белый Арап оказался смышленым малым. Увидев, что крышка колодца захлопнулась, он спустился к воде и храбро поплыл по течению. Проплыв метров триста, юноша очутился в Котрочени[2], на окраине парка. А оттуда на сто двадцать шестом автобусе можно за десять минут доехать до замка Рыжего царя.
На вечеринках, слегка захмелев, Белый Арап от души потешается над Безбородым, вспоминая свое приключение. Его жена уже выучила эту историю наизусть.
Перевод Н. Чукановой.
ВЕЧЕР ПРОТЕУСА В.
I
В тот день он проснулся рано, и с самого утра его не покидала одна простая и ясная мысль. Несмотря на приснившийся ночью сон (бесконечное количество раз ему снилось одно и то же, а именно — что он каждые две минуты встает из-за своего рабочего стола и отправляется в ванную бриться. После бритья он освежал лицо бальзамом, однако ровно через две минуты назойливый зуд на щеках заставлял его снова идти в ванную, где обнаруживалось, что ему совершенно необходимо побриться. Побрившись, он опять-таки освежался, но лишь затем, чтобы через две минуты снова приняться за бритье. В течение ночи он успел побриться раз триста — приблизительно, разумеется, потому что в какой-то момент сбился со счета. Встав утром, он первым делом отправился в ванную бриться. Почему-то кожа на его лице оказалась гладкой и нежной, как щечки трехлетнего ребенка), несмотря на скверную погоду за окном, несмотря на духоту в квартире и на то, что его благоверная имела обыкновение именно в это время жарить хлеб на электрическом тостере, отчего по всему дому распространялся угар, вызывающий у него легкую тошноту, Протеус В., мужчина в самом соку, женат уже одиннадцатый год, детей нет, решил предпринять в тот день что-нибудь особенное, нечто, возможно, предосудительное для любого другого, но простое и естественное для него: вырваться любой ценой из безликого серого быта (и скрасить тем самым однообразное течение бесконечно скучных дней). Протеус В. твердо и окончательно решил провести сегодня вечер с той, о существовании которой его жена и не подозревала. С той, что, вечно оставаясь в тени, была готова понять его всегда и во всем, с той женщиной, которая вдохновляла его и любила. Она любила его, так это принято называть. Он отправился в ванную и постоял под душем, после чего натер все тело ароматными снадобьями, придающими коже свежесть, а мускулам — бодрость. Священнодействуя и колдуя, он напевал себе под нос веселые венские шлягеры. Одновременно с мытьем головы провел сеанс особого массажа, включающего элементы пресспунктуры. Его коротко остриженные каштановые волосы напоминали густую платяную щетку. Жена слонялась по квартире, стараясь почаще проходить мимо ванной — с явной целью что-нибудь подслушать и угадать причину столь непривычного утреннего оживления. Немецкого она не знала, и поэтому, хотя звучавшие мелодии были ей знакомы, вся ситуация продолжала оставаться неясной. В конце концов она уселась в гостиной и принялась за вязанье. В ту минуту, когда Протеус В. вышел из ванной, за окном начал моросить дождь. Значит, есть все-таки бог влюбленных, подумал Протеус В. Если не очень с деньгами, в такую погоду у человека один выбор… «Может, чаю выпьем?» — предложил Протеус В. Жена прервала работу и, кивнув в сторону кухни, сказала: «Выпьем, дорогой, только на кухне». Он выпил целых две чашки, без сахара. Затем занялся легкой гимнастикой: двадцать раз отжался и двадцать раз присел. Все время дышал носом. Жена по-прежнему поглядывала на него с опаской. «Скажи, дорогой, ты случайно не к олимпиаде готовишься?» — поинтересовалась она, но Протеус В. вопроса не услышал. Он служил в торговом объединении и в свободное время коллекционировал марки. Побродив по квартире безо всякой цели, Протеус В. обнаружил вдруг, что уже пора обедать. По этому поводу у супругов никогда не возникало разногласий. Жена подала обед именно так, как учила ее перед свадьбой матушка. Горячие, с пылу с жару блюда дымились на тщательно выглаженной белой скатерти. Они уселись и спокойно принялись за еду. Между супом и вторым кто-то позвонил в дверь. Это принесли счет за электричество, Протеус В. оплатил его из своих денег. Когда они завершили обед, жене захотелось ненадолго прилечь. Протеус В. помыл плиту на кухне. Затем надел коричневый костюм, голубую рубашку и галстук в крапинку, невнятно пробормотал что-то (вроде «схожу в контору, у нас сегодня общее собрание») и спустился на улицу. По пути поздоровался с одним, с другим встретившимся соседом, открыл дверцу машины и сел за руль. Специальной замшевой салфеткой протер ветровое стекло и зеркало заднего вида, поправил подголовники, овечью шкуру на заднем сиденье, вытряхнул резиновый коврик, включил зажигание и поехал. Остановился у телефона-автомата и договорился о встрече. Он и она обнялись на улице имени Дионисие Лупу, возле районной поликлиники. Затем сели в машину и направились в горный курорт Предял. Машину Протеус В. вел внимательно и осторожно, поскольку шоссе было мокрым и асфальт покрывал тонкий слой грязи. Время от времени, на прямых участках, он нежно поглаживал колено своей спутницы. Звали ее Элеонора, чем она опять-таки отличалась от супруги Протеуса В., которую звали Сильвия. Сильвия В.
II
Предял, 15 декабря 1980 года, вечер
Протеус В. поспешно обежал машину и открыл правую переднюю дверцу. Помог Элеоноре выбраться и восторженно произнес: «Любимая, мы прибыли в царство уединения и покоя. Горы говорят нам «добро пожаловать», и плевать я хотел на этот проклятый дождь». Элеонора весело рассмеялась. Влюбленные стояли перед предяльской гостиницей «Чопля», где решили пробыть до середины следующего дня. Протеус В. припарковал машину возле туристского микроавтобуса, и они поспешили войти в вестибюль. Администратор предложил им комнату № 118, с видом на горы. Собственно, шел дождь, так что вид из окна не имел никакого значения. Это мог быть вид на что угодно либо, с тем же успехом, вид ни на что. Войдя в комнату, Протеус В. первым делом задернул занавески. Элеонора от радости места себе не находила. «У нас впереди целые сутки — только ты и я! Представляю себе, что будет с бедной Мими, когда я ей все расскажу». Элеонора работала в машинописной конторе, и у нее была чуткая душа. Приподняв раскрытыми ладонями груди, она бросилась навзничь на застеленную кровать, весело захихикала. Протеус В. осваивал помещение. «Ну да, разумеется, повеселимся на славу». Вдруг с размаху хлопнул себя по лбу: «Ах, будь я неладен! Вино осталось в машине. Любимая, обещай быть паинькой, пока я спущусь на минутку». Девушка послушно кивнула: мол, будет паинькой. Протеус В. вышел из гостиницы и засеменил к микроавтобусу, пригнувшись под дождем и глядя под ноги. Дойдя до места, он обнаружил, что «дачии» нет. В растерянности стал озираться по сторонам и заметил свою машину в противоположном конце стоянки, рядом с другой, точно такой же. Точно такой же — то есть белой «дачией-1300», с таким же самодельным багажником на крыше. Протеус В. направился к первому автомобилю, полагаясь в своем выборе скорее на шестое чувство. Кстати, у него должен быть разбит левый задний указатель поворота (месяц тому назад задели возле перекрестка, когда он поджидал Элеонору). Указатель поворота был и вправду разбит, однако точно такой же дефект наблюдался на соседней машине. Тогда он решил ориентироваться по царапине на левой передней дверце (поди знай, какой гадкий мальчишка поцарапал дверцу квартирными ключами или же просто гвоздем), но оказалось, что соответствующая царапина красуется как на той, так и на другой передней левой дверце. Мало-помалу Протеус В. установил пренеприятнейший факт, а именно — что обе машины совершенно тождественны, и не только по внешнему виду, но и во всех деталях внутренней отделки. Совершенно одинаковые наклейки сияли на дверцах и на ветровом стекле; одна и та же обивка, и шкуры на задних сиденьях — словно с одной и той же овцы. Оба багажника не заперты, и в каждом из них по дубленке и по три бутылки красного вина «Риоха». КАСТЕЛЬ ДЕ РИОХА (Спейн). Ну ладно, ему их подарил приятель, который ездил недавно в Испанию, а другому кто? Он так и не посмел прикоснуться к бутылкам. Изрядно промокнув, вернулся в номер. Элеонора принимала душ. Протеус В. взял ее за руку, привел в комнату и усадил на кровать (смотрелась она здорово). «Элеонора, — сказал он, — ты хорошо помнишь, где мы оставили машину?» — «Ну да, тут и оставили, перед гостиницей», — ответила Элеонора, не совсем понимая, к чему он клонит. «Это я и сам знаю, — возразил Протеус В., — а ты вспомни поточнее — в каком именно месте». Девушка озябла, начала клацать зубами. Он набросил ей на плечи халат. «Возле микроавтобуса, справа от входа». — «Верно, — кивнул Протеус В. — Только сейчас она почему-то в левом углу стоянки, рядом с другой, совершенно такой же машиной. И теперь там целых шесть бутылок испанского вина». Элеонора по-прежнему ничего не могла взять в толк. «Шесть бутылок? Ах, какая роскошь…» — попыталась она пошутить. Протеус В. схватил ее за плечи и хорошенько встряхнул. «Сейчас же одевайся. Мы должны спуститься туда. Вместе». Девушка накинула на себя что под руку попало, и оба стремглав ринулись вниз по лестнице. Навстречу не спеша поднимался какой-то мужчина. Когда они поравнялись, мужчина сказал: «Привет, старина», — но Протеус В. был слишком взволнован и слишком спешил, чтобы обращать внимание на чьи-то приветствия. На автостоянке их ждали новые сюрпризы. Возле двух идентичных машин, смирно стоявших бок о бок под дождем, аккуратно выстроились в ряд еще три. «Вот видишь?» — спросил Протеус В. Элеонора все прекрасно видела. Эти три машины тоже были «дачии-1300», белые, с навесными багажниками. На зеркале заднего вида в каждой висело по куколке, овечьи шкуры лежали на задних сиденьях, во всех открытых багажниках было по три бутылки «Риохи». Протеус В. по очереди приложил щеку к каждому капоту и установил, что все они одинаково холодные. «А мне вот, например, любопытно: их перенесли вручную или спустили на воздушном шаре?» — удивлялся он. Элеонора таращилась то на белые автомобили, то на стоящего рядом мужчину. Вдруг у нее вырвался крик. Жуткий, неестественный вопль, какой бывает только в кино. На переднем месте, там, где она всегда сидела, Элеонора заметила лыжную варежку, которую обронила на прошлой неделе в машине Протеуса В. Сейчас в пяти машинах валялись пять одинаковых варежек. «Ладно, пойдем наверх, а то я до костей промерзла, — сказала она, чихнув. — Ну их к бесу, эти машины, там видно будет. На худой конец, вызовем милицию». Протеус В. обнял ее за талию, и они вошли в холл. Оба смахивали на побитых собак, угодивших в аквариум. Протеус В. приметил, что администраторша смотрит на него вроде бы слишком пристально. Он хотел потребовать объяснений, но в этот момент кто-то сзади похлопал его по плечу: «Ты что, старина, решил больше ни с кем не здороваться?» (Голос показался ему до боли знакомым.) Обернувшись, он увидел мужчину, похожего на него как две капли воды. Над левой бровью — маленькая родинка, коротко подстриженные волосы отливали тем же каштановым цветом. «С кем имею честь?» — спросил Протеус В. «Разрешите представиться, Протеус. Протеус Веспасиан, однако для друзей я просто Протеус В.», — сказал Протеус В. «Очень приятно!» — воскликнул Протеус В. Он подтолкнул Элеонору в сторону лестницы: «Пойди сделай маникюр». Девушка заспешила на этаж. «Пожалуй, братик тоже ничего», — заключила она, подходя к двери № 118. В вестибюле мужчины продолжали изучать друг друга. «Я окончил лицей имени Эмиля Раковицы», — сказал Протеус В. «Я тоже, — сказал Протеус В., — а университет закончил в тысяча девятьсот семьдесят седьмом». — «Совершенно верно, — кивнул Протеус В. — Если хочешь, могу напомнить тебе, кого из преподавателей мы любили больше всего». «Будто я сам не знаю. Больше всего мы любили Иоана Ротару», — едва не обиделся Протеус В. «Ну а сколько часов тебе удалось прогулять по липовым справкам за все четыре года?» — спросил Протеус В. «Пятьсот девяносто восемь», — ответил Протеус В. Протеус В. удовлетворенно кивнул. Оба рассмеялись. «А когда ты женился?» — спросил Протеус В. Они дружно проскандировали: «Третьего февраля тысяча девятьсот семьдесят шестого года». Тут к ним приблизился новый постоялец. «Я обратил внимание на ваш разговор. Разрешите представиться — Протеус В.». — Он точь-в-точь походил на прежних двоих. «Если я не ослышался, вы назвали дату — третье февраля тысяча девятьсот семьдесят шестого года. Лично я женился именно в этот день». Все трое обменялись рукопожатиями. «Так что же привело вас в эти края?» — спросил Протеус В. «Все служба, инспекция», — ответил Протеус В. «Заехал с подружкой», — сказал Протеус В. «Мы с женой на отдыхе», — сообщил Протеус В. К ним подошла Сильвия В. «Моя супруга», — представил ее Протеус В. Протеус В. поцеловал ей руку. «Как дела?» — спросила Сильвия В. «Спасибо, все в порядке», — ответил Протеус В. Словно нарочно, чтобы нарушить благопристойность этой сцены, на лестнице возникла Элеонора. Она шествовала гордо, как королева, взяв под руку Протеуса В. «Привет», — сказал Протеус В. «Ба, знакомые лица!» — воскликнул Протеус В. «Вы знакомы?» — спросил Протеус В. «До сих пор все случая не представлялось, — сказала Элеонора, — но я просто мечтала о возможности познакомиться». Протеус В. представил компанию: «Протеус В., Протеус В., Протеус В., Сильвия В., очаровательнейшая Элеонора». Все вместе отправились в ресторан, расположенный под большим вестибюлем. «И что же мы будем заказывать?» — спросил Протеус В. «Водку», — сказал Протеус В. «Чинзано», — сказал Протеус В. «Коньяк и колу», — сказал Протеус В. Женщины попросили «пепси». Весьма посредственный ресторанный оркестр завершал репетицию перед вечерней программой. За соседним столом ссорилась парочка. «Не понимаю, к чему такие гримасы, — злился он. — Чем я согрешил перед господом, за что заслужил эти адские муки? В конце концов, разве я не могу просто попросить закурить у незнакомой женщины? Ты понимаешь, что ты говоришь?!» Дама залпом выпила стакан пива. «Дело вовсе не в этом, — возразила она. — Но я не потерплю, чтобы ты глазел на других. Со стороны это выглядело так, будто ты завлекал ее к себе в постель. Изволь помнить, что я не мужчина и определенные вещи чувствую превосходно». «Знаешь, мне вдруг захотелось — давай прогуляемся под дождем», — предложил он. «Ну уж нет, под дождь я не выйду ни за что на свете, — отрезала она. — И не вышла бы, даже если бы мы приехали сюда на машине. Нет и нет». Мужчина в отчаянье развел руками и огляделся по сторонам, как бы ища поддержки. Вдруг он заметил за соседним столиком Протеуса В. «Привет, старина!» — воскликнул он. Протеус В. как раз собирался пригубить «чинзано». «О-о, привет, старина! — воскликнул он, затем повернулся к своей компании: — Позвольте представить вам Протеуса В. и его жену Сильвию В.». Сильвия В. кивнула Сильвии В. и Элеоноре. Она явно была еще на взводе из-за перепалки с мужем. Зато Сильвия В. была в превосходном настроении. Элеонора спокойно потягивала «пепси». Мужчины оживленно вспоминали студенческие подвиги. «А помните, как здорово получилось тогда с билетами по романистике?» — спросил Протеус В. Протеус В. присоединился к веселой компании, предоставив жене общаться с дамами. «Я думаю, ничего подобного не могло быть ни на другом потоке, ни — тем более — на другом факультете. Разве такое забудешь?!» — шумел Протеус В. «Всем известно, что ты станешь всемирно известным лингвистом», — ехидничал Протеус В. под общий хохот. «Это ерунда по сравнению с номером, который выкинул Ионел Маринеску. Вы небось слышали?» — спросил Протеус В. «Не думаю, чтобы это было посильнее того, что отколол Табаку», — сказал Протеус В. Вскоре разговор перешел на однокурсниц, затем стали вспоминать матчи в пинг-понг, библиотекаршу, практические занятия, директора предприятия, кадровика, сбежавшую на Запад инженершу и профсоюзные собрания. Дамы беседовали о своем. «Я считаю, что муж должен целиком принадлежать жене, иначе полетит к чертям весь семейный очаг, а ведь это как-никак очаг, не свиное корыто», — настаивала Сильвия В. «Ой, не смеши меня, дорогая! — возражала ей Сильвия В. — Покажи мне такого живьем, и я брошусь с крыши самого высокого дома в Бухаресте. Даже как представлю себе этакую… семью — тошно становится». У Элеоноры было свое особое мнение: «Семья — это живое существо с плотью, мышцами и мозгом. Ей присущи все человеческие чувства. Если ее обидеть, она даст сдачи, на любовь она отвечает любовью, на грубый натиск — безумными выходками. Когда ей отрезают, скажем, руку, течет кровь, в автокатастрофе у нее может случиться шок или даже кома. Лишившись головы, она продолжает жить, но живет механически, не осознавая происходящего, как олигофрен. По крайней мере я так считаю…» Элеонора поднялась из-за стола: «Вы не обращайте внимания, я на минутку выйду». Она порылась в сумочке и достала платочек. Затем отправилась в туалет. Там, перед зеркалом, она обнаружила Элеонору. «Ты что здесь делаешь?» — спросила она. «Вот, причесываюсь, этот противный дождь всю прическу мне испортил, — ответила Элеонора. — А ты?» «Мне надо по маленькому», — сказала Элеонора. В зал ресторана они вернулись вместе. Элеонора представила Элеонору. Протеус В. поцеловал ей руку. Протеус В. пожал протянутую ладонь. Протеус В. еле заметно кивнул. Сильвия В. тоже кивнула, а Сильвия В. сказала, что очень рада знакомству. В дамском кружке разговор о мужчинах закончился перед самым началом музыкальной программы, когда Элеонора подытожила: «Мужчинам обязательно хочется казаться сильнее всех». Оркестр заиграл старинные венские вальсы. «Давайте танцевать», — предложил Протеус В., и все охотно с ним согласились. Только Протеус В. и Элеонора встали из-за стола: «Мы просим нас извинить, голова разболелась, нам лучше подняться к себе». Протеус В. украдкой подмигнул Сильвии В., а тем временем Протеус В. пригласил Элеонору танцевать. Оба танцевали на редкость хорошо. Элеонора и Сильвия В. решили выйти подышать свежим вечерним воздухом. Горным воздухом. В вестибюле они натолкнулись на множество Протеусов В. Собравшись группками, они разговаривали о футболе или о машинах. Их удивляло то обстоятельство, что на стоянке перед гостиницей скопилось множество совершенно одинаковых автомобилей. Несколько Сильвий В. спорили с двумя Элеонорами. «Я про тебя да-авно знаю, так что изволь отвязаться от моего мужа», — говорила Сильвия В. Элеонора отвечала, что это он не дает ей покоя, а вовсе не она к нему пристает. Элеонора и Сильвия В. пересекли холл в самом великолепном расположении духа: «По-моему, нигде так замечательно не отдохнешь, как в горах. Тихо, безлюдно, и столько дивного волшебства!» — говорила Сильвия В. «У меня такое ощущение, будто я нахожусь посреди огромной пещеры, выложенной яшмой, ониксом и лунным камнем», — вторила ей Элеонора. Перед гостиницей они полной грудью вдохнули свежий, ароматный горный воздух. Уже сгущались сумерки. Из белой «дачии» с багажником на крыше выбрался Протеус В. При виде жены он изобразил крайнее удивление: «Как это понять, дорогая, ты прогуливаешься под дождем по своей воле? Не могу поверить! Ведь тогда получается, что ты всю жизнь лгала мне — вечно повторяла, будто терпеть не можешь дождя». Сильвия В. заливисто рассмеялась. Возле «дачии» Протеуса В. остановилась другая, точно такая же. Из нее вышел Протеус В. «Элеонора, — крикнул он, — достань-ка мой кошелек, он там, в кожаной куртке». Из следующей машины вышла Сильвия В. с мужем: «Давай побыстрее в гостиницу, ты ведь знаешь — я не выношу дождя. Интересно, чем ты думал, когда тебя понесло в горы по такой погоде!» Вновь прибывшая семья скрылась в вестибюле гостиницы. Из дверей ресторана выходила небольшая группа Протеусов В. Они поравнялись с Сильвией и Протеусом В., и тут Протеус В. украдкой толкнул шедшего рядом Протеуса В.: «Привет, голубки! Сразу видать, что вам море по колено. Всегда и навеки вдвоем…» Эти были слегка во хмелю. В комнате № 118 Элеонора развалилась на канапе, накрывшись до пояса простыней. Протеус В. как раз чистил зубы. «Я вот все не могу понять, — крикнула она, громко, чтобы он смог услышать сквозь шум воды, — как тебе удалось столько времени прожить с этой женщиной?» Протеус В. прикрутил кран. «Что ты сказала?» Элеонора повторила слово в слово: «Как тебе удалось столько времени прожить с этой женщиной?» Протеус В. вышел из ванной. Он был в костюме Адама. «С кем, с Сильвией?» — переспросил он. «Ну да». «Знай я этот секрет — давно бы развелся», — пошутил Протеус В. и прижался к ней.
В ресторане наступило минутное затишье. Танцующие походили на взмыленных лошадей, только что одолевших забег с барьерами и готовых к новому. Протеус В. и Элеонора взмокли — хоть выжимай. «Мы точно на море приехали, а не в горы, такая тут духота», — жаловалась Элеонора. Протеус В. крепко держал ее под локоть. «Что будем дальше делать, еще потанцуем или поднимемся наверх?» — спросил он. «Наверх поднимемся, когда я захочу», — сказала Элеонора и показала ему ключи с бирочкой. «Отдай ключи», — потребовал Протеус В. «Не отдам», — ответила она. Это были ключи от комнаты № 118 в гостинице «Чопля — Предял». В ресторан вернулись Сильвия В. и Элеонора. «Со мной иногда такое бывает, я хочу сказать — такое накатывает, — говорила Сильвия, — тянет податься куда глаза глядят. Просто взять за руку первого попавшегося мужчину и пойти с ним все равно куда. Окунуться в самое грязное болото, в неверие и безразличие. Ни во что больше не вкладывать душу, просто делиться, как делятся клетки. И поверь, это не оттого, что у меня нет детей. Даже будь у меня дети — все равно мне хотелось бы прыгать из постели в постель, ползти из одной грязной лужи в другую, из болота в болото, и я бы с удовольствием валялась в свинарниках, в инвалидных колясках, в бочках с соляркой, в садах под деревьями и на спинах диких коней. Ей-богу, поверь, мне вовсе не до шуток». На лице Сильвии появилась кривая ухмылка. Элеонора была поражена. Она жила одна и лишь изредка могла встречаться с Протеусом В. в снятых на один день комнатенках или на квартирах уехавших в командировку сослуживцев. «Мне кажется, я не такая. И от жизни жду чего-то другого. Я стараюсь устроить свою жизнь, но в то же время терплю ее такой, какая она есть. Правда, иногда хочется хорошенько обложить ее с ног до головы, ругаться как извозчик, причем не меньше часа. Слишком часто она бывает похожей на развязную шлюху. Она жестока и несправедлива, но я все равно жду от нее подарка. Она принесет мне розовый домик с белой калиточкой. Мне хотелось бы получить от нее спокойную жизнь рядом с мужчиной, который может все. И этот дом со множеством подсвечников и с одной-единственной кроватью. Стены чтоб были стеклянные, и комнаты углублялись в светлый березовый лес. Чтоб сам воздух струился музыкой, и было бы уютно и тепло. Картин должно быть много-много, столько, чтоб я и счет им забыла». Они уселись за столик и стали наблюдать, как танцуют Элеонора и Протеус В. Те им приветливо помахали. «Полюбуйся-ка на них, ишь развлекаются, сама воплощенная молодость», — сказала Сильвия В. «Можно только позавидовать, что им это еще по силам», — ностальгически вздохнула Элеонора. В холле гостиницы двое Протеусов В. сцепились из-за какой-то мелочи: «Брось, уважаемый, я все слышал своими ушами. Ты сказал директору, будто это по моей вине не подготовили график сдачи на третий квартал», — горячился Протеус В. «Смотрите, какой грозный выискался! Только я тебя не боюсь. Повторяю: ничего подобного на самом деле не было. Ионеску заявился и стал выпытывать, какие отношения между мной и бухгалтершей из сорок первой комнаты. Я ответил, что не знаю ни о каких отношениях, я человек серьезный, все свое время отдаю дому и семье. Тогда он хмыкнул и попросил график сдачи на третий квартал. Вот и все, — настаивал Протеус В. — И ничего больше». «Брось, уважаемый, хватит выкручиваться. Может, ты меня за дурака считаешь? Я ведь сам все слышал собственными ушами», — нудил Протеус В. Неподалеку от споривших Элеонора устроилась за столиком вместе с Элеонорой. Они играли в карты. «Семь плюс три — это десять, да еще один — одиннадцать, значит, я беру… туза и выигрываю», — говорила Элеонора. «Погоди-погоди, — перебила ее Элеонора, — у тебя ведь была четверка, а не тройка, итого у тебя получается двенадцать, а не одиннадцать, так что изволь положить туза обратно. Нельзя же так, в самом деле». «Ах извини, пожалуйста, я нечаянно», — сказала Элеонора и вернула туза в колоду. Элеонора еще раз посмотрела в свои карты, взяла туза — и выиграла. «Ну вот так совсем другое дело», — сказала она, весьма довольная. В этой партии ей явно улыбалась удача. Мимо картежниц прошествовал Протеус В., обнимая за талию одной рукой Сильвию В., другой — Элеонору. «Видите ли, девушки, жизнь далеко не такая простая штука, как вам, может быть, кажется. Я не принадлежу ни тебе, ни тебе и не ей. Я ничей. Вот почему я могу быть с кем угодно, в то же время ни к чему себя не обязывая. И никто ни в чем не сможет меня упрекнуть. Если я захочу — но только если я захочу, — я могу повесить себе камень на шею и прыгнуть в Дунай. Все равно в конце концов как-нибудь да выплыву. Потому что я свободный человек. Сильный человек. Потому что я ничем на свете не связан». Женщины поглядывали то на него, то друг на друга. «По-моему, хорошо бы нам сейчас подняться в комнату», — предложила Сильвия В. «Великолепная мысль», — воскликнула Элеонора. Они подошли к администратору и в один голос попросили: «Ключ от сто восемнадцатой, пожалуйста». Из ресторана стремглав выбежал Протеус В., за ним гнался Протеус В. «Негодяй!» — кричал он ему вслед. Оба выскочили на улицу и скрылись в темноте. Вместо них в вестибюль вошел Протеус В. Он приблизился к администраторше и стал пристально ее разглядывать. В конце концов решился и — не без труда — выдавил: «Что вы делаете сегодня вечером, мисс? Я лично совсем одинок». Администраторша почему-то ответила прокуренным и пропитым мужским голосом: «Я не мисс, я миссис». Протеус В. испугался ее голоса и сбежал в свою «дачию». Запер изнутри все двери и выключил освещение. Затаился, поджидая нового случая. Вдруг он почувствовал, что кто-то раскачивает машину. Это был Протеус В. «Старина, — сказал он, — я знаю такое местечко здесь, в городе, такой домик, где можно отлично провести время. Элегантность и интим». Он уселся рядом с Протеусом В., и они поехали в городок. Остановились перед двухэтажной виллой, вошли. Протеус В. познакомил своего спутника с дамами: «Протеус В., барышня Элеонора…» На тахте сидели рядком еще три Элеоноры и не меньше пяти Сильвий В. разного возраста. У всех у них были голубые глаза, светлые волосы, все были высокие, стройные и жизнелюбивые. Все очень соблазнительные. Две Сильвии В. взяли Протеуса В. под руки и повели его в голубую комнату. Обе держали в губах по розе. В голубой комнате они заперли дверь на ключ. Протеус В. остался в гостиной, его окружили Сильвия В. и две Элеоноры. «Отличный товар, правда, девочки?» — сказал он. Девочки захихикали. Они были вполне довольны. Одна из них (Сильвия В.) сказала: «Правда, мой дорогой. Только ты должен позаботиться и о нас, ведь ночь так длинна, так загадочна. Ночь для нас — самый яркий день. Ночь питает наше тонкое искусство, учит нас без остатка отдавать все самое прекрасное, и мы превращаем стебли цветов в зеленую паутину, яд превращаем в мед и пыльцу, из смерти мастерим саму жизнь. Но наше могущество вянет, мы лишаемся крови, лишаемся силы и аромата, если в ночи не чувствуем рядом с собой совершенное тело мужественного красавца вроде тебя. — (Здесь она укусила Протеуса В. за ухо). — Поспеши, вернись туда, откуда ты сейчас пришел, и добудь нам пищу нашу — принеси нам радость и хлеб». Затем вся троица удалилась, плывя под волнами голубого шелка, прикрывающего наготу. Протеус В. вышел и снова двинулся вверх по дороге, ведущей к гостинице «Чопля». Двое Протеусов В. преградили ему путь. Один схватил его за руку: «Быстренько доставай, что у тебя там в карманах, а не то расстанешься с макаронами, которые съел на обед». Протеус В. поначалу ничего не мог уразуметь. (Надо же, подавай им какие-то макароны! — недоумевал он.) «Да вспори ты ему брюхо», — проявил нетерпение Протеус В. «Пусть сам сначала денежки выложит», — удерживал его Протеус В. Протеус В. проворно вывернул карманы. Оказалось, в них нет ни гроша. Правда, на безымянном пальце блеснуло массивное золотое кольцо с камнем. Протеус В. стянул это кольцо с ловкостью заправского фокусника. Так же искусно они сняли с него дубленку. Затем оба Протеуса В. скатились в придорожную канаву, выбрались на противоположную сторону и, пройдя двором пансионата, скрылись в лесу. Протеус В. застыл в оцепенении на самой середине шоссе. Очнулся он от яркого света фар поднимавшегося в гору автобуса. Передняя дверца открылась, и он вошел. На ближайшем же сиденье, сразу за водительским креслом, расположился совершенно похожий на него мужчина. Такая же щетка волос, родинка над левой бровью. «Если мне не изменяет память, вы Протеус В.?» — обратился к нему Протеус В., обрадованный встречей. В том отчаянном положении, в котором он оказался, для него было очень важно встретить хотя бы знакомого, если не друга. «В чем дело, уважаемый? Может, у тебя мало неприятностей? В гостинице имеется пост милиции… Смотри, нарвешься!» Протеус В. весь как-то съежился и повернулся к нахалу спиной. В уши лез тот же назойливый противный голос: «Элеонора, давай, милок, тащи багаж, мы приехали, вот-вот выходить, ты что, в конце концов, ждешь торжественного приглашения — с фанфарами и конной гвардией?» Вокруг раздавались стоны, отрыжки, просьбы и отказы, свист, настойчивые требования и мольбы. Автобус был явно перегружен. Все пассажиры выходили на конечной остановке. Гостиница «Чопля» принимала всех одинаково, чуть снисходительно и свысока, как пожилая сестра милосердия. Ей, гостинице, не было дела до социального статуса пассажиров ночного рейса. Пестрая толпа выплеснулась на асфальт. Сильвия В. заметила выходящего из автобуса мужа и рядом с ним Элеонору с двумя чемоданами. Увидев Сильвию, Протеус В. зарделся и просветлел ликом. «Любовь моя, — обратился он к жене, — вот мы наконец и вместе, после столь долгой разлуки. Нет, не спрашивай, как я доехал! В поезде давка, в автобусе смертоубийство. (К Элеоноре.) Давай, милок, шевелись, отнеси чемоданы в холл, а не то они насквозь промокнут. Поставь и жди. (К жене.) Любовь моя, сердце мое. (Страстно целует ее, прижимает к себе и ласково гладит плечи.) Представь себе, вот снова мы с тобой вдвоем в этом волшебном царстве тишины и мирного уединения. Нам есть что рассказать, мы так много должны еще сказать друг другу!» Они вместе вошли в холл гостиницы, прошли мимо Элеоноры, не обращая на нее ни малейшего внимания. В ее взгляде было отчаяние побитой дворняжки, просящей капельку жалости или участия. В глазах Протеуса В. не было ни того ни другого. Чета проследовала в сто восемнадцатую комнату, и администраторша пожелала им вслед доброй ночи. Элеонора подтянула тяжелые чемоданы к свободному креслу и уселась, еле живая от усталости. За всю дорогу от Бухареста до Предяла у Протеуса В. не было для нее других слов, кроме желчных замечаний и поучений. Он придирался даже к ее манере складывать руки на коленях («Ты сидишь точно крестьянка»). Если она решилась поехать с ним на курорт, то лишь в надежде, что он забудет эту свою воблу, которая изменяет ему на каждом шагу. Она надеялась развеять его печаль и безысходное одиночество. А в результате получился пшик. Грандиозный, чудовищный пшик. Тут к ней подошел Протеус В. «Мадемуазель танцует?» — галантно поинтересовался он. «Только если посоветуете, где можно оставить эти чемоданы. Я слышала, на курортах воруют по-черному», — робко ответила Элеонора. «Нет проблем, мадемуазель, у меня в номере места столько, хоть дрессировкой слонов занимайся, — заявил Протеус В. — Нупи, милая, дай-ка мне ключи от сто восемнадцатого», — крикнул он администраторше. Та бросила ему ключи. Протеус В. отнес чемоданы наверх, сразу вернулся и пригласил Элеонору в зал. Девушка чувствовала себя на восьмом небе. Есть еще на свете порядочные люди, думала она. Все еще может быть, если только веришь в свою звезду. Моя звезда сияет высоко-высоко, и стоит мне поскользнуться, провалиться в очередную яму, она утешит меня новой чудесной сказкой. Удивительно галантный мужчина. Рядом с ними танцевали Протеус В. и Элеонора. Их движения являли совершенство гармонии, а вот Протеус В. и Элеонора только-только начинали подлаживаться друг к другу. Всему, как говорится, свое время. Несколько Протеусов В. напились окончательно, и Элеонора с безразличием принимала их назойливое, не совсем приличное ухаживание. Жизнь, в конце концов, дается всего один раз, да и не ждет она от этой жизни никаких чудес, пропади они пропадом. Из № 118 спустился мужчина, облаченный в зелено-красную полосатую штормовку, Протеус В. На лестнице, в вестибюле, у входа в гостиницу и на автостоянке ему повстречались человек шесть Протеусов В., и он с каждым вежливо поздоровался. Все они ответили на приветствие. «Куда ты в этой болотной одежде, да еще в такой поздний час?» — спросил его Протеус В. «Да вот, решил выйти, подышать», — ответил Протеус В. Он сел в первую же попавшуюся белую машину с самодельным багажником на крыше. Плевать ему, своя это машина или чужая. В эту минуту из гостиницы выбежала Элеонора. На ней явно не было ничего, кроме накинутого в спешке халата. Она остановилась и стала озираться, выискивая, в какую машину он сел. Протеус В. выключил бортовые огни, однако Элеонора успела все-таки его заметить и побежала к нему, крича изо всех сил. Она кричала взаправду, с искренней болью: «Протеус, Протеус, не уезжай! Возьми меня с собой!» Она бежала по мокрому асфальту босая. Обернувшись на крик Элеоноры, Протеус В. заметил в соседнем автомобиле страстно целующуюся пару. Это были Сильвия В. и Протеус В. Муж и жена. Законные супруги. «Какая мерзость», — прошептал, а может быть, просто подумал про себя Протеус В. Он опустил боковое стекло и глубоко вздохнул. В то самое мгновенье, когда Элеоноре оставалось сделать до него последних два шага, он тронулся с места. Ночь поглотила белую машину. Элеонора застыла посреди автостоянки, как печальная картонная кукла.
III
Предял, 15 января
Он остановил машину где-то возле пансионата «Дикая козочка». Вокруг царила нечеловеческая тишина, словно все нарочно спрятались в потаенной пещере. Выходя из машины, он намеренно оставил дверцу открытой. Взглянул на запястье — часы показывали 0.14. Время пролетело совсем незаметно. Так бывало всегда, когда они выезжали с Элеонорой. Он углубился в лес. Справа и слева на стволах виднелись кое-где красные и синие значки. Разметка туристских маршрутов. Это его нисколько не интересовало. Дождь прекратился, и небо посветлело резко и внезапно — так приходит смерть. Он шагал по лесу с той же непринужденностью, с какой проходил в свой кабинет, минуя директорскую приемную. Казалось, каждое дерево в лесу было посажено им в ясный и радостный день. Вдруг перед ним открылась небольшая поляна. Лунный свет заливал все пространство, вырисовывая невиданные, причудливые формы. Протеус В. остановился. Кругом ни души. И все же поляна была заселена телами. Всюду двигались люди. Под всеми деревьями, под каждым кустом множество Протеусов В., Элеонор и Сильвий В. Парами, кучками. По двое, по трое, по четверо. Поляна превратилась в невиданную сцену. Театр наслаждений. И в нем чередовались картины, разные картины — реальные и нереальные. Протеус В. видел и созерцал себя. Узнавал себя: вот, это он — тот мужчина, закалывающий женщину. И он же — насекомое, упорно ползущее по еловому стволу вверх. Две женщины льнут, извиваясь, к кусту, их которого высовывается мужская голова. Из глаз головы капают слезы. Видения переплетаются в абсолютной, полной безмятежности тишине. Сильвия В. схватила его за руку и потянула под ель. Там, возле ствола, светились насыщенные электрическим блеском глаза. Протеус В. вырвал руку и пошел прочь, разыскивая уединенное место, свободное от этих причудливых призраков. Наконец он отыскал совсем небольшую елочку, из-за которой ему были не видны творящиеся на поляне таинственные действа. В то же время зеленая хвоя скрывала и его самого от жадных очей. Он стремился в это безопасное место, боялся, что иначе его затянет в призрачный перевернутый омут. Там хватило бы места для всех, и он не знал, сможет ли до бесконечности повторять про себя «нет, нет…». За своей елью он был в полной безопасности. Можно спокойно вздохнуть. На всякий случай еще раз посмотрел вокруг — ни души. Он осторожно опустился на мокрую траву и уселся по-турецки. Затем сосредоточенно и аккуратно начал себя пожирать. Тихий ветер скользил к западу, в сторону Арада.
Перевод А. Ковача.