Я заплакала. Заплакала, как дитя, которое еще не умеет говорить. Я плакала громко, навзрыд, и нечто твердое, тяжелое, ненужное, что все это время держало внутри, словно оно было очень важным, вдруг дрогнуло и разбилось. В глубине души я понимала это. Долго желала.
И теперь я действительно освободилась.
Он еще раз чуть крепче сжал мою ладонь, а затем поцеловал в лоб.
Незнакомый мне человек — но я не испытала неприязни. К тому же мне показалось, что я знаю его очень давно. И все же мне было неловко — я не могла посмотреть ему в глаза.
До обратного отсчета еще оставалось много времени. Однако новогодний поцелуй я получила заранее.
Непринужденно взяв меня за руку, он прошептал:
— Спасибо.
«За любовь».
Мне показалось, что он так сказал, но, наверное, я ослышалась.
Я вытерла лицо платком, который он подобрал, и наконец успокоилась. И тут я поняла, что не спросила, как его зовут, поэтому, улыбнувшись, подняла голову.
Однако рядом уже никого не было. Только дул легкий ветерок и на кустах шелестели зеленые листья.
8. Лучший день в жизни Ральфа. Оранжевый / Сидней
Эта маленькая закусочная с сэндвичами находится неподалеку от ботанического сада. Оранжевая витрина и оранжевая вывеска, на которой белыми буквами выведено: «У Ральфа». Ральф — владелец.
Каждое утро Ральф надевает оранжевый фартук и приступает к работе, напевая себе под нос. Ветчина, лист салата, помидор, копченый лосось. Крупно нарезанные вареные яйца он щедро поливает майонезом и добавляет чуточку горчицы. «Какие посетители будут сегодня?» — предвкушает Ральф, стоя в лучах утреннего солнца.
Совсем скоро ему исполнится сорок, но он выглядит старше своего возраста: всему виной выпуклый живот, редкие волосы и любовь к странным шуткам. Он обязательно громко крикнет клиенту: «Хорошего дня!» — и подмигнет. Австралийское good day означает «добрый день» или «желаю хорошего дня». Человеку, слышащему эти слова, обязательно становится хорошо, как если бы он оправился от простуды. Наверное, потому, что он действительно чувствует: Ральф дорожит им. Его улыбка всегда наполнена искренними эмоциями.
Ральф не был женат. И возлюбленной у него тоже не было… И все же была девушка, которая ему нравилась. Пусть он и неизменно весел, с женщинами он вел себя невероятно застенчиво. Он не смог признаться ей в чувствах и больше не видел ее.
Хозяйственному Ральфу не доставляла хлопот одинокая жизнь, но, когда на веранде распускались цветы, ему становилось грустно, что рядом нет человека, которому он мог бы сказать: «Смотри!»
«У Ральфа» изначально была булочной, которую держал его отец. После окончания школы Ральф устроился в банк, но три года назад отец открыл заведение побольше в центре города, поэтому Ральф уволился и унаследовал эту лавку.
Распоряжаться деньгами ему нравилось. Однако сейчас, когда клиенты стали ему как друзья, когда он говорил что-то вроде: «Сегодня помидоры такие блестящие, настоящие красавцы», «Становится жарко, поэтому запасемся-ка холодным лимонадом», «Не изменить ли немного дизайн салфеток?», он работал как чувствует, не оглядываясь на цифры, и не мог не наслаждаться такой жизнью. Можно сказать, это было ему по сердцу. Хотя опыт работы в банке и ведение счетов очень пригодились.
Оранжевый стал фирменным цветом и Ральфа, и закусочной. У него было одно воспоминание о нем.
Три года назад, когда он еще работал в банке, в соседней квартире жила Синди — девушка, которая ему нравилась. Красивая и умная, Синди, кажется, была младше Ральфа лет на пятнадцать, и он не знал, кем она работает. Но когда Синди открывала дверь квартиры или окно в жаркие дни, оттуда доносился приятный сладкий аромат. Вдыхая его, Ральф наполнялся спокойствием и не мог не жмуриться от удовольствия. Цветы, духи или фрукты — что угодно из перечисленного и в то же время ни то, ни другое, ни третье, но этот запах манил. Однако если Ральф сталкивался с Синди у входа в дом или на тротуаре, он не спрашивал о том аромате, а лишь глупо шутил, в ответ на что она постоянно смеялась.
Одним зимним утром, когда Ральф выходил из квартиры, отправляясь на работу, он увидел, как Синди завязывает шнурки на ботинках.
— Привет, Ральф.
Не вставая, она взглянула на него и одарила чистой и искренней улыбкой, напоминающей только что расцветший лотос. Сильно растерявшись, Ральф только и смог сказать:
— Так рано уходишь сегодня.
— Да, чтобы успеть на автобус. Ты до станции?
Синди поднялась и как ни в чем не бывало пошла рядом с ним. Сначала Ральф хотел сказать что-то забавное, но ему стало так неловко, что он не проронил ни слова. Поэтому Синди разрядила атмосферу вопросом:
— Слушай, я тут вспомнила психологический тест. Какой цвет тебе нравится?
Вопрос сбил Ральфа с толку. Однако, словно зачарованный сладким ароматом, ласкавшим его обоняние, он ответил:
— Оранжевый.
— Почему? — невинно спросила Синди, склонив голову набок.
Ральф улыбнулся и продолжил:
— Потому что это веселый цвет. Он не настолько претенциозный, как красный, не такой освежающий, как желтый. Он дарит ощущение бодрости и радости — словно сердечно приветствует тебя.
Синди захлопала ресницами, а затем улыбнулась:
— О, вот оно как? Из этого можно понять, каким ты хочешь быть. Ответ заключается не в том, какой цвет ты выбрал, а в причине, по которой он тебе нравится. Слушай, Ральф. Вот ты сейчас сказал «оранжевый», но не думаю, что ты хочешь таким стать. Ты уже такой.
Синди произнесла это с особым удовольствием. Ральф раздумывал, как бы ей ответить, но не находил слов. Пока он так усердно перебирал их, что у него на лбу выступил пот, они с Синди уже дошли до автобусной остановки.
Синди остановилась, а Ральф молча пристроился рядом, не желая уходить. Но тут приехал автобус. Надо было что-то сказать. Однако заговорила в итоге Синди. Тихо, но отчетливо она произнесла:
— Оранжевый — мой ориентир.
Что? Ориентир? О чем это она?
— Пока, мистер Оранжевый.
Не дожидаясь ответа Ральфа, она зашла в автобус и уехала. С тех пор они не разговаривали, а через неделю он узнал от другого жильца, что она переехала.
Не прошло и полугода, как Ральф стал работать в закусочной. В то же самое время было решено снести дом. Все-таки здание изрядно обветшало.
Когда он узнал об этом, в голове промелькнула мысль: «Синди же не узнает, где я живу, если вернется». Этот дом был единственным связующим звеном между ними.
Ральф сожалел. Лучше бы он сказал ей что-то тогда, а не стеснялся. Лучше бы признался ей в любви, пусть даже она осталась бы без ответа. Если бы он смог встретить Синди снова, то на этот раз точно признался бы.
Вслух он говорил себе: «Эй, да все в порядке» — и улыбался. А оранжевый, который она назвала ориентиром, решил сделать фирменным цветом.
На самом деле и оранжевая витрина, и оранжевая вывеска, и оранжевый фартук оказались верным решением. Местные прозвали закусочную «У Ральфа» оранжевым кафе. Ральф был только рад. Он так и хотел: чтобы не название, а оранжевый привлекал внимание. Проголодавшиеся клиенты приходили и покупали сэндвичи, идя на яркий цвет. От этой мысли внутри зарождалась радость, а за спиной будто вырастали крылья, и ему казалось, что он вот-вот взлетит.
«Все благодаря Синди».
Закончив с уборкой после закрытия, Ральф подумал о ней, присел на стул у стойки и закрыл глаза. Вспомнив длинные вьющиеся волосы и белую упругую кожу, он расплылся в улыбке.
Почувствовав хорошо знакомый мягкий, сладкий аромат, Ральф глубоко вдохнул его.
— Нашла.
Боже, сегодня еще и слуховые галлюцинации… Ральфу стало смешно, и с ухмылкой на губах он медленно открыл глаза.
Перед ним стояла немного повзрослевшая за три года Синди. Она появилась неожиданно, словно кукла, которая выпрыгивает из шкатулки, стоит только ее открыть.
— Давно не виделись, Ральф.
— Синди? Неужели это ты?
— Это я. Ездила в Англию и вчера вернулась в Сидней.
Ему многое хотелось сказать. Ральф задал ей второй для него по важности вопрос:
— Синди, какой твой любимый цвет?
Синди ответила не раздумывая. Словно знала, что он точно спросит ее.
— Бирюзовый.
— Почему?
— Он загадочный. И обладает магическими свойствами. Например, я загадала на бирюзе, чтобы ты ждал меня посреди оранжевого цвета и встретил с улыбкой.
Да, бирюзовый. Хорошо. Очень похоже на Синди. Ральф кивнул. Синди тихо приблизилась и игриво потянула его за край фартука.
— Моя магия сработала, да?
Ральф неосознанно широко раскрыл руки и крепко обнял девушку. Даже не успел смутиться.
— Сработала! Более чем!
Синди взглянула на него исподлобья. А затем победно усмехнулась — так, словно выиграла золотую медаль, — и уткнулась лицом в грудь Ральфа.
Аромат Синди наполнил его легкие. Ральф сам не понимал, смеется или плачет, но, еще крепче прижав к себе Синди, сказал:
— Пусть эта магия не рассеивается. Никогда.
Закатное солнце светило в окно.
Хорошего дня, Ральф.
Пройдет время, прежде чем он поймет, что, проливая свои теплые оранжевые лучи, солнце благословляло их.
9. Возвращение волшебницы. Бирюзовый / Сидней
Я хотела стать волшебницей. С тех самых пор, как начала учить алфавит в сиднейском детском саду, только и жила этой мыслью. Я не знала, как мне это осуществить, и никому не говорила о своей мечте, но была уверена, что сумею ее исполнить.
Летать по небу, сидя на метле, управлять предметами взмахом волшебной палочки — мне казалось, что если я буду тренироваться, то у меня получится. Особенно привлекало изготовление зелий. Сидя в темной комнате, я представляла, что выйдет, если смешать по своему усмотрению цветы и плоды деревьев. За день до соревнований я выпила одно из них — то, что «сделало бы меня сильнее», но мне стало плохо. Я даже получила нагоняй от мамы. Лежа в кровати, я просила у нее прощения. «Хорошо, что ты поняла свою ошибку», — отвечала она, поглаживая меня по щеке. Наверное, подумала, что я больше не буду так делать. Но, страдая от боли в животе, я размышляла иначе: «Ошиблась с компонентами, в следующий раз сделаю лучше».