ами. Грейс и правда могла общаться с цветами и деревьями. Помимо того что она понимала их потребности — от нехватки воды до недостатка солнечного света, — растения еще и сообщали ей, что на следующий день пойдет дождь. Грейс любила просто разговаривать с ними о жизни: она рассказывала им о перепалках с мамой, о любимом молодом человеке, о том, что начала переписываться с девочкой из Японии (то есть со мной)… Грейс обо всем рассказывала растениям и была уверена, что они ей отвечают.
«Как же здорово!» — думала я. Грейс могла расшифровывать неизвестный мне язык и передавать его в своих письмах. Тоже своего рода письменный перевод. Если мне было интересно даже просто читать об этом, то Грейс наверняка вовсю веселилась.
Ее отношения с растениями не изменились, даже когда она повзрослела. Не тратя понапрасну свои способности, через ароматы и травы она благодарила растения за любовь, которую они ей дарили, и помогала людям.
Мы продолжали переписываться и наконец встретились, когда нам было по двадцать лет. Я посетила Сидней во время летних каникул, когда училась в университете. Грейс встречала меня в аэропорту и, едва увидев, пришла в восхищение: «Какие черные глаза! Как красиво!» Японцы не были диковинкой в Сиднее, но Грейс без конца восторгалась моими темными глазами. Хотя у нее самой был очень красивый светло-карий взгляд.
— Твои черные глаза, Ацуко, отличаются от других. В твоих нет тьмы. Поэтому в них отражается множество вещей. Даже то, чего не замечают люди, видно в твоих глазах.
До сих пор мои глаза не вызывали у меня ни чувства любви, ни чувства ненависти. Но после слов Грейс мне показалось, что я обладаю особой силой, и это придало мне смелости.
Окончив программу кафедры английской литературы, я устроилась в небольшую переводческую компанию. В основном там нужно было переводить документы, связанные с товарами, и инструкции к технике. Можно сказать, это была довольно престижная работа.
Однако я всегда хотела заниматься художественным переводом. Хотела, чтобы переведенные мной книги издавались.
Мой путь был тернист. Я продолжала участвовать во всевозможных конкурсах по художественному переводу и постоянно проигрывала. Но даже если меня отмечали, то той самой переводчицей я так и не становилась.
Я проваливалась несколько раз и никак не могла привыкнуть к этой боли. Каждый раз думала: «Ну вот теперь точно получится». Но перевод, который я отправляла почтой, превращался в стопку бумаги. Загружая заполненные формы в интернет, я забывала о потраченном времени и силах, словно ничего и не было. Каждый раз, читая перевод победителя, я вздыхала: «Ну чем он отличается от моего?»
И только Грейс верила в меня больше меня самой и не сомневалась в том, что я стану переводчицей.
— Твоя мечта точно исполнится. Ты обязательно станешь потрясающей переводчицей. Я уверена, — постоянно твердила она.
Невозможно передать, насколько эти слова ободряли меня. Я верила, что раз Грейс так говорит, то, вероятно, так и будет, поэтому не теряла надежды.
Раз в год я ездила в Сидней, чтобы встретиться с Грейс, и однажды познакомилась с дизайнером интерьеров Марком. Меня словно тянуло к нему, и пять лет назад, когда мне был тридцать один год, я вышла за него замуж. Покорили не его пылкие чувства, скорее, его безалаберный австралийский характер в духе «Какие проблемы!». Мы не проводили свадебную церемонию, чтобы покрасоваться перед людьми, и так я начала жить в Сиднее.
Я не сразу нашла работу, которой хотела бы заниматься, поэтому проводила долгие часы в библиотеке. В Австралии оказалось так много потрясающих книг, которые еще не были переведены на японский. Я взахлеб читала каждую и, не представляя, как их опубликовать, но движимая простым желанием перевести, записывала пересказы сюжетов в тетрадь.
После переезда в Сидней весь медовый месяц я проводила с Грейс, так что Марк даже ревновал. Но потом она уехала в Англию, чтобы изучать ароматерапию.
В электронных письмах мы могли мгновенно делиться своими переживаниями, поэтому перестали отправлять друг другу послания почтой. Благодаря интернету мне казалось, что Грейс находится со мной в одной комнате.
Даже спустя годы наше общение не изменилось: так же как в четырнадцать лет я с волнением проверяла почтовый ящик, так и сейчас в предвкушении открывала ее электронное письмо.
Два года назад она написала мне: «Мне приснилось, что ты в свадебном платье окружена растениями. Нужно поскорее провести свадебную церемонию в ботаническом саду. Не только ты, но и множество людей откроют для себя новый мир».
Похоже, ей это подсказали растения. Я растерялась, потому что у меня не очень хорошо получалось общаться с людьми, да и после переезда в Сидней я так и не нашла себе друзей. С другой стороны, проводить свадьбу в Японии в окружении родственников и знакомых казалось мне еще более удручающим. Я единственный ребенок в семье, поэтому обязана показаться родственникам в наряде невесты, а если свадьба будет за границей, то у меня появится отговорка, почему я позвала только близких. Я пригласила родителей, подругу детства Пи и Грейс и, как мне и было велено, сыграла свадьбу в ботаническом саду.
В присутствии близких людей и свидетелей свадьба прошла на удивление весело, и больше всего я радовалась тому, что приехала Грейс. Пи, которая тогда еще только мечтала о собственном магазине нижнего белья, вдохновилась словами Грейс о том, что голубой — это цвет Божьей Матери Марии. Она сказала, что когда-нибудь создаст белье такого цвета.
Гостями со стороны Марка были шумные австралийцы, но среди них обнаружился довольно спокойный японец средних лет. На вид ему было чуть за пятьдесят. Родимое пятно в центре его лба сразу бросалось в глаза.
Марк отыскал его и ходил за ним по пятам, словно пес, а потом представил мне:
— Мой доверенный партнер по бизнесу. Можешь звать его мастером.
— Мастером?
— Ага. У него магистерская[11] степень в австралийском университете.
Мастер улыбнулся словам Марка:
— Причина не только в этом. Мне просто нравится, когда меня так называют.
Он чем только не занимался, постоянно летая из Японии в Сидней и обратно. С Марком они оформляли общественные пространства различных заведений.
— Кстати, помнишь популярную закусочную с сэндвичами, что открылась в прошлом году? Ты говорила, что она тебе нравится. Ее мы тоже делали вместе.
Знала такую. Ей владел мужчина, похожий на солнце.
— Откуда вы? — на превосходном английском спросил меня мастер. Наверное, чтобы Марку было комфортно.
— Из Токио.
— А, Токио. Я сейчас тоже там живу, но мой родной дом в Киото. У меня там маленькая картинная галерея. Надеюсь, что на этот раз Марк нарисует картину. Потому что его работы настолько великолепны, что я не могу не коллекционировать их.
Марк низко поклонился.
— Конечно. Сегодня же нарисую вот этот самый ботанический сад!
Когда мастер узнал, что я собираюсь стать переводчицей, он без всякого резюме представил меня одному японскому издательству. Сначала мне поручили сделать пробный перевод, он понравился издателю, и мне стали давать полноценную работу.
Однажды я решилась и показала издателю книгу, которую хотела бы попробовать перевести. На удивление, все прошло гладко, и месяц назад в Японии издали австралийскую детскую книгу в моем переводе.
— Период неудач растянулся, но вот ты приехала сюда, и сразу все наладилось, — сказал Марк.
Но все было немного не так. Это были не неудачи: такой опыт и время были необходимы, чтобы я стала переводчицей.
На обложке красовалось мое имя. Я несколько раз проводила по нему пальцем, прислоняла к лицу, вдыхала аромат чернил и обнимала книгу, которая наконец появилась на свет.
Грейс радовалась больше всех. «Я ведь знала, что так будет!» — говорила она. Да. Она предвидела это, еще когда нам было по четырнадцать.
Наверное, я бы не смогла стать переводчицей, если бы не познакомилась с ней. И уж точно не жила бы вот так в Сиднее.
В марте жара сошла на нет, и я стала чувствовать себя лучше.
Я открыла свой ноутбук в кафе на Серкулар-Куэй с видом на бухту Сиднея, как вдруг, набирая сообщение для Грейс, почувствовала на себе чей-то взгляд. За соседним столиком сидела молодая блондинка и наблюдала за мной. Видимо, она кому-то писала письмо, потому что в руках у нее были конверт и бумага. Краем глаза я разглядела надпись на английском: «Моя дорогая Мако».
Поймав ее взгляд, я улыбнулась ей, но она сразу отвернулась:
— Простите. Я засмотрелась. Вспомнила о подруге из Японии, и вот случайно…
— Вы ей пишете письмо, да?
— Да. Когда-то давно она жила у нас дома. Сейчас мы часто отправляем друг другу сообщения по электронной почте, но обе больше любим письма на бумаге.
— Понятно. Это здорово.
Она слегка кивнула и посмотрела на море. За колесом обозрения виднелся мост Харбор-Бридж.
— Если бы я с ней не познакомилась, наверное, сейчас меня бы не было в живых, — встряхнув светлыми локонами, сказала она.
Я удивленно взглянула на нее, и она едва слышно произнесла:
— Я была больна. В опасное время она помогла мне.
— Ваша подруга — врач?
— Нет… Но мы были знакомы еще в прошлой жизни.
Прошлая жизнь.
Пока я недоумевала, она улыбнулась и сложила почтовые принадлежности в сумку.
— Спасибо, что выслушали.
— Не за что. Ваша история удивительная.
Я поклонилась ей. Блондинка грациозно встала и ушла.
Если прошлые жизни не выдумка, то у нас с Грейс наверняка была очень крепкая связь. Вероятно, в одной из них я родилась англичанкой, потому что обожаю английский, а Грейс, которая без ума от Японии, точно японкой. Я никак не могу это проверить, но сама догадка крепко засела в моей голове.
— Прости, что заставил ждать, Ацуко.
Пришел Марк. Мы договорились встретиться в этом кафе, потому что у него неподалеку были кое-какие дела.