О нашей с Мако клятве. Апрельская сакура. Ее самое любимое место.
Я немедленно написала ответ:
«К осени я обязательно выздоровею и приеду в Токио. Чтобы посмотреть вместе с тобой на сакуру».
Однако моя болезнь прогрессировала. Результаты общего обследования в конце года показали, что мне необходима операция. Если все пройдет хорошо, то, возможно, я смогу вести полноценную жизнь здорового человека. Но риски были высоки. Врач сказал, что вероятность успеха — пятьдесят на пятьдесят. Чтобы я понимала, что могу больше не проснуться после операции.
Мне было страшно до дрожи. Но я подумала, что даже при таких шансах надо попробовать. Ведь я должна посмотреть на сакуру вместе с Мако! Вот в чем мы поклялись друг другу.
Во время операции под действием наркоза мне кое-что смутно привиделось.
Сколько лет назад это было? Старшая сестра осторожно вкладывала цветы в руки худенькой младшей, лежавшей на кровати.
Смутные воспоминания постепенно приобретали четкость.
Болезненная младшая сестра — это я. Старшая же, которая постоянно приглядывала за ней, — Мако. Когда-то в прошлой жизни мы были сестрами.
Я постоянно всего боялась, потому что мне страшно было умереть. И в этой жизни я была такой же. Боялась и жить, и умирать.
— Так много цветов распустилось на площади. Очень красиво! Обязательно вместе посмотрим, — сказала тогда старшая сестра. Я согласно кивнула, но знала, что этого не случится. Идти до площади нужно два часа пешком. По тем временам для меня это было слишком далеко.
Меня окутал яркий свет.
Я уже испытывала такое в прошлой жизни. Потому без промедления потянулась к этому свету.
Тогда меня позвала сестра.
Но я не ответила ей. Я очень ослабла. Теперь мне не придется жить с этими тяжелыми мыслями.
Все кончено.
Сестренка, прости, что не смогла посмотреть на цветы вместе с тобой.
Тогда я отказалась жить.
Воспоминания о прошлой жизни развеялись.
И теперь все повторяется. Наверное, я опять все забуду, когда заново приду в этот мир…
— Мэри!
Я резко отдернула руку от света, к которому тянулась.
— Мэри, ты забыла? Я с нетерпением жду, когда мы исполним нашу клятву.
Мако плакала.
Какая же она плакса! Хоть и крепче меня, Мако заливается слезами даже над увядшим цветком. Мако, которая в лицах демонстрирует мне мюзикл, впечатливший ее в Сиднейском оперном театре.
С круглыми от удивления глазами она говорила, какие гигантские австралийские бифштексы мы жарим на барбекю. Она составляла компанию мне, не умеющей плавать, на пляже, сидя под зонтиком и уплетая фиш-энд-чипс под бесконечные разговоры. А вечерами на террасе мы пытались найти созвездие Южного Креста на ночном небе.
В последний день ее пребывания в Сиднее мы спали с Мако в одной кровати. Держась за руки и лицом друг к другу. Конечно, Мако плакала, потому что не хотела, чтобы наступало утро. Я тоже.
Письма, которые я получала от Мако. Даже на расстоянии через них мы посвящали друг друга в свои жизни и делились теплом.
Мако, спасибо, что приехала в Сидней. И что познакомилась со мной.
Я прекрасно помню тот день, когда мы впервые встретились.
И твоя улыбка показалась мне до боли знакомой…
Знакомой?
Точно.
Именно тогда я вспомнила. Что знаю ее. Воспоминания из предыдущей жизни не исчезли. Главное из них сохранилось.
Чтобы я сразу поняла, что она важна. Чтобы я выполнила обещание, которое не сдержала когда-то. Мне дали еще один шанс.
— Мэри!
Голос Мако, обращенный ко мне.
Я отвечу. На этот раз.
— Мако!
Я выживу.
В этом столетии я обязательно буду жить.
Не потому, что в прошлой жизни мы были сестрами. А потому, что живем сейчас.
После операции я очнулась. Меня ждала новая я.
Под апрельским осенним небом я взошла на борт самолета в аэропорту Сиднея.
Врач очень удивился тому, как быстро я восстановилась после операции, но я чувствовала, что так и должно было быть. Ведь меня ждала сакура. Жакаранда цветет всю весну, а вот сакура отцветает невероятно быстро, поэтому медлить нельзя.
Я впервые прилетела в Токио. И встретилась с Мако спустя десять лет. Вместе с ней мы любовались цветущей сакурой на набережной.
На переполненной аллее я сказала ей:
— Послушай, Мако. В следующий раз приезжай в Сидней. Чтобы вместе со мной посмотреть на жакаранду.
Мако, поправив каштановые волосы, улыбнулась и закивала:
— Обязательно!
Мы живем, не подозревая, что произойдет в следующую секунду. Есть то, чего нельзя сделать по своей воле, и то, чему бесполезно сопротивляться. В такие моменты тревога заставляет нас воплощать в голове худшие сценарии. Пусть мы сами творим свою историю, мы все равно боимся, что кто-то все решил за нас заранее и будущее предопределено.
Но правда в том, что здесь и сейчас больше нигде не происходит. Здесь и сейчас — это мое дыхание, улыбка Мако, цвет сакуры.
Опавшие лепестки, тихонько покачивающиеся на водной глади.
Я буду жить в ожидании исполнения обещания. После того как Мако приедет в Сидней и мы посмотрим на жакаранду, мы снова в чем-нибудь поклянемся.
Пообещав это самой себе, я восхищенно смотрела на цветы сакуры, уносимые течением реки.
12. Любовное письмо. Белый / Токио
Пишу тебе письмо за своим любимым столиком.
Хотела бы поделиться с тобой мыслями, пока неспешно пью это горячее какао, что ты пролил на бумагу.
Я хожу в кафе «Марбл» уже полгода. Не то чтобы меня не привлекала практичная простота сетевых кофеен, но мне очень нравится уникальная атмосфера спокойствия, царящая здесь.
Мне интересны картины на стенах, ведь они периодически меняются. С прошлой недели тут висит новая: изображение множества зеленых, наслоенных друг на друга кругов. Смотрю на нее и чувствую, будто слежу за чьими-то воспоминаниями.
Ты не носишь именной бейджик и работаешь в одиночку, так что никогда не услышать, как к тебе обращается персонал, поэтому я не знаю твоего настоящего имени. Единственное, что мне понятно: ты — работящий парень и, должно быть, немного младше меня.
Но ничего страшного. С того самого момента, как я пришла сюда, я дала тебе имя.
То был зимний день. Падал снег.
На обратном пути из торгового центра на противоположном берегу я впервые заметила свет среди деревьев. Раньше я не обращала на него внимания, потому что видела только сакуру. Но теперь опали и листья, и цветы, и из глубины показалось кафе «Марбл». Было очень холодно, мне захотелось согреться, и я перешла мост.
Внутри было до слез спокойно и тепло: у входа стоял раскидистый фикус бенджамина, а столики и стулья из натурального дерева будто приветствовали посетителей.
Я села за столик у окна и облегченно вздохнула. У меня замерзли руки и покраснели уши, но тело начинало потихоньку согреваться.
За соседним столиком сидели маленький мальчик с аккуратной стрижкой в форме шляпки грибочка и его молодой отец.
Мальчик держал в руках модель самолета, которым он радостно водил по воздуху, изображая голосом звук мотора.
Наверняка они пришли сюда немногим раньше меня, потому что явно ждали заказ.
Я развернула меню и задумалась, взять мне кофе с молоком или чай «Эрл Грэй».
И в этот момент ты принес напитки за соседний столик.
— О, какао для Таку! — радостно воскликнул мальчик. Его восхищение было настолько милым, что он невольно привлек мой взгляд.
Ты сначала поставил чашку перед отцом малыша, а затем — с осторожностью — перед самим Таку.
— Какао, пожалуйста. Будьте осторожны, оно только что сварено, — в обращении к Таку чувствовалась улыбка.
Наверное, этим «будьте осторожны» ты всего лишь демонстрировал вежливость сотрудника. Но меня покорили уважительный тон по отношению к посетителям и любовь к своей работе. Покорил ты, который обращался с этим мальчиком, явно детсадовцем, как с гостем. И покорило это ласковое: «Какао».
«Ах, это настоящее мастерство» — так я подумала.
Ты не следовал прописанным правилам, а был просто-напросто естественным.
Я окликнула тебя, когда ты уже собирался отойти от отца с сыном, и сделала заказ:
— Какао, пожалуйста.
Ты тепло улыбнулся и ответил:
— Хорошо. Какао.
Это «какао» из твоих уст прозвучало не так мягко, как то, которое было обращено к мальчику, но все же ласково, и я едва сдержала улыбку.
Лишь встретив тебя, я узнала, что существует не только любовь с первого взгляда, но и любовь с первой фразы.
И вот про себя я решила, как буду называть тебя.
Господин Какао.
И с тех пор — про себя — только так и делаю.
Я всегда пишу здесь письма для своей подруги в Сидней.
В старшей школе я год жила там как студентка по обмену. Она… Мэри — единственная дочь в семье, принявшей меня на время учебы.
Я думала, что уже достаточно хорошо владею английским, но, оказавшись в среде носителей, поняла: моих разговорных навыков недостаточно.
Но вот что удивительно. У меня хорошо получалось доносить свои мысли до Мэри случайными словами. Иногда мы даже по взгляду могли понять друг друга.
И в то же время бывало так, что я совсем не понимала, о чем думает такая же, как и я, японка, говорящая на одном со мной языке. Наверное, действительно есть вещи, которые не передать словами.
В этом смысле Мэри была для меня тем человеком, которого я могла понять с полуслова. Даже когда она добавляла в свою речь незнакомые мне выражения, я все равно отлично понимала, о чем она говорит. И наоборот: когда я испытывала трудности с английским, она помогала мне сказать то, что я имею в виду. Вот так благодаря Мэри я стала говорить свободнее. Как будто вспоминала слова, которые знала раньше. Мне и правда казалось, что я австралийка, вернувшаяся домой, чей родной язык — английский. С остальными такого чуда не происходит. Вот почему нужно очень много учиться, чтобы хорошо заговорить на иностранном языке.