На экране появилось множество фотографий, на которых японцы обнимаются с австралийцами, занимаются дайвингом, стригут овец. В Австралии довольно безопасно, и, похоже, там много людей, увлекающихся японской культурой. Я думала, что жить за границей могут только такие люди, как Мако, — самостоятельные и говорящие по-английски, но, к моему удивлению, все оказалось гораздо проще.
…Разве не здорово?
Это же лучше, чем низкая зарплата, издевательства старших коллег, жалобы от мам детей и невозможность даже накрасить ногти. В Австралии не так. Что именно там не так, я сейчас точно не знала, но была уверена, что по-другому. То, что запрещено здесь, наверняка я смогу делать там. К тому же я молодая, здоровая, открыта к общению и, наверное, найду там себе парня-австралийца. Подумаю о том, почему хочу жить в Австралии, когда уеду туда. Я освою английский, вернусь в Японию и найду работу, например, в иностранной компании. Было бы здорово заниматься переводом или закупками. Это все станет реальностью, если постараться.
Может, уволиться из детского сада?
И поехать в Австралию?
В середине октября я узнала от заведующей, что Мока уходит из детского сада.
Ее папу переводили по работе в другой филиал, поэтому они переезжали на следующей неделе.
— Воспитательница Эна, — окликнула меня мама Моки, когда забирала ее домой. Она впервые обратилась ко мне, хотя обычно была немногословна. — Спасибо, что заботились о Моке.
— Вы переезжаете?
— Да.
Пару секунд она как будто раздумывала, говорить или нет, но в итоге сказала:
— Знаете, Мока перестала грызть ногти. — Едва слышно усмехнувшись, она продолжила: — Раньше она сгрызала все ногти, иногда до крови… Было очень тяжело. В книжке по воспитанию я читала, что нельзя ругать или говорить: «Прекрати», ведь причина кроется в недостатке любви. Я думала, что сама во всем виновата, хотя так забочусь о ней…
Я молчала.
— Месяц назад Мока с таким восторгом рассказывала, какие чудесные у вас розовые ногти. Что она тоже хочет такие же красивые руки. Она сама решила, что больше не будет грызть ногти. Теперь они у нее полностью восстановились, хотя раньше отрастали с большим трудом.
Голос мамы Моки задрожал. У меня тоже на глаза навернулись слезы. Как же здорово! Мое желание исполнилось. Так же, как я вдохновлялась примером сестры, Мока полюбила мои розовые ногти — и перестала грызть свои.
— Спасибо вам, — женщина низко поклонилась.
Я растерянно обратилась к ней:
— Но мне показалось, что Мока расстроилась, когда я стерла лак.
— Нет. Мока сказала, что у вас красивые ногти, уже после того, как вы стерли его.
— Что?
— Ясуко вам не говорила?
Нет. Ничего. Я не ожидала услышать ее имя.
— Действительно, с самого начала причиной послужило то, что ей понравился цвет. Но после того как вы стерли лак, Ясуко всем сказала: «Руки воспитательницы Эны — руки рабочего человека. Если вы будете много смеяться, хорошо кушать и усердно трудиться, то у вас будут такие же красивые ногти, как у нее. Когда вы повзрослеете и захотите накрасить ногти, выбирайте розовый лак».
Ясуко так сказала?
От удивления я и слова вымолвить не могла. Мама Моки внимательно посмотрела на свои руки.
— Ногти — показатель здоровья. Раньше я никогда не обращала на них внимания. Представьте: я одна воспитываю ребенка, потому что муж очень занят на работе и практически не бывает дома… Я заметила, что он весь на нервах. Думаю, перед переездом у него получится немного побыть вместе с семьей. Я же постараюсь чаще улыбаться, чтобы ногти Моки стали здорового розового цвета.
Когда ее мама действительно улыбнулась, то я сразу заметила их сходство с Мокой.
— Мама! — послышался веселый голосок Моки, и я увидела, как она бежит к нам.
— Грустно расставаться, да?
Я вздрогнула, когда позади раздался голос Ясуко. Она сурово взглянула на меня — верно, лицо у меня было такое, будто я наткнулась на змею на дороге.
— Что вы так удивляетесь? Я хотела попрощаться и все это время стояла рядом, но не хотела мешать.
Ясуко почему-то смущенно отвела взгляд и посмотрела на идущих в сторону ворот Моку и ее маму.
Я только собралась заговорить, как Ясуко, словно оправдываясь, опередила меня:
— Я вовсе не собиралась заступаться за вас. Но… — Ясуко наконец посмотрела на меня. — Но вы и правда молодец.
Непривычно спокойный голос Ясуко сбил меня с толку. Возможно, она знала меня лучше, чем я сама. Наблюдая за мной, Ясуко твердо сказала:
— Честно говоря, я бы не стала ругать вас, если бы вы мне все рассказали. Лучше всё объяснить, чем отмалчиваться.
Она говорила, как всегда, строго, но без издевки. Я поняла, что изменилась не Ясуко, а мое восприятие.
— Я не знала, как сказать лучше. И подумала, что это бессмысленно, раз мама Руру рассердилась.
Ясуко вдруг посерьезнела, услышав мой ответ.
— Даже если сомневаетесь, не молчите. Со мной ведь тоже такое случалось. Когда мне было столько же, сколько и вам, я накрасила губы. Помада была не такой уж яркой, но, когда я обнимала ребенка, след от нее случайно остался на его рубашке. Это был мальчик. И его мама тогда создала мне большие проблемы.
— Неужели…
— Да, это была моя вина. Поэтому я решила не краситься. Были, конечно, и мамы, которые считали, что косметика, наоборот, идет на пользу, делает меня более взрослой. У каждого свое мнение. Думаю, Мока наверняка перестала грызть ногти благодаря тому, что вы сделали маникюр. Но не всегда это приводит к столь же благоприятным последствиям, и я не уверена, что все родители поймут. У нас нет иного выхода, кроме как думать о том, что лучше для детей.
Я кивнула. На душе вдруг стало так спокойно.
В этом вся наша жизнь. Методом проб и ошибок мы продолжаем искать правильные ответы, не понимая до конца, действительно ли они верны. Дети каждый день становятся старше. И, общаясь с ними, я тоже расту.
— Это сложно. Очень тяжело… Но мне кажется, я наконец поняла, что имеют в виду, когда говорят о признании, — сказала я, на что Ясуко шутливо заметила:
— Ох, какая дерзость! Я всегда беспокоилась о вас, Эна, поэтому иногда могла быть чересчур строгой. Вы очень похожи на меня в молодости.
— Что?
Я резко отшатнулась.
— Как же вы меня не любите!
— Вовсе нет!
Мы посмеялись. Это произошло впервые, но на самом деле я давно хотела поговорить с Ясуко по душам.
«Да, я поняла», — подумала я.
Теперь я не уволюсь. Какое-то время поработаю здесь. Ведь я так счастлива. И оттого, что Мока захотела, чтобы ее руки были красивыми, и оттого, что ее мама так улыбалась, а воспитательница Ясуко стала как будто ближе. Я еще много всего хочу сделать для этого детского сада. Вот почему я здесь.
Вместе с Ясуко мы наблюдали за тем, как уходят мамы с детьми. До завтра, дорогие, еще повеселимся! Мока обернулась у самых ворот и помахала нам рукой.
4. Путь праведницы. Голубой / Токио
— Знаешь, какие четыре вещи невеста должна надеть на свадьбу, чтобы брак удался? — спросила Риса, водя пальцем по краю чашки.
Раньше мы вдвоем ездили в «гастрономические туры», чтобы попробовать разную кухню, но сейчас она села на диету: в следующем месяце у нее свадьба. В декабре обычно не сезон, поэтому подготовка обошлась довольно дешево.
Мы давно не виделись, но она предложила встретиться не вечером за бутылочкой саке и не на обед, а в полдень — и попить чай. Риса привела меня в кафе «Марбл», что находилось на противоположном берегу от детского сада, где я работаю. До сегодняшнего дня я не знала, что оно прячется за вишневыми деревьями. Заведение оказалось чистым и светлым. На стенах висели картины художника-иллюзиониста, который не так давно стал популярным. Энергичный молодой бариста время от времени заботливо поглядывал на нас.
Я сделала глоток кофе с молоком и ответила Рисе:
— О четырех вещах знаю. Это же из «Матушки Гусыни»[4].
— Неужели? — удивилась Риса. Хотя она сама заговорила об этом.
Четыре вещи.
Что-то старое, что-то новое, что-то взятое взаймы и что-то голубое. Считается, что если во время свадебной церемонии невеста наденет все это на себя, то брак будет счастливым. Традиция берет начало из песни матушки Гусыни. В самой песне было еще про шесть серебряных пенни в обуви, но вариаций у нее появилось много.
— Как это на тебя похоже, Ясу. Ну точно воспитательница. Есть, воспитательница Ясуко! — пошутила Риса, а я молча уставилась в окно.
Мы дружим со старшей школы.
И говорим обо всем.
У нас много общего.
Мы были похожи даже в том, что у нас обеих не было парней.
Когда нам исполнилось тридцать лет, на праздновании Рождества Риса сказала:
— Давай жить вместе, если мы обе и в шестьдесят будем одиноки.
Я со смехом ответила:
— Да уж, делать нечего.
Конечно, было бы чудесно, если бы мы обе нашли спутников жизни. Я понимаю, что это просто шутка, которую часто произносят одинокие девушки, и не стоит воспринимать ее так серьезно, чтобы называть обещанием. Но я почему-то думала, что это правда было бы здорово.
С того момента прошло шесть лет.
Два года назад в итальянском ресторанчике Риса сообщила, что она кое с кем встречается. Что они подумывают о свадьбе. В глубине души я чертыхнулась. Это в тридцать четыре года, в период второй свадебной волны!
Я вспомнила, как в старшей школе Риса предложила вместе принять участие в марафоне, в чем мы обе были не сильны. Как она упорно бежала до самого конца. Меня марафон не волновал, это явно не стало самым главным событием моей жизни. Но я хранила яркие воспоминания о том, каким человеком была Риса.
Когда я услышала от нее слово «свадьба», то в памяти сразу всплыл образ бегущей позади всех Рисы, и я смогла ответить только что-то вроде: «Это же хорошо». Все-таки радостная новость. Если я не улыбнусь, то и Рисе, и мне будет не по себе.