Я залилась краской. Мне было стыдно; он видел меня насквозь. Знал, как сильно он мне нравится, но не испытывал взаимности. Я почувствовала себя дурой. Никакая помощь от grand-mère никогда не заставит его полюбить меня. Ни миленькое платье, ни что-либо еще. Я ему не нравлюсь, ничто во мне ему не нравится.
Может, той ночью, в зале, когда Рис вылетел из-за потайной двери, я все неправильно поняла. Может, Рис что-то значит для него, в то время как я – нет. Во мне чего-то не хватает, и оно никогда не появится. У отца тоже когда-то было это «что-то». Артур… Я не знала, что такое Артур. Но между нами не было тайной связи, хотя я думала иначе. Это все было лишь мое воображение.
– Не грустите, – сказал Артур. Он приблизился ко мне легким шагом, его движения были все так же упруги. – Я не хотел вас расстраивать. Я лишь хотел быть… – Он поскрежетал зубами, словно пытаясь удержать какие-то слова. Или что-то удерживало их вместо него. – Честным, – выговорил он наконец.
Мне хотелось задать ему столько вопросов: значит ли это, что он влюблен в Луму или Риса? Или в моего отца? Встречается ли он с Лумой лишь ради прикрытия? Как долго все это продолжается? У меня было так много вопросов. Но от мысли о том, чтобы остаться здесь и продолжать расспрашивать его, мне сделалось не по себе: я не была уверена, что он сможет мне все рассказать или же что я смогу вынести его ответы. Я посмотрела на него снизу вверх. Он опять стоял так близко ко мне, что мне хотелось схватить его, прижать к себе изо всех сил.
– Элеанор, – с трудом процедил он сквозь зубы. – Помните, вы рассказывали мне о вашей школьной подруге? Кажется, ее звали Люси.
Мне не хотелось думать о Люси Спенсер. Речь шла о нем, не обо мне.
– Думаю, вам лучше уйти, – сказала я.
– Вы не говорили, что хотите, чтобы я ушел, – сказал Артур. – Почему вы ее укусили? Если вы действительно хотите все понять, то присмотритесь: все прямо у вас на ладони.
Мне не хотелось думать о Люси. Мне хотелось, чтобы он оставил меня одну, чтобы вся эта ужасная сцена закончилась. И тут я подумала об изгнании.
Недолго думая, я протянула руку и постучала по стене. Раз, два, три. Едва сделав это, я поняла, что совершила нечто непростительное.
Артур развернулся на каблуках и зашагал прочь из комнаты. Я попыталась его догнать.
– Стойте, – сказала я. – Стойте. – Я ухватилась за край его пиджака. – Артур, простите. Что я сейчас сделала?
Он стряхнул мою руку и продолжал идти. Мы прошли мимо передней гостиной, где отец поднял взгляд от книги, которую якобы читал. Я бежала за Артуром по паркетному полу через весь зал, пока он не распахнул входную дверь.
– Артур, стой! – крикнула я.
Он обернулся и посмотрел на меня.
– Прощай, Элеанор, – сказал он.
И шагнул в ночь. Порыв ветра с грохотом захлопнул за ним дверь. Я стояла с дикими глазами, задыхаясь.
– Довольна?
Отец вышел из темной гостиной. В руке он держал бокал бренди. Напиток слегка расплескался, когда папа споткнулся, шагая ко мне.
– Он тебя не полюбит, – сказал отец. – Это не в его природе. Я пытался тебя предостеречь.
– Что он такое?
– Творение твоей бабушки, – ответил он. – Предназначенное для присмотра за детьми.
Он рассмеялся.
– Не понимаю.
– Еще бы. Тебе ли это понимать?
– Почему ты ведешь себя так с Артуром? – спросила я. – Ты женат. Ты вообще не думаешь о том, как поступаешь с мамой?
Отец издал низкий рык.
– Не суйся.
Это меня разозлило.
– Это еще почему? – спросила я. – Я всего лишь пытаюсь разобраться, стать частью этого дома, а от тебя слышу вечно одни запреты. Почему? Чего ты так боишься? – Я сделала еще шаг к нему, и он попятился, а бренди снова перелилось через край бокала и выплеснулось на пол. – Ты боишься, что я что-то выясню? Что? Что ты влюблен в него? Что ты не хочешь отпускать его после бабушкиной смерти, хотя сам он хочет уйти?
Отец отшатнулся, споткнулся и удержался на ногах, лишь навалившись на входную дверь.
– А знаешь, права была моя сестра насчет тебя, – сказал он. – От тебя одни проблемы. Лучше бы ты никогда не возвращалась.
– Папа, – сказала я, отступая на шаг. Мои глаза наполнились слезами. – Ты же это не всерьез.
Он опустил взгляд, и я поняла, что он говорил серьезно. Он боялся. Ему было стыдно. Он был такой же, как я. Я вдруг поняла.
– Ты не хотел, чтобы кто-нибудь узнал, – сказала я. – Но ты не хочешь его терять.
– Я не знал, как ему помочь, – сказал отец. И разрыдался.
Мне хотелось подбежать к нему, обнять. Я поняла, что мы могли бы в этом разобраться. У нас с ним не типичная размолвка, какие бывают между отцами и дочерями, но, опять же, мы не такие, как все. Мы – Заррины.
– Мне нужно рассказать тебе кое-что, – начала я. – Почему я бросила школу.
Но папин взгляд метнулся вверх, куда-то за мою спину и поверх моей головы.
– Господи, Майлз, – сказала grand-mère с верхней площадки лестницы. – Ты что, пьян?
Он посмотрел на бокал в своей руке так, словно видел его впервые.
– Отправляйся спать, – сказала она. Отец зашагал вверх по ступенькам. По пути он метнул на меня взгляд. В этом взгляде читалось: помоги. Но теперь пришла моя очередь ломать голову, как ему помочь.
– Мне жаль, – сказала мне grand-mère, когда отец ушел. – Поверить не могу, что он так с тобой разговаривал. Что он такое говорил!
– Все в порядке, – сказала я. – Он просто был не в духе.
Grand-mère нахмурилась и покачала головой.
– Это неприемлемо, – сказала она. – Просто неприемлемо. – Что-то в ее голосе встревожило меня. Она словно приняла какое-то решение.
– Утром я поговорю с ним о случившемся, – сказала я. – Он поспит, и мы со всем справимся.
– Элеанор, милая, – сказала grand-mère. – Если тебе лучше, ты не могла бы сходить в кухню, принести мне чего-нибудь? Может, хлеба с маслом?
– Ты же позволишь мне с ним поговорить?
– Разумеется. Утром.
Я отправилась в кухню. Маргарет стояла перед раковиной. Едва я вошла, она начала стонать, постепенно поднимая тон голоса.
– Не смей, – сказала я. Она умолкла. Я отрезала ломтик белого хлеба и намазала его маслом. Когда я принесла хлеб grand-mère, та уже была в постели, под одеялами.
– Отец лег спать? – спросила я.
– Ушел. – Grand-mère жестом пригласила меня к себе в комнату. – Не хочешь войти, моя дорогая?
– Я… очень расстроена, – сказала я. И только теперь заметила, что плачу. – Думаю, мне просто надо немного поспать.
– Милая моя девочка. Надеюсь, ты знаешь, что я всегда защищу тебя от людей, которые ничего не понимают.
– Он не такой уж плохой, – сказала я. Слезы по-прежнему катились градом. – Уверена, ты его переубедила. Он больше никогда такого себе не позволит. Прошу, не будь к нему слишком строга.
– Ты очень великодушна, – сказала grand-mère. – Это мне в тебе нравится. Добрых снов, моя дорогая.
Наутро отец не появился за завтраком.
Я проверила лес, берег, даже сходила в город на почту, чтобы спросить о нем.
Вернувшись, я обнаружила отца в гостиной. Он сидел в низком кресле и читал газету.
– Папа, – сказала я, входя. – Прости за вчерашнюю ночь. Мы оба наговорили лишнего, и я…
– Ерунда, – сказал он из-за газеты. – Я только хочу, чтобы ты была счастлива.
– Но… – Я посмотрела налево и направо, и только потом села на колени перед его креслом. – Я хочу знать, что ты пытался мне сказать. Прошу, ответь, что такое Артур? Ты сказал, он бабушкино творение. Что это значит?
– Это не важно, пока ты счастлива.
– Но я не счастлива. Мне… – Я заметила, что через каждые пять слов невольно оглядываюсь через плечо. – Мне страшно, папа.
– Ерунда.
– Но…
– Я только хочу, чтобы ты была счастлива.
Я схватилась за газету и вырвала ее из папиных рук. И не смогла отвести взгляда от его абсолютно пустого лица.
Я думала, что увижу, если с ним что-то не так. Например, другой взгляд или цвет волос. Но он выглядел в точности как мой отец.
– Папа, – взмолилась я. – Скажи, что не так. Прошу тебя, папа.
– Ерунда, – ответил он.
9
Поначалу я испугалась. А потом разозлилась.
Я поднялась по лестнице и заколотила кулаками в дверь grand-mère. Она отозвалась не сразу.
– Элеанор, милая, – сказала она. – Я так устала. Ты не могла бы зайти в другое время?
Я подергала ручку. Заперто.
– Мне нужно с тобой поговорить, – сказала я.
Она вздохнула и слезла с постели, на удивление громко ударив ногами в пол. Я услышала за дверью шелест юбок и быстрые шаги, после чего замок щелкнул.
– Хорошо, входи, – сказала grand-mère.
Открыв дверь, я увидела, что она уже снова лежит в постели. Комната выглядела немного неопрятно, нетипично для нее. Краем глаза я заметила что-то на полу, что-то черное и сверкающее на фоне яркого ковра, под краем кровати. Что это?
– О чем ты хотела со мной поговорить, милая? – Она потянулась за чашкой, стоявшей на прикроватном столике, и сделала глоток. – Мне слегка нездоровится.
– Я хочу, чтобы ты вернула моего отца назад, – сказала я.
Grand-mère высунула руку из-под одеяла и похлопала по простыням возле себя. Я не двинулась с места.
– Моя дорогая, – сказала она. – Я не могу отменить то, что уже сделано. И даже если бы могла, то не стала бы. В конце концов, я почти ничего и не делала.
– Что ты имеешь в виду? – не поняла я.
– Я лишь слегка его изменила, – сказала она. – Он по-прежнему может ходить, разговаривать с тобой, и он очень дружелюбен. Он может делать все, что делал раньше.
– Но он просто сидит в гостиной, – сказала я. – Он даже не двигается. Я пыталась с ним поговорить, но он только твердит в ответ одно и то же. Все это неправильно. Что ты с ним сотворила?
– Ничего такого, что было бы не под силу тебе, – ответила она. – Хочешь, я покажу тебе, как это делается? От этого тебе полегчает?