Надо всем.
Его пространством.
Его вещами.
Его душевным спокойствием.
Его жизнью.
Джейк понял, что попал, на следующий же день, когда, войдя в студию, споткнулся о кроссовки Аарона, потому что тому нравилось, «давать ногам подышать и свободно шлепать босыми ступнями по полу». Постепенно, день за днем, Аарон все больше просачивался в его жизнь. Признаки были разными: от смены музыки и сброшенной грязной футболки (что озадачивало Джейка, потому что было непонятно, в чем тогда Аарон ушел домой), до забитого странной британской стряпней холодильника и полного буфета чая.
Джейк понятия не имел, как это случилось, но за какие-то пару недель Аарон стал его лучшим другом и человеком, которого ему больше всего хотелось впечатлить и которому больше всего хотелось угодить, что было довольно странно, ведь раньше он плевать хотел на чьи-то там мысли и чувства. Но вот появился несносный маленький маппет, все время крутящийся под ногами, все время шумящий, все время своевольничающий и все время досаждающий, и, несмотря на это все, Джейка волновало его мнение.
Сильно.
Это чертовски раздражало и немало беспокоило. Беспокоило просто потому, что если бы Джейк мог сам выбирать того, чьим мнением стоило бы дорожить, то уж конечно бы им не был человек, во всю глотку поющий «I'm too Sexy» каждый раз, как Джейк пытался его сфотографировать, который ел бананы ножом и вилкой, предварительно заставив Джейка очистить их для него, потому что они «очень вкусные, но на ощупь липкие и гадкие», и который хохотал над рекламой шоколадных конфет M&M`s.
В общем, Джейк не успел и оглянуться, как в его стерео уже стояли не его диски, в шкафу не хватало половины футболок, потому что Аарон решил, что они ему больше идут, а в самом освещенном углу студии были размещены гончарный круг и печь для обжига. И все потому, что от одной только мысли о том, как Аарон посреди ночи пойдет пешком в свой помойный район поработать над вазами из-за того, что Джейк его задержал, фотографа пронзало таким сильным страхом и беспокойством, что от этого чувства можно было избавиться, только купив эти гончарный круг и печь. Элисон первая увидела их, даже раньше Аарона. Пришла и уставилась на них. Потом перевела взгляд на Джейка, и снова на круг и печь, и снова на Джейка, и так и пялилась то на него, то на покупки, пока Джейк не выдержал.
— Что? — спросил он раздраженно.
— Сколько это все стоило?
— А это имеет значение? Это же не твои деньги.
— Не мои, просто мне интересно, с чего это ты потратил кучу денег на своего подчиненного? Якобы подчиненного, — добавила она с усмешкой.
— Ты в курсе, где он живет? Он как Полианна сбегает посреди ночи, чтобы лепить свои пепельницы или статуи котят, или не знаю, какой там еще хрени. Господи, да его так однажды или ограбят, или убьют!
Элисон только улыбнулась. Джейк закипел от негодования.
Он злился, пока пришедший Аарон не увидел гончарный круг и печь и не начал кричать и прыгать вокруг них, как придурок.
Тогда Джейк улыбнулся.
Его улыбка стала еще шире — хоть он и пытался изо всех своих гребаных сил хмуриться глупости Аарона — когда тот стал настаивать на том, чтобы круг называли Уилбером, а печь Шарлоттой1.
— Господи, да зачем тебе их называть?
— А почему нет?
— Потому что это гончарный круг и печь, а не форель и медведь.
— А зачем мне форель и медведь? Вот честно, Джейкоб, ты такой странный, — счастливо ответил Аарон, играя с настройками печи — нет, маленькая поправка, Шаролотты.
— А почему бы нет? У тебе уже есть гончарный круг, который зовут Уилбером и печь, которую зовут Шарлотта.
— Точно.
— И что это должно означать? — с досадой воскликнул Джейк.
— Точно? Ну, во-первых, это слово такое, — заявил Аарон. Элисон усмехнулась, а Джейк закатил глаза. — Означает «вот именно», часто используется для того, чтобы подчеркнуть какую-то мысль.
— По мне, так ты его часто используешь для того, чтобы подчеркнуть свой психоз.
Аарон пожал плечами и улыбнулся.
— Я так понимаю, они тебе нравятся? — влезла Элисон.
Услышав вопрос, Джейк внезапно расцепил руки, которые скрестил на груди, пытаясь понять загибы речи Аарона, сунул их в задние карманы и спросил с несвойственной ему неуверенностью:
— Нравятся? Ну, печь и круг… Уилбер с Шарлоттой?
Аарон перестал лапать печь, посмотрел на Джейка и ответил с несвойственной ему серьезностью:
— Безумно. Это самые лучшие подарки. За всю мою жизнь.
— Да? — снова спросил Джейк, вытащил правую руку из кармана и провел ей по волосам.
— Да, — ответил Аарон, подошел к Джейку и крепко его обнял.
Джейк так и застыл, с левой рукой в кармане, а правой все еще в волосах, пока не понял, что Аарон не собирается выпускать его из объятий. Он неловко обхватил Аарона руками, похлопал его по спине, а затем отпустил.
Аарон поддразнил его, сказав, что с ним обниматься все равно что с бревном.
— Оууу, у нас тут такой трогательный момент, а ты сподобился лишь на неловкое мужское объятие. Вконец испортил сцену страсти. И теперь вместо «смутных, акварельных воспоминаний»2 Барбары Стрейзанд, я буду помнить ничем не примечательный «пацанский момент».
Посмеявшись, Аарон побрел к Элисон — получить «любовь от тех, кто желает ей поделиться», оставив Джейка стоять с опущенными руками.
Хоть Аарон и назвал этот момент «ничем не примечательным», Джейк запомнил его ровно до секунды. Даже сейчас, почти пять лет спустя, если бы кто-нибудь спросил Джейка, когда он впервые коснулся Аарона, он бы с уверенностью ответил: в понедельник, в 10.37 утра, двадцать второго августа, 2001 года.
Точно.
Шесть месяцев спустя Аарон опоздал на работу на три часа. Джейк гордился тем, что за эти три часа позвонил ему домой всего лишь шесть раз и Элисон — три раза. Когда дверь, наконец, открылась, он уже готов был сожрать Аарона живьем, но вместо этого был пригвожден к полу огромным грязным и вонючим шерстяным комком.
— Ну разве он не прелесть? — спросил Аарон.
— От него воняет, — застонал Джейк, пытаясь спихнуть со своей груди слишком большую, слишком лохматую и слишком слюнявую собаку.
— Это потому что я нашел его у мусорного контейнера в проулке рядом с моим домом. Он ел из него, — бодренько сообщил Аарон, словно это было хорошей новостью.
— Сними его с меня!
— Иди ко мне, Гарольд… ко мне, мальчик… ко мне, Гарри! — закричал Аарон, хлопая себя по бедрам, затем свистнул.
Пес еще раз лизнул Джейка в лицо, а потом скачками унесся к Аарону.
— Хорооооооший мальчик! Умничка Гарольд! Ну разве ты не самый лучший мальчик тут у нас? — ворковал Аарон, почесывая пса за ушами и позволяя ему обслюнявливать свое лицо.
— Гарольд? Ты назвал его Гарольдом? Да что с тобой такое, что ты так любишь всем раздавать имена?
— Да, Гарольд. Сокращенно — Гарри. И почему это я не могу назвать собаку?
— Ой нет, мы не будем опять об этом…
— Это не форель, и не медведь. Это собака, Джейкоб. Собакам дают имена. Это же закон вселенной: дай собаке имя, и она будет вести себя хорошо, ну или что-то типа того.
— Окей, ладно, пофиг. Но это не твой пес и у него, скорее всего, уже есть имя.
— И что ты мне предлагаешь сделать? Спросить у него, как его зовут? С тобой собаки говорят, Моцарт? Совсем по-человечески? На английском? Потому что если это так, то тебе пора лечиться.
Джейк сердито скрестил на груди руки и злобно уставился на Аарона, что тот совершенно спокойно проигнорировал.
— Я просто хочу сказать, чтобы ты не слишком привыкал к нему, — сказал Джейк. — У него, наверное, есть хозяин, и тебе придется его вернуть. А потом ты будешь весь из себя грустный и тоскливый, а меня это бесит и раздражает.
— Угу, ты же никогда не бесишься и не раздражаешься, так что удивишь меня этими двумя новыми эмоциями. Прямо дождаться не могу!
Джейк нахмурился и, повернувшись, чтобы уйти, пробормотал:
— Я просто не хочу, чтобы ты потом грустил.
Хотя он и сказал это почти шепотом, Аарон услышал его. Он вскочил с дивана, на котором сидел, играя с Гарольдом, подбежал к Джейку и обнял его сзади.
— Спасибо… неженка, — прошептал Аарон, и снова убежал.
Играть с Гарольдом.
С Гарри, короче.
Джейк с секунду постоял неподвижно, потом потер шею, выходя из ступора. Он прошел к своему столу, и оттуда громко и твердо сказал:
— Что ж, если эта вонючка остается, то лучше бы ты сходил ее помыл.
— Это не она, это он! Гарольд! — возмутился Аарон.
— Ну тогда иди и помой Гарольда. От него несет.
— Идем, Гарри. — Аарон свистнул, направляясь в ванную Джейка.
— Какого черта ты туда прешься?
— Иду мыть его, придурок. Ну, знаешь, собираюсь сделать то, что ты потребовал от меня пять секунд назад.
— Не в моей ванной!
— А где тогда? В портативной ванне, которую я везде таскаю в своем кармане на случай внезапного нахождения пахучих Гарри?
— Нет. Но и не в моей! — взвыл Джейк.
— Ты такой милашка, когда веришь в то, что я тебя послушаюсь, — сказал Аарон, проталкивая Гарольда в ванную.
— Я не хочу видеть в своей ванне шерсть треклятой помойной собаки!
— Это студийная ванная, ты в ней не моешься. И, кроме того, я помою ее после этого.
Знаешь, это волшебное действие творит чудеса, когда нужно чтобы вещи блестели и сияли чистой.
— Поцелуй меня в зад, — пробормотал Джейк от своего стола.
— А вот за это тебе придется платить мне побольше! — закричал Аарон из ванной.
— Черт! Ты что, какой-то гребаный Супермен? Слышишь все, какую бы хрень я ни сказал, — зарычал Джейк.
— Фу! Нет! Супермен? У него такой не привлекательный костюмчик. — Вандер Вумен3?
Джейк с усмешкой покачал головой.
— Ты там скалишься? — крикнул Аарон. — Потому что, чтоб ты знал, это я тоже могу слышать.
— Вау! Прямо как я могу слышать, как ты дуешься, — ответил Джейк.