Все было как в нормальных авиакомпаниях. Билеты, стюардессы, газированная вода. Многие из пассажиров и не догадывались, что летят на секретном военном самолете.
…Понимаю, что занудствую, всякий раз обращаясь к указам и приказам. И тем не менее. С точки зрения закона действия начальника ГУПС Пономарева — а именно он давал санкции на чартерные полеты ВПУ — не лезут ни в какие ворота. Я не говорю даже о режиме секретности. По закону, для коммерческого использования госсобственности любому ведомству необходимо получить разрешение Мингосимущества. А разрешения такого никто не давал.
Любопытно было бы узнать, что думает по этому поводу сам Пономарев. Особенно если учесть, что вырученные от чартерных рейсов средства в бюджет ФАПСИ не поступали и судьба их неизвестна.
Впрочем, смотря для кого неизвестна. Пономарев, наверное, осведомлен обо всем превосходно. Равно как и о том, кому предназначались многочисленные гостинцы, привозимые на борту ВПУ. Канистры спирта, бочонки с медом, икрой. В ФАПСИ об этих дарах говорят много. Правда, пробовать никто не пробовал.
Деньги и жадность — дети одних родителей…
…История с самолетом — отнюдь не единственный «подвиг» генерала Пономарева. Взял он, например, в аренду на десять лет дачный домик в поселке Пехорка, предварительно отремонтировав его за счет ФАПСИ, а платить почему-то забывал. Вспомнил, только когда начала проверку Счетная палата.
Построил в здании управления на бюджетные деньги оздоровительный центр (ценой 125 тысяч рублей). С гидромассажем, сауной, комнатой отдыха. Пользовался, конечно, бесплатно. Но другим сотрудникам париться запрещал — в конце концов, в соседнем переулке находятся Сандуны. Лень, что ли, пройти двести метров?
Выписывал сам себе не предусмотренные законом премии. (Правда, в ходе проверки вернул в кассу все до копейки.)
Не лучше обстоит дело и с финансовой политикой главка. Масса незначительных чиновников из разных органов власти бесплатно пользуются не положенными им «вертушками». Видимо, каждый из них сделал что-то хорошее для Пономарева.
Вопреки правительственному постановлению — если абонент не платит за спецсвязь, отключать её к чертовой матери, — годами прощал долги коммерсантам. В «Уникомбанке», «Кредитпромбанке», на ОРТ и РТР Пономарева должны особо любить. Он не только не перекрывал должникам правительственную связь, — не направил ни одного искового заявления в суд.
Это, кстати, вообще в его духе. В «самолетной» истории все происходило по аналогичному сценарию. «РАТО-банк» должен был выполнить работы и сдать ВПУ до 31 декабря 96-го года. Акт приемки же подписали только в декабре 98-го. Ни копейки штрафных санкций Пономарев не потребовал.
Широкая натура, настоящий русский ухарь…
Я не привожу здесь примеров, связанных с научно-исследовательскими работами (НИР) и научно-исследовательскими опытно-конструкторскими работами (НИОКР) главка, поскольку вынужден буду разгласить секретные сведения. Но поверьте, цифры и факты — впечатляют…
…Как видно, претензий к Пономареву накопилось порядком. Никакой же ответной реакции нет. Когда генералу принесли на визирование акт Счетной палаты, он махал руками почище Валдиса Пельша. А на предложение сменившего на посту Старовойтова Шерстюка подать рапорт «по собственному» отреагировал так, будто его склоняли к сожительству.
Конечно, признаваться в содеянном не хочется никому. Только удастся ли Пономареву остаться на плаву? Акт проверки направлен уже в Генеральную прокуратуру. Да и расследование по «самолетному» эпизоду идет полным ходом.
На месте Пономарева я бы хорошенько подумал о своей судьбе. Это Старовойтову — уже 59 лет. Пономареву-то — всего 43…
Два года назад, в апреле 97-го, обращаясь к Старовойтову, я писал: «Александр Владимирович, как можно скорее подайте рапорт. Не ради интересов дела, ради самого себя».
Сегодня то же самое я могу адресовать Пономареву:
«Андрей Николаевич, не повторяйте ошибок своего учителя. Пока ещё можно уйти по-хорошему.
Тем более вам вроде бы обещано какое-то место в правительстве. Идите не раздумывая. Таких, как вы, в правительстве пруд пруди — от первого вице до последнего клерка. На общем фоне затеряетесь вмиг.
Да и «вертушек» в Белом доме ещё больше, чем в ФАПСИ. Их только в «Лефортово» и «Матросской Тишине» нет…»
Вскоре после этой публикации генерал А.Н. Пономарев покинул ФАПСИ. Эра Старовойтова подошла к концу.
Значит ли это, что в ФАПСИ больше не воруют? Конечно, нет, ибо в России воруют сегодня везде.
Главное, что той, прежней системы вертикальной коррупции в ФАПСИ больше не существует. Ради этого стоило биться…
А уголовного дела против Монастырецкого больше нет. Суд снял с него практически все обвинения, что, правда, не спасло руководителя следственной бригады Генпрокуратуры Погорелова от увольнения.
Впрочем, это уже совсем другая история…
Дело № 4ЧУБАЙС, БОРОВОЙ, ФРАНК И ДОЛЛАРЫ
Когда я перечитываю свои старые публикации, меня охватывает ностальгия по тем безобидным, в сущности, временам, когда самым страшным преступлением считалась поездка на охоту за счет принимающей стороны. Когда министры и вице-премьеры довольствовались взятками в конвертах, а купленный за полцены автомобиль «москвич» вызывал у них восторг человека, нашедшего в помойном ведре выигрышный билет вещевой лотереи.
Милые, наивные, голубые воришки…
Кто же знал, что случится потом…
Пройдет время. Эти люди останутся в нашей памяти как наглядное доказательство тезиса: лучшее враг хорошего. На фоне своих «наследников» сегодня они выглядят просто малыми детьми, таскающими варенье из бабушкиного буфета. Мы вспоминаем их с теплотой и умилением, и, может статься, народ будет даже слагать об их альтруизме сказки…
06-07.08.1997СКЕЛЕТЫ ИЗ БЕЛОГО ДОМА
Когда бывшего вице-мэра, советника президента и депутата Станкевича обвинили в том, что он «взял» десять тысяч долларов, многие удивлялись:
«Как же так. Столько постов — и всего десять тысяч. Мог бы поиметь гораздо больше…»
Люди, далекие от власти, не могут себе представить, что те, кто дорвался в 91-м году до кормушек, походили на сделавших состояние в одночасье «новых русских». Одурев от свалившихся на них возможностей, они хватали все, что попадается под руку.
(Яркий тому пример — здание Ленсовета в Петербурге. Стоило только демократам победить на городских выборах в 90-м, как на другой же день из шикарного особняка начали пропадать предметы старины. Депутаты и их помощники, в частности, «сдемократили» почти все шары из слоновой кости, которые служили дверными ручками. Ныне роль ручек выполняют бильярдные шары, прикрученные грубыми винтами.)
Новые хозяева жизни не гнушались ничем. На это были свои причины. Во-первых, они не знали, как долго продержится «халява», и желали успеть захапать как можно больше. Во-вторых, они ещё сами не знали свою цену.
Прозрение пришло позже. Сегодня ни один уважающий себя человек не берет взятки в конвертах. К чему такой риск, если деньги легко можно переводить на заграничные счета. Получать в виде гонораров за книги, которые и даром никому не нужны. Наконец, после ухода в отставку можно оформиться вице-президентом, председателем Совета директоров или хотя бы консультантом «родного» банка. Ничего не делать и официально получать кучу денег.
Изменились и взяткодатели. На смену дельцам-авантюристам с большой дороги заступили мощные финансово-промышленные кланы.
Однако события, о которых я хочу вам рассказать, произошли ещё в те недавние времена, когда власть не была столь хитромудрой. Когда вчерашние средние научные сотрудники в один миг становились министрами и вице-премьерами только потому, что умели хорошо махать березовым веником. А судьбы миллионов людей решались в промежутках между первой и второй рюмкой.
В Англии есть поговорка: у каждого свой скелет в шкафу. Каждому есть что скрывать и чего стыдиться. Только скелеты одних так всю жизнь и остаются стоять в шкафу. Других — выпадают наружу.
Безусловно, герои нашего расследования — первый замминистра экономики (а в прошлом глава Минфина) Владимир Пансков и руководитель аппарата правительства Владимир Бабичев дорого бы заплатили за то, чтобы история пятилетней давности никогда не всплыла на поверхность.
И хотя я отлично понимаю — никаких серьезных последствий за этой статьей не последует, — не писать все равно я не могу.
Скелеты должны выпадать из шкафов.
Часть 1. Владимир ПансковИз «Лефортова» в министры
Может ли человек, арестованный за то, что глушил динамитом осетров, стать председателем Госкомитета по рыболовству? Алкоголик — главой общества трезвости? Шпион — директором ФСБ?
Абсурд — скажете вы. А вот и нет. История новой, «демократической» России показывает, что на нашей земле возможно АБСОЛЮТНО ВСЕ.
Ни в одной нормальной стране мира во главе федерального министерства не смог бы оказаться человек, обвиненный во взяточничестве и лишь недавно вышедший из СИЗО. Да и не просто министерства, а Министерства финансов, главного экономического ведомства державы.
В нормальных странах власть тщательно предохраняется от любого рода дискредитации. Не заплаченные двадцать лет назад сенатором налоги становятся скандалом номер один. Неосторожные половые связи будущего президента приводят к национальному кризису.
У нас же все нипочем. Какая страна, такие и министры…
Владимир Георгиевич Пансков был назначен главой Министерства финансов сразу после приснопамятного «черного вторника» в ноябре 94-го. Карьера для человека, чудом оставшегося на воле, просто волшебная. Ибо лишь за несколько месяцев до «вознесения» уголовное дело в отношении его было прекращено.
Какой дорогой ценой далась ему свобода, можно только представить. В любой другой стране, где правит действительно закон, Владимиру Георгиевичу, без сомнения, пришлось бы провести в местах не столь отдаленных как минимум несколько лет.
Но, как уже говорилось выше, в России возможно все…
Из досье:
Пансков Владимир Георгиевич, родился 18 августа 1944 г. в Москве. В 1965 г. окончил Московский финансовый институт. Практически всю жизнь проработал в Министерстве финансов СССР (от инспектора райфинотдела до первого замминистра). После отставки небезызвестного Валентина Павлова в 1990 г. — в аппарате Президента СССР. С марта 1992 г. — первый заместитель руководителя Госналогслужбы РФ.
В апреле 1994-го назначен руководителем аппарата Комитета по бюджету и финансам Госдумы. В мае того же года перешел на должность первого заместителя начальника Финансово-бюджетного управления администрации президента.
С 4 ноября 1994 г. — министр финансов России. Член Совета безопасности. В августе 1996-го утвержден первым заместителем министра экономики.
До февраля 1993 года жизнь Владимира Панскова складывалась более чем благополучно. Высокопоставленный чиновник, он удачно сумел избежать «демократических» чисток и остаться во власти. А чего ещё надо человеку для счастья?
Но 25 февраля фортуна резко изменила первому заму Госналогслужбы. Неожиданно для всех (а для самого себя в первую очередь) он был арестован сотрудниками Министерства безопасности и помещен в СИЗО «Лефортово».
Следственным управлением МБ Пансков обвинялся в целом ряде преступлений: во взяточничестве в особо крупных размерах (ст. 173-3 УК РСФСР), в пособничестве в должностном подлоге (ст. 175 УК), в хищении госимущества в особо крупных размерах (ст. 93-прим), в злоупотреблении служебным положением (ст. 170). Впоследствии к этому «букету» добавились и незаконные валютные операции (ст. 88). Даже не к букету — к «венку». Ибо, окажись на месте сановника кто-нибудь иной, дело обязательно дошло бы до суда.
К первому заму ГНС чекисты стали присматриваться задолго до ареста. На Лубянке считали, что Пансков «коррумпированный элемент» и, если его вовремя не остановить, он сможет наломать немало дров. «Объект» начали разрабатывать — установили прослушивающие устройства, наружное наблюдение.
К сожалению, как это и бывает, документально удалось подтвердить только всякую мелочь, недостойную столь влиятельной особы. Но и того было достаточно.
(Недаром ведь все крупные американские мафиози оказывались перед судом за неуплату налогов. Главное для спецслужб — посадить человека. За что — значения уже не имеет.)
Дабы избежать праведного гнева честнейшего В.Г. Панскова, при перечислении его «подвигов» буду ссылаться исключительно на материалы следствия.
Вот что конкретно ему инкриминировалось:
1. В августе 92-го к Владимиру Георгиевичу обратился его старый знакомый, первый вице-президент АО «АСМ-Холдинг» Горнев и зам генерального ГАЗа Новиков. Ходоки просили его посодействовать при отмене уплаты налогов ГАЗа с суммы в 795 миллионов. Что Пансков и сделал.
В ответ Горнев предложил благодетелю купить за полцены новый автомобиль. При реальной стоимости 322 тысячи «Москвич»-2141 (гос. номер О 31-67 МН) достался чиновнику всего за 145. Остаток — 186 с половиной тысяч — заплатило АО «АСМ-Холдинг».
То, что поступает нехорошо, Пансков, без сомнения, понимал. В противном случае зачем ему было оформлять покупку на подставное лицо — друга его сына, некоего Баулина.
16 сентября новехонький «москвич» покинул стены автомагазина. 30 же октября ГНИ по Нижегородской области отменила свое прежнее решение об уплате ГАЗом налогов…
2. В октябре того же, 92-го года Пансков принял в своем кабинете начальника отдела АО «Виза-аудит» Мещерину. Мещерина предложила чиновнику своеобразную сделку. Он достает ей копии свежих правительственных и внутренних документов. Она ему за это платит. Разумеется, не напрямую, а опять же через подставных лиц.
(Любая финансовая фирмы хочет узнавать о проводимой экономической и налоговой политике раньше конкурентов. Это позволяет держаться на плаву и вообще извлекать немалую пользу.)
После недолгих колебаний Пансков согласился. Как установило следствие, первый зам ГНС передал бухгалтерше порядка 40 распоряжений и постановлений. В свою очередь АО «Виза-аудит» заключило два «липовых» трудовых соглашения с дочерью Панскова. По документам, Панскова должна была якобы переводить спецлитературу и подготавливать методички к семинарским занятиям. Причитающиеся ей десять тысяч рублей, конечно же, попали в руки к отцу.
Всех денег, впрочем, Пансков получить не успел. Еще десять тысяч так и остались не востребованными — помешал арест.
Из расшифровки оперативной записи. 13 октября 1992 года. Кабинет Панскова.
Мещерякова: Может, жену оформить как бы за прочтение лекций?.. А меня интересуют только свежие налоговые документы, налоговые письма. Вы подумайте, вы сразу не отказывайтесь… Вы не хотите связываться?
Пансков: Да не то что не хочу… Просто как-то мне это…
М.: Я понимаю это чувство. Но вообще-то милое дело: ксерокопии мне, и все. (Смеется.) И лекцию, оказывается, вы у нас прочитали… Не вы. Жена…
П.: Жена у меня не финансист.
М.: Ну и что? Кто знает-то… Вы подумайте, потому что это всего лишь ксерокопия документов. И вашу жену оформим за чтение лекций. Нам лекции не нужны, а важно просто получать документы.
П.: Хорошо. Значит, я вас буду просто снабжать документами?
М.: Молодец! Вы приняли правильное решение!
Есть такое известное выражение: не было бы счастья, да несчастье помогло. Владимир Пансков, должно быть, отчетливо оценил эту народную мудрость.
Арестованный в феврале 93-го, он вышел на свободу в конце июля. Свобода, правда, весьма призрачная — подписка о невыезде. Но тут ему несказанно повезло.
В начале 94-го года Следственное управление Министерства безопасности было расформировано. Дело Панскова автоматически перекочевало в Генеральную прокуратуру.
Как Генпрокуратура защищает закон — общеизвестно. Поначалу, однако, дело попало в руки к одному из самых «упертых» и опытных следователей, «важняку» Борису Уварову. (Чтобы понять характер этого человека, приведу лишь одну деталь: вскоре после истории с Пансковым Уваров в знак протеста против беспредела, творимого Ильюшенко, подал рапорт об отставке и в открытую выступил против своего шефа.)
Уваров взялся за работу с огоньком. Похеренное было дело в одночасье обрело второе дыхание: Уваров вынес новое обвинительное заключение, добавив ещё и статью 88 УК РСФСР — незаконные валютные операции. Пансков признался в том, что получил от некоего гражданина Млынника (фамилия изменена. Далее поймете почему). 270 «дойчмарок» за финансовые консультации. Хождение наличной валюты по стране, как мы помним, на тот период было запрещено законом.
Реальной перспективой на горизонте замаячила затертая до блеска скамья подсудимых и грозный окрик «Встать! Суд идет!». Борис Уваров искренне считал (и считает по сей день), что собранные материалы неопровержимо доказывали вину Панскова. Однако в игру вновь вмешались неумолимые обстоятельства.
В феврале 1994-го исполняющим обязанности генпрокурора стал Алексей Ильюшенко. У будущего арестанта имелись свои, крайне своеобразные методы надзора за законом.
Мы доподлинно не знаем, кто именно замолвил перед ним словечко за Панскова. (Можем только догадываться.) Но факт остается фактом: именно Ильюшенко спас Панскова от неминуемой тюрьмы.
Сделать это было, впрочем, совсем не просто. В Генпрокуратуре слишком хорошо знали крутой нрав следователя Уварова. Просить его «прикрыть» дело в открытую было бессмысленно — пустая трата времени. Насильно отбирать дело без уважительных причин (которых, естественно, не было) тоже не хотелось.
Подобно молодому Ильичу, «друзья» Панскова решили пойти другим путем. Благо представился отличный повод.
26 апреля в Химках был застрелен депутат Госдумы Андрей Айдзердис. Это был первый случай убийства депутата, а посему дело приобрело огромный резонанс: газеты ежедневно писали о случившемся, дело взял на личный контроль президент и т.д. и т.п.
Руководство Генпрокуратуры придумало поистине соломонов выход: поручить расследование депутатской трагедии Уварову. Таким образом, они зараз убивали двух зайцев — неприятное дело попадало к профи высокого класса. А судьба Панскова оказывалась в их руках.
Правда, поначалу Уваров упорно не хотел браться за химкинский «висяк». Чтобы уговорить его, Ильюшенко пришлось подключить едва ли не всех своих замов. Вода, известно, точит камень. В итоге Уваров, убежденный, что наручники плотно сидят на запястьях Панскова, полностью переключился на дело Айдзердиса.
А его (Уварова) руководство поняло, что стесняться больше нечего. Уже на следующий день после ухода «важняка» первый зам генерального Олег Гайданов (правая рука Ильюшенко) вызвал к себе следователя Ахметова из бригады Уварова и откровенно спросил: «Ну что, будем закрывать дело Панскова?» Ахметов удивился и сказал: «Вы чего? Он же преступник».
Крики Гайданова были слышны по всему зданию прокуратуры. Он так наорал на бедного следователя, что 60-летний Ахметов не спал всю ночь. Утром его с сердечным приступом отвезли в больницу.
Следователь Руслан Тамаев, которому перепоручили злополучное «дело», оказался более понятливым. Неудивительно: он только что перевелся в Москву из Чечни и должен был отрабатывать повышение.
Ровно через месяц после вынесения Уваровым нового обвинительного заключения, 25 июля 1994 года, Тамаев прекратил уголовное дело «за отсутствием состава преступления».
Покупку Пансковым машины за бесценок он расценил не как взятку, а как оплату «частному лицу, оказавшему своими интеллектуальными действиями помощь в создании АО „АСМ-Холдинг“. В оформлении липовых договоров усмотрел „формальные признаки должностного подлога“, в которых нет „корыстных побуждений“. А признание в получении немецких марок и вовсе было написано Пансковым „под давлением следователей МБ РФ“.
Из текста постановления видно, как сильно Тамаев торопился. Практически все оправдания притянуты за уши и слеплены, словно сибирские пельмени.
Игра стоила свеч. Уже очень скоро после выхода Панскова на свободу старший советник юстиции Р.С. Тамаев получил «за особые заслуги» квартиру в Москве.
А недавний арестант начал стремительное продвижение по карьерной лестнице.
Из протокола допроса гр-на Панскова В.Г. от 27.02.93:
Следователь: Имеются ли у вас какие-либо пожелания?
Пансков: Да. Дело в том, что за последнее время я много думал и решил добровольно написать обо всех касающихся меня фактах, которые следствием могут быть расценены как противоправные. Постараюсь, ничего не скрывая, чистосердечно изложить все, что помню.
Думаю, Пансков отлично понимал, что рано или поздно его все равно «отмажут». Слишком влиятельные силы стояли за чиновничьей спиной.
Чем еще, как не помощью высоких покровителей, можно объяснить тот факт, что за два месяца до окончания уголовного дела Пансков был назначен главой аппарата Комитета по бюджету и финансам Госдумы (в апреле 94-го). А в мае вообще стал заместителем начальника Финансово-бюджетного управления администрации президента. То есть подчиненным Сергея Филатова, который, как известно, тесно дружил с Ильюшенко. (Намек, надеюсь, понятен?)
Выходит, нет ничего странного в том, что, когда в октябре 94-го президент затребовал у Генпрокуратуры и ФСК материалы на Панскова, Ильюшенко прислал в Кремль куцую справку, где говорилось: никаких компрометирующих сведений на данное лицо нет. Следствие прекращено «за отсутствием состава», делу демократии предан, характер нордический, стойкий. «Принципиальный» директор ФСК Степашин подписал эту справку не глядя.
Между тем Степашин, как никто другой, отлично знал цену Панскову. Именно его «люди» инициировали всю эту историю. Именно на Лубянской площади были собраны все материалы, легшие в основу уголовного дела.
В том числе и те, доказать которые по вышеприведенным причинам не удалось.
А жаль. Это было бы намного серьезнее, чем оформление «липовых» десятитысячных договоров.
Невостребованных скелетов в шкафу у Панскова осталось с достатком. В том числе и история, связанная с именем его старого товарища Млынника — того самого, что передавал ему немецкие марки за «консультации». История о том, как Пансков с подачи Млынника пытался помочь некой германской фармацевтической фирме «Luitpold-Werke» получить государственный долг России. (Не бесплатно, разумеется.)
Было это или нет — утверждать мы не беремся (истина погребена в архивах Генпрокуратуры). Доподлинно известно лишь одно: долги перед немцами оказались настоящей кормушкой для отечественных чиновников разных уровней.
В России ведь не берет взяток только ленивый. (И ещё невинная жертва бериевских приспешников Владимир Георгиевич Пансков.)
Часть 2. Владимир БабичевСмерть немецким оккупантам
Когда в СССР началась перестройка, многие западные бизнесмены, наслушавшись песни «Винд оф ченж», решили, что теперь они могут завести с обновляющейся страной деловые отношения.
Наивные! Спустя несколько лет большинство из фирмачей по достоинству оценили слова поэта Тютчева: «Умом Россию не понять».
Несмотря на то что торговали бизнесмены, как правило, с государственными структурами, советские покупатели отчего-то не стремились расплачиваться по счетам, обманывали партнеров на каждом шагу и за любую мелочь (типа контрактов) вымогали взятки. Бизнес в России оказался сродни тотализатору — единицы выигрывают, большинство остается ни с чем.
Одной из таких проигравших была немецкая фирма «Pindur Gmbh». Созданная бизнесменом Эрнстом Пиндуром, компания пыталась поставлять в СССР компьютеры, оргтехнику, станкостроительные машины. И представляла в Союзе интересы некоторых фармацевтических фирм, в том числе и «Luitpold-Werke».
Пиндур одним из первых начал торговать с Москвой — едва ли не с 83-го года. Сперва все шло как нельзя лучше — взаимовыгодный бизнес процветал.
Неприятности начались с приходом демократии. В 90-м году Пиндуру впервые не заплатили за уже поставленную продукцию. Поначалу он даже не понял, что произошло — настолько диким казалось это цивилизованному дельцу. Но когда подобная ситуация повторилась во второй, а потом и в третий раз, Пиндур наконец-то уразумел, что это не просто техническая накладка, а «реформы — новый курс». Торговать с Россией оказалось себе дороже.
По сей день «Pindur Gmbh» не может получить деньги за два реализованных контракта. На общую сумму миллион шестьсот тысяч марок. Причем должны ему организации более чем серьезные — «Медэкспорт», «Станкоимпорт».
— Возможно, — признается Эрнст Пиндур, которого я разыскал в Праге, — для крупной компании это не принципиальные деньги. Но для нас, для средней фирмы, весьма серьезные. Поэтому, когда ко мне обращается кто-то из немецких бизнесменов и спрашивает: стоит ли вести бизнес с Россией? — я честно отвечаю: если у тебя есть несколько миллионов марок, которые ты можешь безболезненно потерять, — веди. Я лично знаю пару фирм, которые полностью обанкротились, работая в России.
Справедливости ради следует заметить, что большинство долгов Пиндур все же сумел получить. Только сражался он за них с таким упорством, какому могли бы позавидовать иные немцы образца 45-го года. Проводил бесконечные встречи, писал на самый верх — в Минфин, Черномырдину и пр.
Разумеется, давал взятки.
Об этой стороне дела Пиндур, впрочем, не очень любит вспоминать.
— Что изменится, если вы напишете обо всем этом? — грустно говорит он, аппетитно прихлебывая чешскую водку (часто бывая в России, Пиндур перенял немало наших привычек, например научился пить водку стаканами). — На место одних взяточников придут другие?
Я с ним не спорил. Ведь у мистера Пиндура есть все основания относиться к нашим чиновникам без особой симпатии. В том числе и к самым высокопоставленным.
Западногерманская фармацевтическая фирма «Luitpold-Werke» пришла на наш рынок в начале 90-х. Работала она не напрямую, а при посредничестве вышеупомянутой «Pindur Gmbh».
В этом был свой резон: «Pindur Gmbh» имела большой опыт «жизни» в России. Кроме того, в Москве постоянно находился её представитель, некто Олег Солодовников.
Однако, несмотря на подобные предосторожности, «Luitpold-Werke» вскоре оказалась в дураках. В 1991 году по каналам «Медэкспорта» компания поставила в страну крупную партию препарата «Артепарон» (помогающего при лечении остеоартроза). На сумму более 3 миллионов немецких марок.
Дефицитное лекарство российская сторона благополучно получила. А вот деньги платить отчего-то не пожелала. Ссылаясь на финансовые трудности в отчизне, «Медэкспорт» упорно тянул резину, отодвигая сроки выплаты.
Через некоторое время немцы все же поняли, что дело здесь нечисто. Что их просто дурачат, потому как экономические неурядицы в России могут продлиться ещё бог знает сколько лет.
Ждать, когда наступит благоденствие, они не могли — под эти деньги были взяты кредиты. Каждый месяц «простоя» оборачивался новыми убытками.
Что делает нормальный делец, если законными методами решить проблему не удается? Разумеется, идет обходным путем. И здесь несомненную помощь немцам оказал представитель «Pindur Gmbh» в Москве Олег Солодовников, человек более чем неординарный.
В молодости Солодовников был профессиональным каскадером, снимался в кино. (Финальная сцена «Калины красной», когда грузовик бьет в бок бандитскую «Волгу», — его рук дело.) В 1982-м был арестован и отправлен на «зону» за контрабанду икон и антиквариата. Освободившись, женился на немке и уехал в Германию.
Домой он вернулся лишь в 89-м. Основал вместе с Эрнстом Пиндуром едва ли не первое в Союзе СП и серьезно занялся деланием денег.
Для иностранных бизнесменов Солодовников был просто незаменим — круг его знакомых простирался далеко за пределы офиса СП. Достаточно сказать, что совершенно чудесным образом Солодовникову удалось получить в ГУВД Москвы полный карт-бланш на торговлю оружием в столице (согласитесь: для человека с уголовным прошлым, да и ещё и несколько лет прожившего за рубежом сделать это было непросто).
Кроме того, ГУВД выдало Солодовникову на его личный «мерседес» голубого цвета милицейские номера «МКМ», разрешение на мигалку, спецталон «Без права проверки» за № 000180. Обладатель такого талона освобождается от всех досмотров и штрафов. Недаром в народе его именуют «вездеход».
(Понятно, что все это было противозаконным — Солодовников не имел ни малейшего права на атрибуты милицейской власти. Но дружба с генералами заменяет любой закон.)
Как представитель «Pindur Gmbh» Солодовников, разумеется, не мог оставаться в стороне, пока его партнеры терпели убытки. Он с готовностью откликнулся на просьбу фирмачей (тем более что ему наверняка должно было что-то с этого перепасть).
В бушующем мире демократической анархии Солодовников чувствовал себя как рыба в воде и отлично понимал: пустыми увещеваниями дела не протолкнуть. Все решают связи. В данном случае — не милицейские, а политические.
Ему был нужен кто-то, кто взялся бы «пробить» деньги на самом высоком уровне. И не просто пробить, но и проконтролировать, ибо случаев, когда рядовые чиновники не выполняют указаний сверху, он видел предостаточно.
Такой человек был. И вы его, кстати, знаете.
Первым, к кому Солодовников обратился за поддержкой, был наш старый знакомый, Пансков. По некоторым данным, «связником» между ними выступал работник Ассоциации японо-советской дружбы Валерий Млынник. Тот самый Млынник, чье имя так часто встречается в материалах уголовного дела Панскова.
По всей видимости, служба в «дружеской» ассоциации являлась для Млынника лишь «прикрытием». В действительности он был обыкновенным «жучком» — человеком, сводившим людей друг с другом и оказывавшим разного рода услуги. Например, при выбивании долгов.
Пансков, конечно же, полностью доверял Млыннику — в противном случае имя его не фигурировало бы в уголовном деле. Посему к рекомендации боевого товарища он должен был отнестись с почтением.
Благо чисто технически ему, бывшему сотруднику аппарата Горбачева, провернуть такую операцию было совсем не сложно. И в Минфине, и в правительстве у Панскова имелось немало доверенных людей. (Последующие события убедительно это доказали.)
Обещали ли Млынник и Солодовников как-то отблагодарить Панскова за проделанную работу? Об этом можно только догадываться.
Дабы потрафить Панскову, известному своим прагматизмом, рискну предположить, что он решил помочь совершенно чужим людям безвозмездно. То есть даром. Исключительно из альтруистических побуждений.
И если кто-то из читателей не поверит мне, что ж: это его, читателя, дело.
Впрочем, как бы там ни было, сделать Пансков все равно ничего не успел. Скорый арест разрушил грандиозные планы.
Сразу после ареста, чуя жареное, из Москвы скрылся и Валерий Млынник. (Кстати, Эрнст Пиндур признался мне в знакомстве с этим человеком. По словам бизнесмена, Млынник надавал кучу обещаний, но в итоге не выполнил ни одного.) Ниточка оборвалась.
Но мир не без добрых людей. Следующим визави Солодовникова стал Владимир Бабичев. Тогда зам генерального директора компании «Газмашпром», а ныне всесильный руководитель аппарата правительства и председатель исполкома движения «Наш дом — Россия».
Из досье:
Бабичев Владимир Степанович. Родился 11 января 1939 г. в селе Садовое Сарпинского района Калмыцкой АССР.
В 1962 г. окончил Волгоградский институт инженеров городского хозяйства, в 1973 г. — заочную Высшую партийную школу при ЦК КПСС, в 1981 г. — Академию общественных наук при ЦК КПСС.
В 1956-1966 гг. на производстве. С 1966 по 1969 г. — зампред горисполкома Элисты. В 1969-1974 гг. — министр коммунального хозяйства Калмыцкой АССР, в 1974-1977 гг. — заместитель председателя Совета Министров республики.
С 1977 г. на партийной работе. Секретарь Калмыцкого обкома КПСС. В 1981-1986 гг. секретарь, второй секретарь Астраханского обкома. С 1986 г. — инспектор ЦК КПСС, зав. сектором, зам. зав. Отделом партийного строительства и кадровой работы ЦК КПСС, в 1990-1991 гг. — заведующий Отделом ЦК КПСС по законодательным инициативам и правовым вопросам. Член ЦК.
Был народным депутатом РСФСР, входил во фракцию «Коммунисты России». Активно выступал против линии Ельцина. В частности, голосовал против: деполитизации армии и правоохранительных органов, учреждения поста Президента РСФСР, президентских выборов. За: досрочное прекращение дополнительных полномочий Ельцина (в декабре 1992-го), импичмент президенту (в марте 93-го).
После ликвидации ЦК КПСС с сентября 1991 г. по ноябрь 1994 г. работал заместителем по административно-правовым вопросам гендиректора завода «Газмаш», входящего в РАО «Газпром». 14 ноября 1994 г. назначен министром РФ — руководителем аппарата Правительства РФ. С февраля 1996-го — председатель исполкома движения «Наш дом — Россия». Вице-премьер в прежнем кабинете министров.
Глава аппарата правительства Владимир Бабичев — один из самых могущественных политиков сегодняшней России. Мало того что в его руках сосредоточена огромная власть, а сам он известен как человек коварный и искушенный в кабинетных интригах. За его спиной грозной тенью витает дух премьер-министра Черномырдина.
Владимир Степанович познакомился с Виктором Степановичем ещё в 1981 году. Бабичев тогда возглавлял партийный штаб по строительству Астраханского газоконденсатного комплекса, Черномырдин же курировал это строительство по линии ЦК. На живописных берегах Волги два «Степаныча» и нашли друг друга. В дальнейшем их пути уже не расходились.
Сначала они вместе работали на Старой площади. Потом Черномырдин перетащил Бабичева к себе в «Газпром».
Тогда-то, в 92-м году, Солодовников и пришел к Бабичеву. Бизнесмен отлично понимал, какими возможностями обладает «скромный» замгендиректора «Газмашпрома» — совсем недавно, в мае, Черномырдин стал вице-премьером. В декабре — премьер-министром. Весь мир расстелился перед Владимиром Степановичем ковром-самобранкой.
По сравнению с Пансковым Бабичев был для Солодовникова настоящей находкой. С его помощью он мог не только получить деньги для дружественной фирмы, но и решить кучу других проблем.
А вот зачем Бабичеву был нужен Солодовников? Осторожный и хитрый аппаратчик не мог сразу, с бухты-барахты, открыть свою душу коммерсанту средней руки. Выходит, Солодовникова отрекомендовал кто-то, к чьему мнению Бабичев прислушивался.
И этот таинственный кто-то поручился, что с Солодовниковым можно иметь дело. Он-де умеет молчать.
Если исходить из этого предположения, все, что произошло в дальнейшем, становится на свои места.
10 января 1993 года рейсом № 255 Бабичев прилетел во Франкфурт-на-Майне. Увлекательное турне было организовано ему Солодовниковым в знак верности и любви.
— Сперва я не знал, кто такой Бабичев, — признается Эрнст Пиндур. — Солодовников сказал мне, что это нужный человек, хороший мужик и охотник. Только после встречи с ним я понял, что он собой представляет.
Именно Пиндур оформил в городском управлении полиции Вайблингена приглашение на имя Бабичева. В документе, подписанном им, говорится:
«Я приглашаю к себе г-на Бабичева Владимира Степановича, род. 11.01.1939 в Калмыцкой ССР, русского, проживающего в Москве, паспорт № 01-0003172, на период с 08.01.1993 на 16 дней.
Обязуюсь в соответствии с параграфом 84 взять на себя все расходы, связанные с поездкой и пребыванием на территории Федеративной Республики, особенно расходы по размещению, питанию, медицинскому обслуживанию и отъезду».
Пиндур и Солодовников — деловые люди. Без причины, за свой счет, возить за рубеж ненужного человека они бы явно не стали. Тем паче что никаких деловых целей у Бабичева в Германии не было и быть не могло: что общего между газовой промышленностью и фармакологией?
Объясняется это только одним: они были крайне заинтересованы в расположении высокого гостя.
— Чем занимался Бабичев в Германии? — спросил я у Пиндура.
— Охотился, — коротко ответил он.
В свою очередь и Бабичев отлично понимал, что в итоге за все надо платить. Согласившись поехать в ФРГ, он тем самым окончательно подтвердил, что готов лоббировать интересы западной компании.
Весь вопрос: на каких условиях? Очевидно, что, будучи человеком трезвомыслящим, жалкой подачкой в виде шикарного приема во Франкфурте ограничиться он не мог. Для человека такого уровня это было бы слишком пошло.
Допустить, что будущий глава аппарата продается за авиабилеты и немецкий шнапс, я не могу: это было бы просто неуважением к столь значительной особе.
Потраченные марки не пропали даром. Весной 93-го правительство приняло решение о выплате «Luitpold-Werke» (переименованной к тому времени в «Luitpold-Farma») 1 миллиона 837 тысяч долларов из правительственного резерва.
Факт сам по себе нетипичный, поскольку наше государство должно куда большую сумму куда более серьезным организациям. Скромные немцы вполне могли подождать ещё пару лет (как ждет, скажем, свои полтора миллиона Эрнст Пиндур от того же «Медэкспорта», и не он один).
В чем же причина подобной избирательности? Ответ на поверхности: КТО-ТО замолвил за немцев словечко. Пролоббировал их интересы.
— Я не могу сказать, давало ли «Luitpold-Werke» кому-то взятки, — заявляет Эрнст Пиндур, — я никогда не лез на «кухню» Солодовникова: все «пробивание» было исключительно его делом. Кроме того, «Luitpold-Werke» получала деньги напрямую. Они настолько опустили свои цены, что мне было уже невыгодно с ними сотрудничать.
Пиндур не врет: в финале операции он уже не участвовал. Это максимально соответствовало интересам Солодовникова и К° — чем меньше людей знает о происходящем, тем лучше.
Между тем подоплека столь чудесной перемены в поведении Российского правительства становится понятной после прочтения одного документа — доверенности, которую шеф «Luitpold-Werke»/»Luitpold-Farma» господин Йенч выдал Солодовникову в начале 93-го года:
«Настоящим мы доверяем вам от нашего имени вести переговоры касательно неоплаченных счетов от 1991 года в размере 3 887 500 немецких марок. Вы имеете полномочие предоставить 20-процентную скидку от вышеназванной суммы».
Кому конкретно предназначалась эта скидка — 777 с половиной тысяч марок (или 367 тысяч 400 долларов по пересчету), в доверенности, конечно, не говорится. А посему я предлагаю читателям делать выводы самим. Думаю, вы не ошибетесь в своих оценках.
Любопытная подробность: как явствует из телефакса, направленного Солодовниковым в «Luitpold-Farma» в мае 93-го, его очень сильно беспокоило то, что «чаевые» может содрать не он один. А именно его конкуренты — представители «Pindur Gmbh» в Москве Симонов и Носов. Цитирую:
«Пожалуйста, не принимайте всерьез информацию г-на Симонова и постоянно контролируйте ситуацию. От „Медэкспорта“ ничего не зависит. Деньги взяты специально из правительственного фонда, чтобы оплатить „Luitpold-Farma“ необходимые платежи.
Г-да Носов и Симонов делают все возможное для того, чтобы получить от фирмы дополнительные дивиденды. МЫ ещё раз настойчиво просим не производить никаких оплат!
Пакет с подлинными документами находится у меня; я передам его вам в Мюнхене 7-12 июня».
13 мая 1993 года Министерство финансов разрешило перечислить 1 миллион 837 тысяч долларов из правительственного резерва на счет «Медэкспорта». Казалось, дело сделано.
Ан нет. Солодовников слишком хорошо знал главу «Медэкспорта» Сорокина, ныне, увы, покойного. (Поскольку о мертвых плохо не говорят, не будем тревожить дух этого человека.) Он понимал, что разрешение разрешением, но с деньгами все равно может выйти какая-нибудь петрушка.
Волновался не он один. Волновались и его высокопоставленные друзья. Возможно, потому, что, по условиям, 777 тысяч марок переходили из рук в руки только после получения долга.
Это отчетливо видно из телефонных разговоров Солодовникова с лицом, названным в оперативных расшифровках Владимиром Степановичем. И хотя фамилия напрашивается сама собой, будем все же следовать источнику: раз Владимир Степанович, а не …., значит, Владимир Степанович.
Из перехватов телефонных переговоров «Владимира Степановича» и Солодовникова:
(7 июня 1993 г.)
Владимир Степанович: Олег Петрович, так ты тогда не доуточнил. Все-таки вот это обращение на фирму — это, скорее, устное… Я так понимаю, вот этот Симонов (один из московских представителей «Pindur Gmbh». — А.Х.)… Выходит, у них официального запроса нет, кроме его устной передачи?
Солодовников: Нет официального.
В.С.: То есть это он передал устно? Что «Медэкспорт» вот так требует?
С.: Хочет денег.
В.С.: Мне в разговоре с Сорокиным (глава «Медэкспорта». — А.Х.) можно говорить о том, что представитель фирмы потребовал для вас такую-то компенсацию?
С.: И сослался на Носова — вашего заместителя.
В.С.: А это было?
С.: Да.
В.С.: Вот это уже плохо. В эти дебри мне залезать никак не в дугу.
С.: А что, до сих пор не отправлено ничего?
В.С.: Кто?
С.: Деньги эти. Может, уже отправили?
В.С.: Я с Сорокиным сегодня не разговаривал, потому что он на совещании был до двенадцати часов. Потом я уехал в концерн и только приехал. Сейчас буду с ним разговаривать. Мне важно, что он скажет, понимаешь?
С.: Может, он и брякнет, что уже все оплатили?
В.С.: Может быть! Если он сейчас начнет мне что-то там рассказывать, то я ему скажу, что у нас есть такая информация. Причем я-то ему скажу, что эта информация вернулась из фирмы в Институт ревматологии.
С.: Институт, может, и не нужно трогать. Он же прекрасно знает эту Насонову (директор Института ревматологии РАМН, куда, собственно, и пришел «Артепарон». По просьбе «трудящихся» в январе 93-го она написала письмо на имя Черномырдина с просьбой помочь в оплате долга. — А.Х.) Позвонит ей.
В.С.: А откуда тогда у меня информация?
С.: Не знаю…
В.С.: Я же не могу сказать, что на имя Трапезникова пришла такая бумага!!!
С.: Нет… Просто, может, можно будет спросить: произошла оплата или нет, чтобы доложить можно было в аппарате. Больше ничего не нужно.
В.С.: Это без сомнений… Я-то боюсь, что он мне, мудак, скажет, что все нормально, мы тут занимаемся… Я хочу выйти на понимание, УЧАСТВУЕТ ОН В ЭТОМ ДЕЛЕ СДИРАНИЯ или нет…
(9 июня 1993 г.)
Солодовников: Представитель фирмы и Симонов якобы вчера улетели в Таджикистан по препаратам. По тому же препарату «Артепарон». Я подумал: может быть… Там никого из людей в той республике?
Владимир Степанович: Нет. В Таджикистане никого. Я даже близко не знаю.
С.: Б…дь. Жалко-то как. Хотел им там от ворот поворот… Я за это время тоже кое-что успел. У меня тут идея кое-какая проскочила. Чтобы совсем не терять, поправить нужно все. В конечном итоге проигрывать невозможно.
В.С.: Нежелательно, конечно.
С.: Столько работы!
В.С.: И накроют нас эти гады!
С.: Да. Поэтому есть такая форма. Это неоднократно делалось. В связи с тем что на самом деле пару лет были должны фирме. Пошли ей навстречу в такое тяжелое для страны время. Этот фирмач вызывается в аппарат и ему говорится: «Да, тяжело. Вы должны понимать. Страна была… Трудные моменты. Однако мы нашли возможность и надеемся на дальнейшее сотрудничество». Все! Так? И тогда вызывают его со мной, я еду с ним. И тогда я вылетаю и все заканчиваю… Деньги немалые… Тогда я бы связался с этим шефом, которому я все отправлял. Он меня поблагодарил. И так далее. Дальше я лечу и занимаюсь.
В.С.: Видишь, какое дело — кто и куда его может позвать?
С.: Вот нужно подумать. Если на самом деле деньги ушли от хозяина денег… Тем более что на самом деле был долг…. Здесь нужно, кто деньги дал. И ещё было бы классно, что вот не просто кинули…
В.С.: Кто не дал?!! Деньги дал товарищ, и все!
С.: РЕЗЕРВ.
В.С.: Все. И об этом никто не знает. Ни отдел никакой, ни служба никакая.
С.: А он не может позвать и поговорить? Пять минут ровно? То есть закрепить все то, что я говорил?
В.С.: Дело все в том, что это трудно объяснить этому человеку. Понимаешь? Ему сейчас нужно сформулировать такую просьбу и говорить. Он скажет: «Е… твою мать, вы просили деньги, что вы ещё хотите от меня?»
(22 июня 1993 г.)
В.С.: Я вчера как очнулся только, побежал на работу и сразу позвонил шефу. Оставалось у него 10 минут. Я пробежал к нему и в самых общих чертах все ему сказал. Он единственное спросил: «Там фирма держится? Не пропустят удара никакого?»
С.: Нет.
В.С.: Я говорю — «нет». — «Ну, все»… Он в пятницу все-таки по тому моему звонку подключил первого помощника премьера… Он говорит: «Я приеду, и мы им яйца отвернем».
С.: А пока он звонка не делал, да?
В.С.: Нет, он в пятницу делал.
С.: И что там было?
В.С.: Результата просто не знаю. Поскольку его нет, то я не могу узнать, какая реакция обратная.
Если вы внимательно прочитали стенограммы, то, надеюсь, поняли, насколько близкие и откровенные отношения завязались у Солодовникова с «Владимиром Степановичем». ТАК говорят только с очень доверенными людьми.
Из переговоров видно, что возвратом конкретно взятого долга ограничиваться они не пожелали. Впереди были иные, не менее взаимовыгодные планы.
Солодовников и «Владимир Степанович» остались крайне довольны друг другом. Первый сумел получить долг. (В итоге «Медэкспорт» все же перевел деньги на счет «Luitpold-Farma».) Второй что-то другое.
Бьюсь об заклад, они бы провернули ещё не одну операцию. Но ситуация резко изменилась.
14 октября 1993 года Управление по борьбе с контрабандой и коррупцией Министерства безопасности РФ провело досмотр офисов трапезниковского СП. При обыске оперативники изъяли незаконно хранившиеся там пистолеты «ПМ», винтовки, охотничьи ружья, оптические и инфакрасные прицелы, около 1,5 тысячи боеприпасов разного калибра. А на даче Солодовникова в поселке «Северный трудовой» и вовсе стоял на приколе… бронетранспортер БРДМ.
Солодовников объяснил обалдевшим чекистам, что он охотник и все оружие нужно ему исключительно для забавы. БРДМ же он использует как средство передвижения по заснеженным равнинам.
Комитетчики, конечно, не удовлетворились подобным ответом. И тогда Солодовников скрылся из зоны досягаемости. Он вновь уехал за рубеж.
Эрнст Пиндур, на которого я так часто ссылаюсь, рассказывал, что вскоре после бегства Солодовникова он приехал в Москву и был приглашен в приемную Министерства безопасности (Кузнецкий мост, 22). Встретивший его чекист доходчиво поведал, что их ведомство очень сильно интересуют материалы о коррупции среди высших должностных лиц. И что откровенный рассказ о выплате долга будет зачтен в счет «незаконно хранящегося оружия».
Пиндур отказался помогать МБ. Солодовников — тоже. Неудивительно — он давно (знаю это доподлинно) находился в разработке российских спецслужб как человек, возможно связанный с немецкой разведкой «БНД».
Конечно же, узнав, что история о пробивании долгов стала предметом достояния спецслужб (а данные об этом имеются аж у нескольких отечественных силовых ведомств), Солодовников и «Владимир Степанович» мгновенно заморозили свои отношения.
Рисковать им было не с руки. За горизонтом раскрывались слишком большие перспективы.
Безнаказанность давно уже стала неотъемлемой частью российской демократии.
Конфискованное во время обыска оружие Солодовникова уныло хранится в арсенале ФСБ. Сам он преспокойно продолжает заниматься бизнесом.
Владимир Пансков, наворотивший немало дел в Минфине (надеюсь, об этом мы ещё расскажем), благополучно перешел на должность первого замминистра экономики. Говорят, что скоро его сделают аудитором Счетной палаты. Честность и бескомпромиссность Панскова известны всем.
Владимир Бабичев, друг и покровитель немецких агентов, уверенно сидит в кресле главы аппарата правительства. Приговаривая: «Наш дом — Россия».
Валерий Млынник служит помощником одного из представителей президента.
Ни один из этих людей не только не был наказан. Даже пылинка не слетела с их светлых голов. Они спокойно живут себе и в ус не дуют.
Им-то уж отлично известно: у них дома все взятки — гладки. Потому что их дом — Россия.
В день выхода этого материала Черномырдин (он был тогда премьером) приехал в ФСБ. Разумеется, приезжал он совсем по другому поводу — кажется, на какую-то коллегию, — но речь о статье все равно зашла.
Я не знаю подробностей его разговора с директором ФСБ Ковалевым: до меня донеслись только отголоски. Но знаю, что Виктор Степанович выражал свое исключительное неудовольствие выпадами против его друга Бабичева.
К Бабичеву он вообще относился особенно, словно к родному сыну, и все «наезды» на него воспринимал, как собственную обиду.
Вспоминаю, как мы с Валерием Стрелецким, бывшим «резидентом Коржакова» в правительстве, сделали интервью, где среди прочего речь шла и о бабичевских делах. Черномырдин тогда выступал как раз перед депутатами Госдумы.
Понятно, его спросили об этой статье. Он взвился и в свойственной ему высоколексической манере сказал пламенную речь.
«Никого там, ничего! — восклицал Черномырдин. — Это мракобесие, которое цепляет по одному… Просто надо было наехать какой-то частью на Черномырдина».
Впоследствии выступление это дало название книге Валерия Стрелецкого — «Мракобесие», а мне — повод для небольшой газетной реплики. «Какой частью надо наезжать на Черномырдина?» — так я её озаглавил.
Я писал, помню, что специально встал во весь рост перед зеркалом, но, сколь ни старался, так и не нашел никакой выступающей части, которой можно наезжать на премьер-министра.
После этого Черномырдин назвал меня хамом (в изложении официального рупора Белого дома Шабдурасулова), чему я немало обрадовался. Значит, задело…
Теперь — несколько слов о том, как сложились судьбы героев этого материала.
Владимира Панскова действительно избрали аудитором Счетной палаты. Он стал финансовой совестью страны.
После отставки Черномырдина Владимир Бабичев перебрался в Госдуму. Депутатом.
Наш старый знакомый, следователь Генпрокуратуры Борис Уваров, ушел в отставку. Теперь уже окончательно.
Уваров увольнялся дважды. Первый раз — в эпоху «вечного и.о.» Ильюшенко. Он вел тогда дело Листьева.
При Скуратове его вернули. Как оказалось, не надолго. В рыночных условиях Генпрокуратуры Уваров работать не смог.
Чего нельзя сказать о его сменщике — Руслане Тамаеве. Нынче он в большом авторитете. Руководство Генпрокуратуры очень ценит его «миротворческий» дар и время от времени поручает Тамаеву наиболее щекотливые дела.
Именно Тамаев прекратил знаменитое дело швейцарской фирмы «Мабетекс» — по такому же точно сценарию, как и в случае с Пансковым. Дело, из-за которого был опорочен генпрокурор Скуратов. Дело, по которому проходили высшие сановники страны — те, что брали взятки за подряды на ремонт Кремля и открывали многомиллионные счета в Швейцарии. Дело, едва не приведшее к импичменту президенту.
«Родина» (в лице отдельных её представителей) щедро отблагодарила Тамаева. За Панскова он получил квартиру. За «Мабетекс» — повышение. Отныне Тамаев — зам начальника Управления по расследованию особо важных дел. Разумеется, генерал…
А «Нашего дома — России» больше не существует. Что, впрочем, ровным счетом ничего не меняет…