Она позвонила ему в летние каникулы между девятым классом и гимназией. Предложила встретиться. Он удивился, но сказал: «Хорошо». С того дня они часто виделись, ходили в кино, а теперь вот был и секс. Она представляла себе, что они будут заниматься этим примерно раз в неделю. Этого должно хватить, чтобы парень оставался доволен, а ей не пришлось бы тратить слишком много времени.
Скоро начинается полугодие. Она выбрала естественно-научное направление, и придется учиться еще более напряженно, чем в девятом классе. Ее задача – снова стать лучшей. Но она не хочет рисковать, превращаться в скучного ботана. Не такой имидж она хотела иметь. Кто угодно, только не зануда.
Она покосилась на часы. Половина третьего. Скоро вернется домой мать. Если она поспешит, то сможет помочь с приготовлением ужина. До дома идти пятнадцать минут, еще столько же нужно, чтобы принять душ и смыть все следы того, чем она занималась. Она всегда могла придумать, что ходила на тренировку.
– Очень торопишься? – спросил он, показывая, что снова готов.
Она улыбнулась и помахала рукой его члену. Достоинство оказалось меньше размером, чем она думала, но об этом она точно не собиралась ничего говорить. Верный способ все испортить.
Ни за что. Неделя до следующего раза.
Она ушла.
– Собираешься на пенсию? – удивленно спросила она.
Отец нахмурился, задумавшись и держа поднятой пустую вилку. Все смотрели на него. Сегодня за столом ели картофель с мясом и подливкой и пили молоко.
– Не то чтобы совсем на пенсию… Просто отойти на задний план.
– А в чем разница? – спросила она. Чем именно отец занимается на своем предприятии, она до конца не понимала. Сидит в какой-то конторе – вот и все, что ей было известно. Он уходил туда в строгом костюме и в таком же виде возвращался вечером. Иногда чуть ослаблял узел на галстуке, и тогда она знала, что выдался тяжелый день. Она предполагала, что он какой-то начальник, потому что дома часто звонил телефон и отец разговаривал с людьми в своем кабинете за закрытыми дверями.
– Хочу передать ответственность кому-то другому. Уйти в тень.
– Я хочу начать работать в твоей фирме, когда доучусь, – внезапно сказала она. Она не планировала этого говорить. Даже не думала об этом раньше и не была вполне уверена, что хочет работать в отцовской фирме.
Он посмотрел на нее с удивлением. Потом переглянулся с матерью.
– Вот как, – произнес он.
Тут кашлянул брат, напоминая о себе. Ему недавно исполнился двадцать один. Он отработал в фирме год после армии. Из школы вышел с самыми посредственными оценками. Он не старался – не как она. Но даже если бы старался, все равно не достиг бы таких результатов. У него нет таких способностей к учебе, как у нее. Нет выдающегося ума. Задумавшись, она пришла к выводу, что он и вовсе не умен. Она догадывалась, что отец пристроит его к себе. В последний год он выполнял какие-то мелкие поручения, о которых никогда не рассказывал. Уже давно стало ясно, что ее брат не хочет работать на отца. Тот слишком требователен. Добрый и спокойный, папа, однако, требовал многого. А брат не очень-то умел соответствовать. Он предпочитал болтаться просто так, работая как можно меньше.
Не дождавшись реакции, она сказала:
– Занятия начнутся через десять дней.
Мама кивнула, как всегда, с отсутствующим видом. У нее вообще не было никакого образования. Она вышла замуж за отца в возрасте восемнадцати лет и не успела оглянуться, как обзавелась двумя детьми. До того момента как они пошли в школу, была домохозяйкой, потом устроилась было на работу в магазин, но после ссоры с отцом ушла оттуда. Вернулась домой, где продолжала поддерживать порядок, убирать, стирать, печь и заботиться о других.
– Математику за первое полугодие я могу сдать уже в сентябре.
– Надо же, – сказал отец, намазывая масло на хлеб. – Тогда у тебя появится время немного помочь маме.
Она уставилась на него, но ничего не сказала.
Ее не возьмут работать в фирму, потому что она девочка. А брата взяли. Несмотря на его посредственные оценки. От нее же с ее прекрасными отметками требовалось помогать матери по дому. «В чем?» – спросила она себя. Та почти ничего не делала. Чтобы приготовить ужин и прибрать в паре комнат, много времени не требуется.
Ну что ж, она ему еще покажет. Будет хлопотать по дому, как он от нее ожидает, – хотя непонятно, что еще нужно делать, если мать проводит тут двадцать три часа в сутки, – и одновременно получать высшие баллы в школе. А когда понадобится, ляжет под своего бойфренда, чтобы тот оставался доволен и говорил о ней своим приятелям только хорошее.
Они еще увидят. Нет ничего такого, с чем она не справилась бы. И в конце концов отец оценит ее по заслугам.
Глава 48
В голове у Фредрика стучало, плечо взрывалось от боли.
– Так ты собираешься меня спросить?
– Не знаю, – прошептал он. Наверное, надо было ответить громче, но он не мог.
Жигарра хмыкнул. Повернувшись к своему напарнику-великану, он откровенно заржал:
– Видишь, какое любопытство разбирает фрилансера? Вот-вот лопнет.
Как они ему надоели… Надоел этот цех, или ангар, или склад, или где его держали… Надоели рожи гангстеров… Уже неважно, как – но лишь бы это закончилось.
– Что вы пообещали Свартлингу со мной сделать? – выдавил он из себя, пытаясь придать голосу громкости и твердости. Получилось не очень.
– Он попросил меня немного тебя порезать, – с наслаждением проворковал Жигарра. – Совсем чуточку.
Наклонившись, он наконец поднял машинку «Бош», лежавшую на полу.
– Ты знаешь, что это такое?
– Понятия не имею, – ответил журналист, стараясь не упасть со стула.
– А известно ли тебе, какую кличку мне придумал народ?
– Даже предполагать не хочу. Явно не Добряк Карлсон.
Гангстер рассмеялся и покачал головой.
– Шутить изволишь. Но как знать, вдруг я и правда добряк?
Фредрик прикрыл глаза на мгновение и предпочел не отвечать. Он очень устал.
– Не-а, – прогоготал Жигарра, – конечно, это не так.
Он чуть подался вперед и указал на машинку.
– Этой штукой я срезал татуировку с парня, который ушел от нас. Когда человек покидает нашу организацию, у нас есть привычка просить его убрать татуировки, которые выдают его принадлежность к нам, – сказал Жигарра. – Их, видишь ли, могут носить только члены организации.
– Но ведь чернила забиты под кожу? – сказал Фредрик и почувствовал, как что-то вдавило его в стул.
– Вот-вот, так что приходится действовать по ситуации. Нет кожи – нет татуировки.
Оба бандита от души расхохотались – похоже, им было очень весело. Самый обычный день на любимой работе. Но все их веселье быстро сошло на нет.
– Слушай сюда, писака ты чертов. Если ты еще раз нарушишь дедлайн, я возьму эту штуку и срежу татуировки с твоей жены.
Жигарра сунул машинку буквально под нос журналисту, приподнял огромную руку и потрогал стальной диск. В нос пахнуло холодным металлом – точно так же пахнет и кровь.
– У моей жены нет никаких татуировок, – покосившись на машинку, пробормотал Фредрик, пытаясь вызвать в памяти образ Мартины – ведь точно нет? В голове у него была такая каша, что он уже ни в чем не был уверен.
– Появятся. Прямо на лице, я лично об этом позабочусь. А ты будешь смотреть.
Фредрик представил, как нанятый бандитом татуировщик набивает какие-то жуткие знаки на щеках и лбу Мартины. Как припухает чувствительная кожа, а кровь смешивается с чернилами… И следом – жужжание шлифовальной машинки, когда Жигарра включит ее, чтобы тут же срезать получившуюся наколку.
Но самое дикое пришло следом: та часть мозга журналиста, которой было дело лишь до работы, начала прикидывать, как бы включить это событие в книгу. Истинное лицо преступности – чудесный, фактурный сюжет…
Он помотал головой, скидывая наваждение. Нет, так нельзя.
Жигарра тем временем поднялся, ухватил за шиворот самого Фредрика и поставил его рядом с собой. Ноги были ватными, каждую клеточку в них будто кололи иголки.
– В твоем распоряжении тридцать дней, – тихо произнес гангстер и похлопал его по плечу – намного сильнее, чем требовалось. – Это ведь несложно?
Несложно. Теперь уже – совсем несложно. Наверное. Неужели все позади? Обойдется без дальнейшего мордобоя? Только бы чего не ляпнуть…
– Я постараюсь выделить на это побольше времени. Передвину парочку мероприятий в своем календаре, – произнес он и сразу осекся.
Людей, заводящихся с четверти оборота, Фредрик встречал и раньше. Например, его брат – натура весьма темпераментная. Не раз и не два ему доставалось в детстве от вспыльчивого Габриэля, но гангстеру тот и в подметки не годился. Уже через несколько секунд Фредрик схлопотал кулаком по лицу и с грохотом приземлился на спину. Мучительно долгое время он не мог вдохнуть. В голове резануло болью: он сильно приложился затылком о бетонный пол. К шее прижалось нечто холодное и острое, а морда Роберта Жигарры повисла в пяти сантиметрах от его носа.
– Что ты плетешь, черт тебя дери? Какой календарь? Неужели ты настолько тупой?
Фредрик не мог пошевелиться. Рот наполнился кровью: кажется, в полете он прикусил щеку. Как он мог снова так глупо поступить? Ведь почти что легко отделался…
Журналист выдавил из себя:
– Я хотел сказать: все время до последней секунды употреблю на то, чтобы закончить первую версию. Но поймите, что творческая работа…
– С тобой явно что-то не так, – перебил его Жигарра. – Похоже, ты не понимаешь, насколько все это серьезно. Это не шоу в шапито, где ряженый злодей пугает тебя за твои же деньги. Здесь все по-настоящему.
Возможно, он действительно туповат. И не совсем понимает, как сильно на самом деле влип. Фредрик осторожно покачал головой.