Юханссон нахмурился.
– Никаких следов… как это у вас называется… борьбы? Драки?
– Ничего. Убеждена, что всему этому есть рациональное объяснение.
– Какое же, например? – спросил хозяин дома. Было в нем что-то такое… Отчего у Алекса холодок бежал по жилам. Непростой человек.
– Например, что они уехали в отпуск, – впервые вмешался он. – Случалось, что родственники людей, отправившихся позагорать на пляже, заявляли в полицию об их исчезновении. А Фредрик, как мы все знаем, изрядный разгильдяй.
Нина бросила на него удивленный взгляд и наверняка ущипнула бы, если бы могла. Алекс это проигнорировал.
– Так он разгильдяй? – подозрительно переспросил Юханссон.
– Само собой, вы в курсе, что ваш зять не самый организованный человек. С таким же успехом он мог спонтанно увезти всю семью в Бангкок.
– В Бангкок?
– Будете составлять заявление? – спросил Алекс. – В этом случае мы сможем начать формальное расследование. Мы примем необходимые меры для скорейшего достижения результата. Встретимся со всеми, с кем нужно. Зададим им массу вопросов.
Стен-Инге откинулся на спинку дивана. Несколько секунд он жестко смотрел на «следователя по особым заданиям».
– Могу подождать еще пару дней. Возможно, они действительно уехали и скоро вернутся домой. Может, Мартина что-то мне говорила, но в моем возрасте не так просто запомнить подробности. Мне уже за восемьдесят, и дни иногда сливаются.
Нина улыбнулась.
– Мне показалось, что вы в отличной форме.
Собеседник не улыбнулся в ответ. Он вообще смотрел куда-то мимо них.
– Мы позвоним, если их трупы где-нибудь всплывут, – с дурацкой улыбкой проговорил Алекс. Ничего. Никакой реакции, только равнодушный взгляд.
Зато округлившиеся глаза Нины сказали о многом.
– Чем вы заполняете свои дни? – спросила она, желая отвести тему от ужасной шутки «коллеги». – У вас довольно большой дом.
Юханссон наконец улыбнулся, но глаза его оставались холодными.
– Дел много.
– И давно вы здесь живете? – спросила она.
– Сорок лет. Прошу. – Он поднялся. – Вам пора.
Тяжелая дверь с глухим звуком закрылась за ними. Воздух снаружи показался свежее, чем раньше: Алекс готов был поспорить, что температура упала на несколько градусов, пока они сидели в элегантном зимнем саду.
Они уже отъехали метров на двести в сторону шоссе, когда Нина наконец открыла рот.
– Как ты мог сказать, что мы позвоним, если их трупы где-нибудь всплывут? Ты нормальный?
– А разве мы не позвонили бы в этом случае?.. Не сердись. Я хотел проверить, слушает ли он нас. Я намеренно произнес это с улыбкой, так что он не обратил внимания на смысл моих слов. Его мысли были в другом месте. Это говорит только то, что ему плевать на нас.
– Или, может, только на тебя, – вставила Нина.
– Может. Так к каким выводам ты пришла?
Инспектор Мандер покачала головой.
– Старый дядюшка. Типичный «зеленый», я бы сказала. Только ворчливый, с учетом возраста. Почти все старики ворчливы.
Алекс посмотрел в окно на мелькающие деревья и садовые домики. «Зеленый»… Нет.
– На чем строятся твои выводы?
– Я что, на экзамене? Ну ладно. Он был спокоен и даже немного мил, только озабочен, – ответила Нина. – Тревожится за взрослую дочь, это понятно.
– Ты смотришь только на поверхность. На открытое поведение. А нужно анализировать детали, не общую картину.
– Вот как? – в ее голосе сквозило явное недовольство.
– Смотри. Он перешел сразу к делу – никаких разговоров на отвлеченные темы. Хотя люди из его круга жить не могут без светского вступления и бесед о погоде. Еще он не стеснялся задавать неудобные вопросы. Не был чувствителен к возможным конфликтам. Меня удивило бы, если б он не оказался чистейшим «красным».
– «Красным»? – переспросила Нина. – Он «красный»?
– Подумай сама. Когда мы позвонили в дверь, он сразу же открыл. Он уже довольно долго нас ждал и показывал свое нетерпение: ему хотелось поскорее начать. Провел нас прямо к тому месту, где мы должны были сидеть. Шел спиной к нам. Указал, куда именно сесть. Кофе уже стоял на столе.
– Он был заботлив, в точности, как ты рассказывал о «зеленых». Старался создать приятную обстановку.
– Угощать кофе – значит соблюсти приличия. Это факт. Но чашки уже стояли на столе, потому что так быстрее. «Зеленый» вдобавок предложил бы гостям что-нибудь к кофе. Печенье. Сахар. К своей же чашке он так и не притронулся. Не выпил ни капли.
– Может, он уже пил перед самым нашим приходом…
– И все же, «зеленый» составил бы нам компанию еще одной чашечкой. Каждый раз, когда ты что-то спрашивала, он возвращал тебе вопрос. И – что особенно очевидно – когда ты вознамерилась говорить о личном, он сразу же отмел все попытки. Ты спросила, долго ли он живет в этом доме. Что он ответил?
Нина зажмурилась.
– Он сказал… сорок лет.
– Отчитался, а потом сразу поднялся. Твое любопытство по поводу дома, довольно праздное, кстати, было ему абсолютно неинтересно. Он вышел из комнаты и выставил нас за дверь молниеносно, не особо заботясь об этикете. Из всего этого я осмелюсь сделать вывод: Юханссон вполне может оказаться человеком, которому есть что нам рассказать. Но без веской причины рта он не откроет.
Они успели выехать на шоссе, прежде чем Нина снова заговорила:
– Зачем ты вклинился в разговор?
– Мы чуть не потеряли контакт, – Алекс откашлялся. – У него возникли вопросы, и его возмущало, что мы ничего не предприняли и не выстроили ни одной версии. Ему явно не понравилось, что мы пытаемся выведать у него сведения, вместо того чтобы рассказать ему о своих догадках. Так что я решил подбросить ему кое-что, одновременно немного спровоцировав. Пиши заявление или закрой рот, типа того.
– Это было рискованно, и полицейский не имеет права так обращаться с потенциальными важными свидетелями.
Алекс рассмеялся.
– Этот старик крепок как кремень. Он же «красный». Совсем как твой начальник. А я не полицейский.
– Может быть, но ссориться с таким человеком не стоит. Провоцировать его опасно. Можно нажить себе врага.
Алекс подумал, что это типичное заблуждение в отношении чисто «красных» личностей. Поскольку они встречаются довольно редко – под эту категорию подпадает менее десяти процентов, – многим трудно с ними общаться. «Красные» зачастую шумят и наседают, отчего человек инстинктивно отступает. Но если перед ними сдать назад, они начинают наседать еще больше, пока не загонят тебя в угол. Тут необходимо действовать по-другому: идти против ветра, не побояться возразить. Только тогда можно рассчитывать на уважение с их стороны.
– О’кей, в том, что ты говоришь, есть доля истины, но в восьми случаях из десяти схема «Возрази „красному“, чтобы добиться его уважения» работает. Можешь опробовать эту методику на своем комиссаре. Вероятно, поначалу он будет шуметь и ругаться, кидаться словами, которые покажутся обидными, но это быстро пройдет. Через пять минут он спросит, пойдешь ли ты с ним обедать.
Нина переключила передачу и нажала на газ.
– Мы находимся в разных условиях, Алекс. Ты можешь позволить себе рискнуть, потому что всегда волен уйти к другому клиенту. Но я, как полицейский, не могу из-за ссоры рисковать важным свидетелем. Если я ошибусь, все следствие может застопориться. Это другой мир. Мы не имеем на это права.
Алекс ничего не ответил. Об этом он не подумал.
В полном молчании они ехали обратно в город – не в таком, когда воздух наэлектризован от взаимных возмущений, но в тягучем и плотном, как смола. Стоит ли заговорить на отвлеченную тему? Пожалуй, лучше не надо.
За окном проносились поля с редкими деревцами. Совсем скоро они свернут с трассы и окажутся в городе.
– Так что будем делать? – спросила наконец Нина.
– Это твоя территория, – подумав, ответил он. – По крайней мере, мы получили отсрочку на пару дней, ведь Юханссон не захотел составлять заявление. Пока дело не переходит в зону официального расследования.
На самом деле Алекс не знал ответа. От консультанта ожидают, что в любой момент времени он знает все и обо всем, принимая его за своеобразную палочку-выручалочку. Так бывало не всегда. Но тот факт, что он понятия не имел, куда двигаться, он предпочитал никогда не афишировать – рано или поздно решение приходило. Иногда раньше, иногда позже.
У Алекса зазвонил телефон. Нина сосредоточилась на дороге: находясь в одной машине, очень сложно сделать вид, что не подслушиваешь чужой разговор.
Голос в трубке дрожал на грани истерики.
– Меня уволили, Алекс, уволили!
Он выпрямился на сиденье.
– Спокойно, Анки, дыши ровно.
– Эти скоты выгнали меня в пятницу! А я завтра уезжаю. Они это знали. Он это знал!
Все это совершенно против правил. Никогда не увольняй сотрудника в пятницу. Никогда – после обеда. Дай ему возможность уйти домой, если захочет, но оставь за ним право задержаться в офисе после такой новости и поговорить с коллегами.
Проклятье, да нельзя так поступать!
Алекс знал, что Анки собирается на три недели в США. В отпуск – проехаться от западного побережья до восточного. К этому путешествию она готовилась еще с прошлой осени. Он выслушивал рассказы о ее планах, смотрел фото, советовал, в какие города обязательно нужно заехать и что там посмотреть. Не могли же остальные этого не слышать…
– Председатель знал, что я уезжаю, – проговорила она уже со слезами в голосе. – Он заставил меня распечатать все отчеты, все материалы, все инструкции и описания – все что только можно. Три недели изводил меня своими вопросами. Я думала, это просто, чтобы подстраховаться на время моего отсутствия…
Само собой, он высосал из нее всю информацию. Выдавил все, что ему нужно было знать, прежде чем выкинуть ее за дверь.
– Я очень сожалею, Анки, правда.
Алекс вздохнул, стараясь избегать вопросительного взгляда Нины. Его накрыло волной стыда. Он ничего не сделал, чтобы предотвратить ситуацию. Как он мог бросить Анки в такую минуту?