ам под глазами – нет. И кроме того, она на взводе, словно что-то приняла.
– Все прошло нормально? – интересуется наконец Габор, когда они останавливаются на светофоре.
– Хм…
– Есть хочешь? – спрашивает он через пару минут.
– Не знаю, – говорит она. – Может быть.
– Тебе надо что-то поесть, – настаивает он.
– Хорошо.
Они останавливаются у «Макдоналдса» и посылают Балажа. Рядом с ней он не может не думать о том, как от него должно разить, – он не менял футболку уже сутки. Она хочет бигмак, большую порцию картошки-фри и диетическую колу.
– Спасибо, – говорит Эмма, когда он, вернувшись в машину, передает ей коричневый пакет.
Это первое слово, которое она сказала ему.
– Нет проблем, – отвечает он ей, хотя она, скорее всего, не услышала, поскольку Габор как раз включил двигатель.
Она просовывает соломинку в отверстие на крышке стаканчика и начинает пить.
Золи появляется после полудня, когда все они еще спят.
Габор выходит к нему заспанный и взъерошенный, в майке и трусах-боксерах, чтобы отдать его часть денег, и делает это в дальнем углу гостиной, где устроено некое подобие кухни. После этого Золи достает два холодных лагера, и когда они открывают их, спрашивает про Эмму. Ее не видно с самого утра – Балаж, во всяком случае, ее не видел, – как только они приехали, она исчезла в спальне.
Вскоре к ней присоединился Габор, оставив Балажа на диване, где ему пришлось вдавливать лицо в подушки, вдыхая букет ароматов, чтобы отгородиться от дневного света из окон и от звуков улицы, нечастых, но отлично слышных, – и заснуть. Примерно в десять утра, так и не сумев заснуть, он встал и пошел в душ, где мастурбировал, представляя Эмму в номере отеля, во всех мыслимых позах. Из него излилось огромное количество семени. Затем он вернулся на диван и, натянув футболку на глаза, все-таки заснул.
– Ну, все прошло нормально? – спрашивает Золи, отхлебнув пива.
– Ну, да, я думаю, – отвечает Габор заспанным голосом.
Они стоят у барной стойки, отделанной под сосну.
– Я знаю его, этого парня, – говорит Золи. – Приятный парень. Я его выбрал прежде всего потому, что знал – с ним не будет заморочек.
Габор просто кивает.
– Других я не всех знаю, – продолжает Золи, отпивая пива. – Но все равно не ожидаю каких-то заморочек.
– Ясно, – говорит Габор.
– Это не те люди, которые захотят общаться с полицией, с журналистами, ты понимаешь, о чем я. Им есть что терять. Среди них имеются и знаменитости, я думаю.
– Да?
Кажется, Габору это не очень интересно.
– Так я думаю, – говорит Золи, кивает и снова отпивает пива. – Она еще спит?
– Да, – отвечает Габор.
Золи не долго задерживается, и после его ухода Габор возвращается в постель. Будь у Балажа постель, он сделал бы то же, но вместо этого он выходит на улицу, в слепящий свет дня, и идет за жареной курицей во вчерашнее заведение. Вернувшись, он устраивается на диване, под открытым окном, курит и пытается читать книгу «Harry Potter és a Titkok Kamrája»[25]. У него медленно идет эта серия.
Ему трудно сфокусировать внимание на истории.
Затем ему становится трудно фокусироваться на словах.
Когда он просыпается, она стоит в дверном проеме в пижаме.
Он понятия не имеет, сколько сейчас времени. Судя по свету, еще день.
– Привет, – говорит она бесцветным голосом.
– Привет, – отвечает он и садится. – А сколько э-э… сейчас времени?
– Я не знаю, – пожимает плечами она. – Габор хочет проехаться по магазинам.
Балаж не знает, что сказать.
Она поворачивает голову, словно пытаясь что-то рассмотреть.
– «Harry Potter és a Titkok Kamrája», – читает она название книги. – Сто́ящая книга?
– Э… – произносит он и берет книгу, словно надеясь найти ответ на обложке. – Нормальная.
Он пытается придумать, что еще сказать о ней.
Она стоит на месте несколько секунд, а вокруг нее кружатся пылинки в послеполуденном свете.
Затем она зевает и уходит.
Позднее, когда они снова сидят в припаркованном «мерсе», Габор рассказывает ему о шопинге – два с половиной часа в толчее Оксфорд-стрит, а затем обед в интерьерах из красного бархата «Ангус стейк-хауза». Они больше говорят, чем первой ночью, эти двое. Накрапывает дождик. И это несколько смягчает тишину. Дело в том, что они мало знают друг друга. Даже в пределах спортзала их нельзя назвать друзьями.
Примерно в полночь Балаж выходит из «мерса» под моросящий дождик и идет до ближайшего «Кентукки фрайд чикен» за едой – двумя наборами «Под завязку».
Вернувшись, он видит, что Габор в задумчивости.
– Иногда я беспокоюсь о своем отношении к женщинам, – говорит он. Его профиль вырисовывается на фоне стекла, по которому стекают капли дождя. – А ты? – спрашивает он.
Балаж как раз впился зубами в бургер с курицей и не может ответить сразу. Проглотив кусок, он спрашивает:
– Ты о чем?
– Я о моем отношении к женщинам, – говорит Габор тоскливо. – Может, это что-то нездоровое? – Он поворачивается к Балажу, мокрому от дождя, и спрашивает: – Что ты об этом думаешь?
Балаж лишь просто смотрит на него.
– Что бы ты сделал на моем месте? – спрашивает Габор.
– Что бы я сделал?
– Да. Если бы ты был на моем месте?
– В каком смысле?
– Если бы ты был с Эммой… ну, это самое… – Габор нервничает. – Позволил бы ты ей такое?
– Позволил бы я?
– Ага.
Балажу трудно представить ситуацию и все эти эмоции, о которых говорит Габор, такую ситуацию, в которой он и Эмма были бы… ну, это самое. Все, что он может представить с ней, – это секс, причем самый безбашенный.
– Не знаю, – отвечает он, а затем, желая пойти навстречу Габору, добавляет: – Ну, может.
– Позволил бы?
– Ну… – Балаж пытается ответить честно. – Может, и нет. По обстоятельствам.
– Каким обстоятельствам?
– Каким? Ну… знаешь… Смотря какие у нас были бы отношения.
– Вот оно, – говорит Габор. – В этом все дело. Об этом я и говорю. – Теперь, наконец, он может приняться за еду.
– Ты беспокоишься, что это… э-э… не пойдет на пользу вашим отношениям? – спрашивает Балаж.
– Ага, – отвечает Габор и набивает рот жареной картошкой.
– Ну… А ты с ней об этом говорил?
Габор качает головой и отвечает с набитым ртом:
– Нет, если честно. Ну, то есть я пытаюсь иногда. Но она не хочет. Как-то так.
Они едят.
– У нее день рождения на следующей неделе, – сообщает Габор невесело.
– Да?
– Да. Я повезу ее типа на спа-курорт.
– Да? – снова спрашивает Балаж.
– В Словакии. У них там в горах шикарный отель. Мы там уже бывали. «Кемпински». Знаешь эту сеть?
Балаж как будто пытается вспомнить, потом качает головой.
– Хорошо там, мать твою, – говорит Габор. – Там озеро, горы вокруг. Она любит такую хрень. У них там есть все, любые процедуры. Ну, знаешь. Грязевые ванны. Всякое такое.
Проходят дни, один похожий на другой, визит Золи после полудня, дальше ночь в машине, поход в «Макдоналдс» в мутном свете нового утра и разрядка в душе, чтобы легче заснуть.
И все же спит он плохо. Он чувствует себя иссушенным усталостью и иногда кажется себе таким же бесплотным, как кольца сигаретного дыма, висящего в теплом затхлом воздухе гостиной. Иногда он чувствует себя прозрачным, иногда невыносимо твердым, но так или иначе его постоянно гложет тайное желание находиться там же, где она. Например, в ванной комнате. Маленькая, вся в потеках ржавчины, ванная полна ее вещей. И он пристально изучает их.
Ее присутствие возбуждает его и мучит его долгими бесцветными часами после полудня, когда он лежит на диване, зная, что она находится по другую сторону хлипкой стенки, на которую он смотрит так, словно пытается проникнуть сквозь нее, пока в его гладко бритой голове бьет фонтан фантазий.
Что касается его впечатлений о ней, то он поражается, насколько свежей она выглядит. Если в понедельник, их четвертый день в Лондоне, она и казалась слегка осунувшейся и помятой, возникнув в ночном халате в четыре часа дня, ей ничего не стоило каким-то волшебным образом преобразиться перед зеркалом в ванной комнате.
Ночью в понедельник возникла проблема, ночное происшествие. Было еще рано, меньше одиннадцати, когда Габор получил эсэмэску.
– Черт, – сказал он.
– Что?
– Это Эмма.
– Что пишет? – спросил Балаж.
– Ничего.
– Это ведь сигнал?
– Может, просто ошибка, – сказал Габор.
– Это же сигнал? – снова спросил Балаж.
– Ага, – сказал Габор со вздохом и добавил с неохотой: – Ладно. Идем.
Балажу показалось, что Габор боится. Поэтому и взял с собой молоток – он всегда держал его при себе, под водительским сиденьем. Теперь он засунул его в рукав.
Они выбрались из машины и направились к отелю. Габор качал головой, на лице у него читалась досада, напряжение и страх. По дороге он позвонил Джулии, которая работала по ночам всю неделю. Она сказала, что встретит их у служебного входа.
Когда они подошли, она уже ждала их и нервно курила.
Они двинулись за ней по коридору с зеленым ламинатом к служебной лестнице.
– Четвертый этаж, – сказала она и передала Габору карточку от номера.
Габор кивнул ей, и они с Балажем стали подниматься с мрачным видом по лестнице.
Потертые стены, неоновые лампы на каждом пролете.
– Готов? – спросил Габор.
Балаж пожал плечами.
Габор сказал:
– За это тебе платят.
– Ясно.
– Я посмотрю, как она, а ты займешься им. Ну, если возникнут сложности.
– Ясно.
– И минимум необходимой силы. Не мне тебе объяснять… Нам не нужны неприятности. Ты меня понял.
По-видимому, он беспокоился насчет полиции. Балаж тоже думал об этом. Поэтому сказал:
– Может, молоток оставить здесь?
– Что?
– Оставить молоток здесь. Потом заберем.