И на самом деле его охватывает радостное возбуждение – возбуждение от того чувства, что он в гуще событий, в самом центре главных новостей, того, о чем говорят все. Это чувство не отпускает его все то время, пока он летит в Париж, и потом, в аэропорту Шарль де Голль, с часу до четырех утра, когда в зал ожидания прибывает все больше людей, он сидит там и просматривает материал, присланный Элин. Первая редакция:
ТАЙНАЯ ЛЮБОВЬ МИНИСТРА ОБОРОНЫ
Фотография министра с выражением шока на лице – снимок они нашли в архиве. Еще одно фото на внутренних страницах, где он выглядит печальным.
Ослепительная сорокалетняя брюнетка отказывается оставить мужа, одного из богатейших людей Дании…
В самолете, который вот-вот возьмет курс на Копенгаген, он наконец засыпает.
Уже светло. Париж, знакомый вид в овальном иллюминаторе.
Но он его не видит. Он спит.
А затем мягкий воздух Дании.
Он знает, когда садится в «Ауди», что от него воняет. В буквальном смысле.
Глава 4
Каждое утро он отвозит дочек в школу, а во время летних каникул – на занятия теннисом. Он дал обещание так делать. И он держал обещание.
Когда он паркует машину перед домом в Хеллерупе, уже чуть больше семи. У него есть время принять душ и побриться, съесть миску хлопьев «Альпен», выпить два неспрессо: сначала ристретто, а затем линицио лунго с обезжиренным молоком.
– Выглядишь дерьмово, – говорит ему жена.
– А чувствую себя чудесно, – улыбается он ей.
– Ты спал?
– Час, в самолете из Парижа.
– Ты был в Испании?
Теперь это кажется странным.
– Ага, – говорит он. – Малага, там, рядом.
Тина и Викки смотрят на газетный заголовок на экране айпода:
ТАЙНАЯ ЛЮБОВЬ МИНИСТРА ОБОРОНЫ
И на министра, с открытым ртом и испугом в глазах.
Об этом уже говорят в «Новостях». Телевизор в кухне включен, как обычно, и на экране сейчас тот же заголовок, та же картинка, а диктор упоминает о поступивших «обвинениях».
– Кто она? – спрашивает Тина, одиннадцати лет.
Ее отец жует хлопья «Альпен» и пожимает плечами.
– Это секрет, – говорит он.
– Кто она? Скажи нам! Кто она?
– Скажу завтра, – говорит он, весело подмигивая.
– Скажи сейчас! Скажи нам!
– Завтра, – повторяет он.
Интернет также подхватывает эту новость. Домыслы о том, кем же может быть «тайная любовь» министра, расползаются по социальным сетям. Среди множества названных имен есть и Наташа Омсен.
Они выезжают из дома в обычное время, он и дочки со своим снаряжением для тенниса. И хотя вид у него бледный, чувствует он себя до жути превосходно.
Хеллеруп безмятежен в утреннем свете, каштановые деревья пышно зеленеют вдоль тихих улиц, застроенных особняками. Высокие живые изгороди из бука защищают владельцев от любопытных взглядов. Никаких магазинов. Он один из самых молодых домовладельцев в районе, ему нет еще и сорока. Большинство соседей заметно старше, пожилого возраста.
Где-то в еще более престижном пригороде, там, где теннисные корты и бассейны есть у всех, стоит и дом Омсенов.
Как-то раз, пару лет назад, когда Кристиан был еще редактором отдела шоу-бизнеса и теленовостей, он пошел в паб с Дэвидом Джесперсеном, заместителем редактора отдела новостей и его давним школьным товарищем, чтобы посмотреть матч команды «Копенгаген» на большом экране. Был ранний вечер воскресенья. Они были в офисе, за работой. Дэвид проводил в офисе больше времени, чем обычно, особенно по выходным. Жена вышвырнула Дэвида из квартиры после очередного «опрометчивого поступка», он жил у друзей и не хотел надоедать им все выходные. Кристиан бывал в офисе каждое воскресенье, так что они стали видеться чаще, чем раньше.
Они пришли в паб минут за десять до начала матча.
Дэвид заказал «Карлсберг». Кристиан – томатный сок, так как после матча собирался вернуться к работе.
Они немного поговорили о ситуации Дэвида, о подъемах и проколах в его личной жизни – о сиделках, с которыми он принимал душ, и быстрых перепихонах в туалетах ночных клубов.
А затем Дэвид спросил:
– Ну а ты? Ты не ходишь иногда налево?
– У меня нет времени, приятель, – ответил Кристиан.
– А как же Элин? Давай, колись.
Кристиан забросил несколько орешков в рот и повернулся к телеэкрану, висевшему под потолком в углу зала. Показывали список игроков.
Дэвид улыбался.
– Признай, ведь было, – сказал он. – Везет тебе, приятель. Элин у нас секси.
– Так, между делом, – признал Кристиан и сделал глоток томатного сока, а затем протянул стакан бармену: – Эй, Торбен, добавь немного водки, хорошо?
– Я думал, ты собираешься вернуться на работу.
– Собираюсь.
– Значит, между делом?
– Это было быстро и чисто, – пояснил Кристиан, принимая от бармена полный стакан. – А теперь это в прошлом. Вот и все.
– Значит, на нее у тебя было время?
– Это произошло в офисе, приятель. В этом дело. Нам не пришлось искать время. Мы все равно были там постоянно.
– Где вы этим занимались? – полюбопытствовал Дэвид с ухмылкой, показывая темные от никотина зубы. – В шкафу?
– В основном у нее в офисе.
– У нее в офисе.
Кристиан поерзал на стуле, устраиваясь поудобнее перед телевизором.
– Начинается, – сказал он.
И тогда он услышал вопрос посерьезнее:
– А Лора об этом знала?
– Нет, не знала, – сказал Кристиан. – И не узнает. И больше это не повторится. – Он сделал большой глоток из стакана, скривившись от водки, и добавил: – Это была ошибка. – А потом бросил, уже погружаясь в футбольный матч: – Мы оба дали маху.
– Как он это воспринял? – спрашивает его Элин.
– Не особо, – говорит он.
Элин скривилась, изображая сочувствие.
– Проронил пару слезинок, – говорит Кристиан.
– Сожалею, что тебе пришлось вытерпеть это, Кристиан.
– C’est la guerre, – произносит он. – Мне его было даже жаль.
– Что ж, повторюсь, – говорит Элин. – Сожалею, что тебе пришлось вытерпеть это.
Он улыбается – тихо, даже, пожалуй, печально. Только секунду.
– Так как наша новость? – спрашивает он.
– О, – говорит Элин, – ее назвали. Наташу.
– Что, уже?
Он думал, что это случится скоро, но не настолько. Нет еще и десяти утра.
– Это повсюду в интернете, – сообщает Элин.
– А в других газетах есть ее имя? Нам нельзя быть первыми…
– Еще нет. Мы следим.
Через некоторое время он вспоминает:
– Я думаю, нам пора сделать звонок Серену Омсену, как считаешь? Он может еще не знать. Я скажу Дэвиду позвонить ему, хорошо?
– А что он ему скажет?
Кристиан произносит безмятежно:
– Доброе утро, мистер Омсен. Вы знали, что у вашей жены роман с министром обороны?
Она хихикает:
– Мы ужасные, да?
– C’est la guerre.
– Это твоя фирменная фраза?
– Похоже на то, ага, – говорит он. – Ты нашла то фото? С ними тремя? Я уверен, есть такое.
– Миккель будет с минуты на минуту, – говорит она, – с материалом.
Они в секретном офисе, предназначенном для решения конфиденциальных вопросов. На самом деле, он не то чтобы секретный, просто в стороне от шумной редакции, на другом этаже.
Она интересуется:
– Ты не хочешь отдохнуть несколько часов – поехать домой, поспать?
– Я так плохо выгляжу? – улыбается он. – Лора сказала, вид у меня дерьмовый.
– Как Лора? – спрашивает Элин.
Кто-то стучит в дверь. Они ожидают увидеть Миккеля. Но это не он. Это пресс-секретарь Элин, дама по фамилии Пернилль.
– У меня Ульрик Ларссен на проводе, – говорит она. – Из офиса Далина. Он сердится.
– Я с ним поговорю, – говорит Кристиан. – Хорошо?
– Я не против сама с ним поговорить, – заявляет Элин.
– Думаю, лучше это сделать мне.
– Ладно, – соглашается она. – Отлично.
Он говорит Пернилль:
– Передай ему, я перезвоню через минуту. Спасибо.
– Что ты ему скажешь? – спрашивает Элин, когда Пернилль оставила их вдвоем.
– Что мы собираемся представить это в максимально позитивном виде. Что не хотим вредить Эдварду и так далее и тому подобное. То же, что я сказал Эдварду. Это ведь правда. Ну, как бы. Спрошу его, не хочет ли Эдвард дать интервью.
– Ты бессовестный. – Элин дарит ему ту особенную улыбку, которая ему нравится.
– У меня толстая кожа, – говорит он ей и добавляет: – Ты знаешь, вчера вечером Эдвард сказал мне, что если он станет премьер-министром, то предложит мне должность Ульрика.
– Ну, да, да. Думаешь, он говорил всерьез?
– Кто знает? Это гипотетическая ситуация, так ведь? Теперь.
– Полагаю, нам надо повысить тебе зарплату, – снова улыбается она. – Опять.
– Ты знаешь, я этим занимаюсь не ради денег.
– Я думала, ты сказал, это не повредит ему. Эдварду.
– Ну, смотря что ты понимаешь под словом «повредит». На своем месте он сидит прочно, я бы сказал. Лучше я позвоню Ульрику.
Из трубки раздается:
– Что ты, мать твою, по-твоему, творишь?
– Доброе утро, Ульрик…
Кристиан стоит на пожарной лестнице, в пятне солнечного света.
Закончив с Ульриком примерно через десять минут и поговорив с Дэвидом Джесперсеном, он находит Миккеля, фоторедактора, в секретном офисе с Элин. Миккель выложил на стол множество фотографий, и они их рассматривают. Элин поднимает глаза:
– Что сказал Ульрик?
– Он считает, нам не следовало выпускать эту историю.
– Он нам угрожал?
– Не судебным процессом. Все в порядке, – говорит Кристиан, касаясь ее локтя. – Привет, Миккель.
– Ну, хорошо. – Миккель лишь чуть поднимает взгляд от фотографий, которые то и дело сосредоточенно и бессмысленно перебирает дрожащими пальцами.
На большинстве из них Эдвард – в самых разных позах и в различном настроении. Наташа Омсен только на нескольких. Есть одно или два фото с Сереном Омсеном. И…
– Вот оно! – выкрикивает Кристиан, припечатывая фото указательным пальцем; он почти никогда не кричит, ощущение довольно странное. – Вот оно.