Кактусов так возбудился, что шлепнул себя по голым ляжкам.
«Программа-минимум — шлепнуть Гудериана, Хрущева, перепеть Высоцкого, ввести бронежилеты, автомат Калашникова, разгрузку и ручные гранатометы…»
Писатель увлеченно зашлепал клавишами. В наушниках вовсю играл «Раммштайн». Петя — фанат тяжелого поп-рока, не догадывался, что Высокого перепеть неимоверно тяжелее, чем тех же немцев. Просто у Пети не было слуха.
Он увлеченно долбил клавиатуру, не обращая внимания на опечатки. Опечатки исправят бета-тестеры в Интернете. Пусть мысль летит, паря над ошибками!
«Тьфу!» — матюгнулся он про себя… «Это уже было…»
Он откинулся на спинке кресла и тупо уставился в монитор…
«Может такой сюжет завертеть? Сосед-гений? Точно!! Вот тебе синяя таблетка и ты… И ты в „Матрице“, ага… Нет уж… Лучше грибочки… Переделывал, переделывал историю под себя — бах, трах! — и герой в психушке! Точно! Блин, я Пелевин! А со Сталиным что делать? Может каких артефактов ему накидать из будущего? Плеер там, или мобилу… Тоже было у кого-то… Или пулемет Калашникова?»
Петя, почему-то, очень гордился совпадением его инициалов с этим оружейным девайсом. ПК! И ничего, что он этот самый ПК видал только на картинках. И ничего, что отчество его было Сергеевич, почему его в школе и дразнили неприличным словом, происходящим от полной аббревиатуры. Этот факт биографии Кактусов тщательно скрывал от немногочисленных журналистов. Пока немногочисленных… Будет еще и на улице Кактусова праздник! И улица Кактусова обязательно будет!
«А если… А если сделать не одного попаданца, а нескольких? И танк им дать? Ну там нашли на обочине танк, КВ, например, и поехали на нем в Берлин. Про Гудериана, как бы, не забыть… Блин, тоже было… О! Отличный ход! А давай-ка мы всех попаданцев хлопнем! Покажем, так сказать, ужасы войны, во всех ее проявлениях! Отлично! Аааа… Блин, было…»
Петя нервно заходил по комнате, крутя сигарету в руках.
Курить он бросал раза три в день. Регулярно. Не получалось…
«А может ну его нафиг, этого Сталина? Забросим попаданца в гражданскую войну! И переиграем! Ага!»
Петя лихорадочно стал бить по клавиатуре:
«Грозный бронепоезд „Илья Муромецъ“ бороздил просторы Донецкой области…» Стер. Перепечатал. «Донецкой губернии». Подумал. Опять стер. «Донецкого угольного бассейна». Почесал небритую челюсть. Залез в интернет. «Юзовского угольного бассейна». Почесал между ног. «Трое офицеров грустно смотрели в окно, пытаясь разглядеть в темноте малоросской ночи — почему же Россия сошла с ума? Прапорщик Викентьев…». Подумал. Стер. «Штабс-капитан Викентьев плеснул хорунжему и поручику шустовского коньяка. Поручик же отрезал несколько шматов фанерной колбасы и небрежным жестом бросил на ломти серого крестьянского хлеба»
Спеть… Они должны сейчас спеть тоскливую песню…
«Черный ворон, черный ворон, — затянули офицеры»
Не то…
О!
«Боже, Царя храни!»
А за окном пусть вурдалаки в пыльных шлемах скачут! Совершенно по-гоголевски!
И тут Кактусов снова остановился… И это оно тоже где-то читал…
Может быть, в первую мировую закинуть? О той войне Кактусов не знал ничего и это бы его не остановило, но мысль творца — нет, не так! — Творца! — внезапно перекинулась на русско-японскую. «Вот где рай для попаданца. Суем его в тело адмирала Макарова и не выходим на эсминце „Петропавловск“ в море. Или на крейсере? Или не на „Петропавловске“? Да какая разница! Потом поправим! А может в Руднева сунуть? Ага… Выведем „Варяг“ за день до сражения при Цусиме… Или при Чемульпо? Блин, надо матчасть поучить!»
Петя загуглил в интернете. «Крейсер „Варяг“».
И тут же наткнулся на альтернативку. Отчего обозлился и пошел думать в туалет. В туалете к нему пришла гениальнейшая идея — сунуть попаданца в Николая Второго, сиречь Кровавого, вступить в союз с Германией и дать… в смысле навалять всему миру. Ну, как минимум, Антанте. И тут его взгляд упал на обложку недавно приобретенной книги, где тот самый Николай вполне оправдывал свое прозвище, разбивая морду какому-то камер-юнкеру. Или драгуну. В общем усатому мужику в остроконечном шлеме.
Книгу Петя еще не читал. Но заранее помрачнел. Потом открыл на средине и помрачнел еще больше. И захотел нажраться.
Все сюжеты, оказывается, были уже расхватаны. Точки разветвления — бифуркации, как он недавно выяснил — описаны. Оставалось возвращаться к фентези…
Но Петя был упорен.
Через пять минут он снова сидел за компом и строчил пулеметной дробью:
«Сознание вождя неандертальцев помутилось. В голове его возник испуганный голос, принадлежащий студенту исторического факультета Коле Петрову, обкурившемуся вчера с перепоя. Коля машинально поправил очки. Но их на переносице не было. Это был коньюктивит старого двадцатипятилетнего вождя племени, ведущего неравный бой с захватчиками-кроманьонцами.» Коля зло подумал: «Ну гады! Сейчас я вам покажу!»
Через две недели неандертальцы открыли порох, пели Высоцкого и добивали остатки кроманьонцев в пригородах Берлина. А еще через месяц читатели плакали, но покупали книги известного писателя…
Писатель Кактусов и хреноложество
Однажды утром у Пети Кактусова зазвонил телефон. Звонил из любимого издательства не менее любимый редактор.
— Петь, а Петь, дело есть! — сказал редактор.
— М? — спросонья Петя.
— Мы тут серию начали. 'Хреноложество' называется. Историческую серию.
— Я тот тут причем? — удивился Кактусов. — Вы начали, вы и кончайте.
Редактор хыкнул и стал объяснять концепцию серии. Объяснял долго. За это время Кактусов успел покурить, почистить зубы и сделать себе кофэй. С коньяком, а как же.
Вернулся он к телефону как раз в то время, когда редактор заканчивал свою речь. Услышал последние слова и возмутился:
— Я вам чо? Я вам литературный негр, ли чо? Да что бы я, да под чужой фамилией!
Кактусов так долго брызгал слюнями в трубку, что кофэй остыл.
Редактор, видимо, тоже ходил курить. Потому что на последнюю возмущенную фразу:
— Я ВАМ НЕ ТУТ!
Выдал:
— Не тут, да. А жаль. А то бы подписали договор сегодня. И аванс бы дали.
— Аванс?? — еще больше удивился Кактусов. До этого ему авансов не предлагали.
— Аванс, Аванс, — почему-то прописными буквами ответил редактор. — Сотню убитых енотов за лист устроит?
Кактусова это порадовало. Коньяк-то заканчивался…
— Приступлю к работе, как только получу аванс за…. - на мгновение задумался. — ДЕСЯТЬ листов!
— Лады, — бесстрастно согласился редактор. — Техническое задание выслал мылом.
— Уже?? — удивился Кактусов.
Но редактор ничего не ответил. Просто положил трубку.
Петя открыл почтовый ящик, прочитал задание и медленно сел мимо кресла. Такой хрени ему еще не приходилось писать.
А вот пришлось, бывает.
И он начал ваять.
Начал с предисловия:
'Я, Брезунов Виктор Маркович, открою вам величайшую тайну. Более Величайшей Тайны вы еще не читали. Ибо она открылася мне в темных подвалах ГРУ, куда я запрятан был на долгие годы, аки морская свинка в аквариуме'
Над последней фразой Кактусов задумался. Черт его знает, живут ли свиньи в аквариумах? А, да хрен с имя. Пипл схавает, если редактор пропустит.
И Кактусова понесло…
'А не было никакой Великой Отечественной войны. Все это выдумки официальных историков. В действительности, два армянина — Акоп Баграмян и Траншей Гудерьян — сильно подрались из-за бутылки вина'
Нормально, чо! Ну, разве может быть немец с армянской фамилией? Этого… Левинского не забыть…
'А соседом у них был поляк. Левинский. Дедушка Моники. Моника — Маника. Ман-и-ка. Ка на древнеацтекском — камень. А камень на древнегерманском «Штайн». Что значит — «Стоять». Манштайн, чо! Стоящий человек! Он их полез разнимать. И получил по стоящим отовсюду люлям. А у фон Левинского было поле. Так Баграмяны с Гудерьянами разделили поле по официальной версии. На самом деле, все поле состояло из одного виноградника. И они подписали протоколы. Очень секретные. Рядом, правда, было еще три огорода около озера — они принадлежали семьям Шпротыньшев, Тармозовсов, Ессттовсов. По ним пробежал Баграмян и выдергал всю моркву с грядок'
— Ну и бред, — сказал коту Кактусов. Коту было пофиг на бред. Главное, что этот бред не про яой. И чтобы вискас в кормушке лежал… Вискасу тож было пофиг. Главное, чтобы его жрали.
Пока кот и вискас занимались взаимоудовлетворением, Кактусов продолжал писать.
«Вот. И началася, типа, война. Информационная. В архивах. А что думаете, предки тупее нас были, ли чо? Они знали, шо цэ тако — информационные войны, да… Целые спецотделы НКВД занимались подготовкой поддельных документов. Мол, типа Германский вермахт напал на Советский Союз. А этого не могло быть вапще!'
— Не… Не так… — задумчиво сказал Кактусов.
'Этого не могло быть ВАПЩЕ!! Ибо:
1. Зимнего обмундирования у немцев нет.
2. Топлива на три месяца.
3. Промышленность не переведена на военные рельсы.
4. Бомбардировщики не долетят до Урала. Ибо эти, как их… технические возможности не позволяют.
А дата? Дата-то? Посмотрите на дату! Умнейшая европейская нация напала бы на Великую (ачоа? Комплимент русскоязычным, чо!) Россию, в которой все замерзают, включая Бонапарта, Карла и Чингиза (зачеркнуто) Батыя (зачеркнуто) Мамая, в начале лета?
Фига вам. Немцы, если хотели бы напасть, напали бы в апреле. А так, язычники-энкаведисты, приурочили свою фальшивую версию войны к дню праздника Ярилы. К 22 июня. День летнего солнцестояния, между прочим.»
Кактусов устал и пошел курить.
Вернулся. Подумал. Посмотрел на кота. Кот лениво вылизывал себе… Под хвостом, в общем.
— Блестят-то как, — машинально сказал Кактусов коту и продолжил:
'Блестящие победы, так называемой Красной армии, несомненно выдуманны. Посмотрим на них — декабрь сорок первого — праздник солнцеворота. Отмечается под столицей. Декабрь сорок второго. Отмечается тризной на кургане хана Мамая'