— Эй…Эйвен… Полегче. С тобой все в порядке?
В одно мгновение боль утихла, и Эйвен, покачиваясь, остался стоять на ногах, а перед глазами у него замелькали точки. Когда зрение, наконец, прояснилось, Нийкс уже наполовину выбрался из постели.
— Что, по-твоему, ты делаешь? — рявкнул Эйвен. — Ложись. Целительница Раэллин сказала, что тебе нужно отдохнуть, так что тебе пора спать.
Нийкс удивленно уставился на него, но затем выражение его лица потемнело, и он пробормотал:
— Похоже, ты не ответишь. Я должен был догадаться.
Эйвен на мгновение растерялся, не понимая, что происходит с Нийксом. Он оглядел комнату, не понимая, что делает, стоя посреди нее. Последнее, что он помнил, это как дверь Библиотеки открылась и… металлическая башня? Стена? Статуя? Детали были расплывчатыми. Как Эйвен ни старался, он так и не смог вспомнить, что же открылось за дверью, или о чем они потом разговаривали, но он больше не думал об этом и просто пристально смотрел на Нийкса, пока предатель, наконец, не сдался, откинувшись на подушки со смиренным вздохом.
— Судя по тому, как быстро ты поправляешься, к завтрашнему утру ты должен прийти в норму, — сказал Эйвен, предположив, что Нийкс был в таком настроении из-за травмы. — Хороший ночной сон сотворит чудеса с нами обоими.
Нийкс не ответил, просто перевернулся на бок, подальше от Эйвена.
Мысленно пожав плечами, Эйвен напомнил себе, что его мало волнуют чувства предателя, и быстро направился к своей кровати, рухнув на нее, когда на него внезапно накатила волна усталости, сопровождаемая еще одной короткой, пронзительной головной болью. Сквозь него Эйвен услышал, как Нийкс что-то говорит в темноте комнаты, его голос был едва слышен из-за боли, отдававшейся в висках Эйвена.
— Я не боюсь тебя, Эйвен. Какие бы секреты ты ни хранил, какая бы тьма ни была внутри тебя… я этого не боюсь. Я не боюсь тебя. Запомни это. И если ты когда-нибудь захочешь поговорить… о прошлом или о будущем… я всегда рядом. Я всегда буду здесь.
Эйвен не мог ответить, отчасти потому, что не был уверен, что сказать, но главным образом из-за боли…
Эта боль…
Она была мучительна.
А потом, через мгновение, все снова исчезло, оставив Эйвен гадать, не почудилось ли ему это.
Прошли долгие минуты, но Нийкс, в конце концов, погрузился в целебный сон, позволив Эйвену вздохнуть с облегчением, даже если он и не понимал, какое облегчение испытывает. Это, должно быть, из-за себя, конечно. Потому что не было другой причины, по которой он мог бы почувствовать облегчение в отношении предателя.
Сбросив странное напряжение с плеч, Эйвен откинулся на спинку кровати и посмотрел на снежную бурю, бушевавшую в другом конце комнаты за темным окном. Он слышал отдаленные голоса гуляющих в Кальдорасе, радостное пение жителей Ластростоса, отчего презрительно кривил губы. Независимо от того, сколько времени он проводил в обществе относительно сносных смертных, таких как целительница Раэллин, Эйвен не мог — и не хотел — перестать ненавидеть их низшие расы, в частности людей. Конкретных людей больше, чем других.
Эйвен невольно задумался о том, что сейчас делают Александра и ее несчастные друзья. Он надеялся, что, где бы они ни были, как бы они ни праздновали свой праздник Кальдорас, они были несчастны. Это было наименьшее, чего они заслуживали.
Но когда потрескивающий камин начал убаюкивать Эйвена, он уже не мог испытывать к ним того презрения, которое всегда испытывал. И что еще хуже, они преследовали его в тот момент, когда он засыпал, — странные образы, в которых они плавали среди коралловых рифов и прогуливались вокруг пирамид из песчаника, — только для того, чтобы смениться темными провалами в его памяти и волшебным шепотом зловещего голоса, давно забытого им.
На этот раз, однако, ему удалось расслышать несколько слов.
«Не волнуйся, принц. Мы заставим их страдать. Вместе.»
Нет, это не то… это не то, чего я хочу.
«О, но так и будет. Потому что я сделаю так, чтобы это было так».
Ты не можешь заставить меня причинить ей боль. Даже зная, кто она такая, как она лгала мне, я этого не сделаю. Я не могу.
Тихий, угрожающий смех.
«Вот тут ты ошибаешься, принц. Ты понятия не имеешь, на что я способен. Но вот-вот узнаешь!»
Подожди… остановись!
Крик ворвался в сознание Эйвена — его собственный крик, полный боли. И ужаса.
«Не волнуйся, мой юный друг», прошептал шелковистый голос, быстро затихая, «ты забудешь, что это вообще было, как забываешь всякий раз, когда близок к тому, чтобы вспомнить. Но однажды придет время, и ты найдешь меня. И когда этот день настанет…»
Что бы ни сказал голос дальше, Эйвен этого не слышал, его сон погрузился в темноту, пока он не проснулся на следующее утро, весь в поту и дрожа как осиновый лист. Как всегда, он не помнил, что его разбудило, только растущее чувство беспокойства. Хотя на этот раз у него также были слабые признаки головной боли, которые не проходили несколько часов и продолжались до тех пор, пока не показался дверной проем Библиотеки, предвещающий новый мир и новую миссию.
— Ну вот, мы снова начинаем, — сказал Нийкс, полностью оправившийся от яда Ноксворта и явно взволнованный предстоящим. Он посмотрел на Эйвена. — Ты со мной?
Эйвен закатил глаза, потому что у него не было выбора.
Нийкс ухмыльнулся и шагнул в дверной проем, зная, что Эйвен последует за ним.
Точно так же он поступит и в следующий раз. И в следующий.
И в следующий.
Пока однажды что-то не случилось.
Что-то, чего никто из них не ожидал.
… Что-то, что изменило все.
Глава 4. Джордан
Джордан Спаркер много раз в своей жизни испытывал страх… кто-то мог бы сказать, что слишком часто, учитывая его возраст, но никогда прежде он не испытывал такого неподдельного ужаса, который сейчас разливался по его венам, когда он смотрел на позолоченные двери перед собой.
Двери, которые вели в личный кабинет короля Аурелия во дворце Трюллина.
Прошла одна минута. Две минуты.
Три.
И все же Джордан даже не пошевелился, чтобы постучать.
— Возможно, это тебя шокирует, — послышался сухой голос Биара, — но они не откроются сами по себе.
Джордан подпрыгнул, затем обернулся и увидел, что к нему приближается его лучший друг, небрежно шагающий мимо статуй и гобеленов в золотом коридоре и выглядящий слишком довольным, на его взгляд.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Джордан хриплым от волнения голосом. Его охватило беспокойство, и он добавил: — Это Дикс и Алекс? Что-то случилось с…
Биар закатил глаза и перебил:
— Ты действительно думаешь, что Зайлин и Райф допустили бы, чтобы с ними что-то случилось? Или Ксира, если уж на то пошло? Уверен, они в целости и сохранности в Тиа Аурас, наслаждаются своим мини-отпуском с императрицей. Дыши, Джордан. Ты увидишь их снова через несколько дней, когда они вернутся сюда в Кальдорас… ты и оглянуться не успеешь, как пройдет время.
Эти слова должны были успокоить Джордана, но упоминание о Кальдорасе только раззадорило его нервы.
Биар фыркнул.
— У тебя такой вид, будто ты вот-вот упадешь в обморок. Мне быть готовым подхватить тебя?
Джордан скривился.
— Я не собираюсь падать в обморок. Я никогда не упаду в обморок. — Он остановился — Если уж на то пошло, я изображу мужественное падение.
— «Мужественное падение»? — повторил Биар, скривив губы.
— Ты меня слышал, — сказал Джордан, скрестив руки на груди, но тут же снова их опустил, почувствовав, как неприятно натянулись его накрахмаленные рукава. Его одежда — синяя рубашка с длинными рукавами, черные брюки и начищенные ботинки — не была официальной, но выглядела наряднее, чем он обычно носил, и значительно менее удобной. Он одернул воротник, жалея, что не выбрал для этой встречи что-нибудь более повседневное, но в то же время прекрасно понимая, почему этого не сделал.
— Тогда ладно, — сказал Биар, явно поддакивая ему. — «Мужественное падение», также известное как «обморок», «отключка», «обморочное состояние», «опрокидывание», «потеря сознания» — как бы ты это ни называл, ты выглядишь так, будто рискуешь сделать это прямо сейчас. Я не видел тебя таким бледным с тех пор, как мы все ждали, предложат ли нам места учеников или нет.
— Это было полтора года назад. Уверен, с тех пор ты видел, как я бледнел. — Скорее всего, много раз за последние восемнадцать месяцев этих адских занятий, — добавил Джордан про себя. Он был безмерно рад, что осталось всего шесть месяцев до того, как он и его друзья окончат Акарнаю навсегда, даже если это означало столкнуться с целым рядом новых испытаний за пределами академии.
Биар склонил голову набок, размышляя.
— Может быть, на прошлой неделе, когда Алекс показывала нам окрестности Фрейи, и мы посетили тот зимний фестиваль. Если мне не изменяет память, ты был очень бледен, когда мы увидели этих похожих на лошадей существ с массивными рогами.
— Северные олени. — Джордан вздрогнул. — Демонические твари.
Хихикнув, Биар сказал:
— Этих «демонических тварей» любят дети по всей Фрейе. Дети, Джордан. Вряд ли их можно назвать кошмарными.
— Один напал на меня. Он чуть не оторвал мне руку.
— Если бы ты просто дал ему свою морковку, как все остальные дети вокруг нас…
— Это была моя морковка, — оправдывался Джордан. — Я был голоден. Никто не говорил мне, что я должен был сохранить ее, чтобы задобрить монстра.
Биар поджал губы, и Джордан понял, что тот пытается не рассмеяться.
— Это не смешно, — твердо сказал он, поднимая правую руку. — Мне повезло, что у меня еще остались пальцы.
В голосе Биара зазвучали нотки юмора.
— Не уверен, что у них вообще есть зубы.
— Клыки, — серьезно заявил Джордан. — Заточены на вратах ада.
Биар проиграл битву со своим весельем.
— Это моя ошибка, — сказал он, смеясь. — О, чудо, что мы спаслись.
— Чертовски верно, — согласился Джордан.