— Хотят нас ослабить, — прозвучало изнутри клетки. — Но у них это не выйдет.
Она поймала внутри клетки уставший взгляд говорившего. Старый и спокойный ветеран обращался к Аниже и всем кто нуждался и выглядел потерянным, пытался подбодрить и настроить на нужный лад. Не сказать, что у него получилось.
— О чём они говорят, Мрак их дери? — раздался раздражённый голос из самой глубины и толчеи внутри клетки. — Нас казнят? Или что? Что делать? Умолять их или плевать им в лица, когда подойдут? О Госпожа, дай мне сил пройти это чёртово испытание...
— Не успеваю немного за их речью, — ответил ветеран. — Обсуждают приказы.
— Ну? — заинтересовался третий голос. Говорившего человека не было видно, его прижимали к прутьям с другой стороны клетки — Чего замолчал? Какие?
— Говорю же, не разобрать. Вроде собираются по-быстрому всю округу прочесать и дальше двигать.
— Куда двигать?
— Назад, похоже. Что-то им тут совсем не нравится. Торопятся. Но не похоже, что напуганы или что к подвоху готовятся.
— Надеюсь, Воким уже треплет им вовсю нервы и скоро придёт за нами...
— Надейся, а сам не оплошай. Мы может и не доживём до того момента…
— Ты же, братец, и в Шестую воевал, — обратился к ветерану из клетки молодой, но уверенный голос. — Как быстро они нам глотки перережут знаешь?
— Даже Госпожа не знает. По-разному было, если ты за опыт спрашиваешь. Бывало возвращались с их земель из поена спустя годы, я слышал. А бывало и глотки сразу всем резали без разбору. Не надо их за людей считать, и надеяться на их человечность тоже не нужно. Бросят нас на корм чудикам своим, если не сделаем ничего.
— Как-то поздновато метаться. Прутья пускай и из дерева, но Воким распорядился, чтоб они толщиной с запястье были.
— Жить захочешь, ещё не так заметаешься, — презрительно ответил ветеран. — Надо возможность ждать. И тут же делать что-то. Пока не ослабли.
— Заткнитесь оба! Не пугайте сестричку, а она вон чуть живая от ужаса. Надо было её в клетку пихать, чтоб темникам на глаза не попалась.
Разговоры вдруг затихли, и Анижа поймала на себе сразу несколько сочувствующих взглядов.
— Это да, братцы. Нам-то легко, мужикам, нам глотки порежут или повесят, да и дело с концом. А её… терзать будут…
— Да заткнись ты, кому сказал! Не кликай лихо, может оно мимо проползёт!
***
Она сомкнула глаза лишь на секунду и тут же с ужасом проснулась, всё ещё зная, что происходит и где она находиться, но не понимая, сколько прошло времени и не упустила ли она ничего важного.
Она всё ещё была привязана к прутьям снаружи. Внутри клетки мешанина из людей пыталась дремать, или молча смотрела по сторонам. Становилось всё жарче, и жара выматывала людей всё сильнее.
Её руки выглядели плохо. Бледными и обескровленными, она почти не чувствовала ладони и кончики пальцев, но чувствовала верёвку, которая всё ещё врезается и терзает кожу. Паника снова накатила на неё, перебила дыхание и заставила рвануться прочь от решетки. Прутья скрипнули, в неё упёрлось несколько осуждающих взглядов, но только боль от впившейся ещё сильней верёвки остановила её.
По ту сторону решетки видели её испуг, но сил и желания успокоить и подбодрить её не осталось ни у кого. Пришлось справляться самой. Насколько позволяла веревка, она отвернула голову от клеток, и старалась беспристрастно изучать то, что происходило в лагере и что делают темники.
Ночью они так же не спали. Их количество увеличилось не менее чем в два раза — подошли остатки обоза и силы обеспечения. Они суетились, всё ещё перерывая лагерь и утаскивая людей на допросы. Первые избитые и запытанные жертвы были возвращены в клетки. Ещё человек десять казнили через повешенье, закрепив верёвки на дозорных башнях. Спустя час тела сняли, к радости всех присутствующих — никто не хотел созерцать это зрелище. Чуть позже характерный визг и силуэты вдалеке видали пять вирмов и их всадников, которые миновали лагерь и устремились дальше за горизонт.
Монодон улетел к обеду в противоположную сторону.
Темникам он так же внушал страх. Раненые и совсем зелёные солдатики могучего Морокай с трудом перебарывали себя и забирались в бездонное чрево, чтобы отправиться домой. И даже суровые ветераны старались держаться от качающегося на ветру левиафана подальше, поглядывали на него изредка, словно ожидая какого-то подвоха. Как только громадная чёрная туча скрылась за горизонтом дышать стало как-то полегче.
Их снова напоили, но так же скудно.
От жажды и духоты ей мерещилось всякое. Она знала, что это просто воздух клубится от жара, а устала голова её подводит и работает не так, как нужно, но легче от этого не становилось.
Скорее бы пришла Розари и освободила её. За глоток воды и развязанные руки, Анижа бы позволила снова поцеловать себя, даже бы ответила на поцелуй, как бы противно и противоестественно это не было... Жаль, что только одна Избранная у них осталась.
— Приди, Кальдур, — едва слышно прошептала она. — Или я прийду к тебе сама... но я так не хочу... прости меня...
Но пришёл не Кальдур. Она увидела трех темников, идущих прямо к ней и смотрящих на неё ещё издалека. Их лица ничего не выражали, ни похоти, ни злобы, ни даже усталости от жары или бессонной ночи. И это напугало её ещё сильнее. Пока её отвязывали, она кричала и отбивалась. Она понимала, что сделает только хуже, что лучше отвернуться и не сопротивляться, чтобы они не делали, но не могла перебороть это. Изнутри клетки донеслось только несколько вялых проклятий, никто даже не попытался заступиться за неё.
Пока её тащили, она тихо всхлипывала, и всячески пыталась замедлить своих мучителей, но те молча подняли её над землей, так чтобы она не могла упираться. У шатров её всхлипывание переросли в тихий вой, внутри её скроют от глаза и будут делать с ней...
Её почти что закинули под полог, и сквозь слёзы она увидела внутри совсем не то, что рисовало воображение. Никаких верёвок или кровати, рабочий стол, заваленный картами и документами, двое писарей, сосредоточенно пишущих под диктовку, стул в центре и сидящая на нём властная фигура.
Это был тот, что перед строем предлагал им работать и сдать офицеров. Без доспехов он выглядел ещё более старым, но уже не таким угрожающим. Он расселся в плетёном стуле, раскинув ноги в стороны и давая им подышать без сапог, дымил трубкой, пил нечто травяное и пахучее из небольшой кружки, и задумчиво произносил слова, делая между ними длинные паузы. Стражи так же молча поклонились ему и вышли. Он коротко кивнул им, закончил диктовать приказы несколькими короткими предложениями, и шатёр следом покинули и писари.
— Не бойся, девочка, — по его губам скользнула лёгкая улыбка. — Тут тебя никто не тронет. Им не велено. Как тебя зовут?
Ей пришлось сделать несколько глубоких вдохов и утереть кулаком слёзы, прежде чем ответить.
— Анижа.
— Просто Анижа? — странно спросил темник, уперевшись в неё взглядом.
— Да.
— Меня зовут Зинродант, я происхожу из клана Серых Волков, иногда меня называют просто Волк, но не из-за клана, а из-за моей репутации и жесткости. Я командую десятью тысячами душ, и я здесь, чтобы освободить эти земли.
— Очень приятно, — выдавила из себя Анижа.
— Ты выросла здесь, девочка? — он поставил кружку на столик и чуть наклонился к ней, внимательно разглядывая.
— Нет, ближе к западу.
— Почему оказалась тут, в военном лагере?
— Мне просто… больше некуда было пойти, — ответила она честно.
— Ты целительница?
— Я только учусь.
— Кто твой учитель?
— Мадж, он тут главный. Ну был главным…
— Он рассказывал про тебя, — темник кивнул, и снова смерил её изучающим и неприятным взглядом. — Что у тебя есть… хм… особые таланты? Это так?
— Я хорошо зашиваю людей, господин. И немного умею делать отвары. Я быстро учусь. Но если бы я была действительно талантлива, то раненые бы у меня не умирали.
Ответ удивил его на несколько мгновений, но удивление быстро сменилось снисходительной улыбкой, будто Анижа ребёнок, только что сморозивший глупость. Он подумал несколько минут, подымил трубкой в её сторону, снова заставив её съёжиться.
— Ты когда-нибудь видела жрецов, Анижа?
— Конечно, — ответила она спокойно. — Монастыри и храмы стоят почти во всех деревнях и городах. Тяжёло прожить жизнь и не встретить ни одного из них.
— А здесь... здесь ты встречала жрецов?
Вопрос повис в воздухе на несколько мгновений. Зинродант улыбался лёгкой и непринуждённой улыбкой, но в нём действительно проступили черты волка, словно кожа натянулся на холке и оскалилась пасть, уши пригнусь к голове и он был готов к прыжку... во всяком случае так рисовало воображение Аниже. Она снова почувствовала как мысли ускользают от неё, как жажда душит её, как её язык распух и с трудом ворочается во рту. С трудом она сглотнула пару капель слюны.
— Нет, господин, я не видела. Было бы хорошо, если бы они помогали.
— Да-а-а, жаль, что они оставили вас, — Зинродант укоризненно покачал головой. — Не знаешь, куда они подевались?
— Подевались? — Анижа с трудом смогла изобразить удивление. — Не должны были никуда подеваться. Тут просто места дикие, господин, мало храмов. И мало жрецов.
— И правда мало, — он впервые отвёл от неё взгляд и уставился на улицу, словно Анижа стала ему противна. — Ты будешь лечить наших солдат, Анижа?
— Да, господин, — Анижа хотела добавить, что все жизни ценны одинаково, но вовремя себя остановила. — У меня ведь нет выбора?
— Конечно, есть, — он повернулся к ней и улыбнулся неприятно. — Просто другие варианты тебя вряд ли понравятся. Лечи наших солдат и живи. Что такое?
Он увидел, как она поморщилась и ему это не понравилось.
— Господин, а если не спасу кого-то? Много кто умирает от этой войны, а я могу так мало...
Он снова посмотрел на неё снисходительно, а Анижа впервые поняла, что действительно звучит и выглядит глупо, но на этот раз — это ей только на руку. Зинродант смягчился и окончательно потерял к ней интерес, вальяжно махнул рукой в её сторон.