— О нет-нет-нет, — пробормотал он. — Это уже слишком. Плохая была идея.
— Ты чего, Кальдур! — едва слышно пискнула Анижа, впившись ему в шею и спину до крови, всё ещё боясь открыть глаза. — Сдурел, клубень!
— Совсем забыл, как мне неуютно от высоты. Чуть не угробил нас.
— Ты выглядишь испуганным. Как щеночек. И это очень смешно, — Анижа отстранилась от него хихикнула. — Но мне тоже неуютно. Давай лучше по старинке. Я уже могу идти сама. Ты можешь меня отпустить.
Виденье 5В равной мере
Что-то мокрое и холодное коснулось его лба.
Он дёрнулся и проснулся. Расплывающиеся круги сформировали из темноты лицо Анижи, усталое и немного обеспокоенное. В руках она держала тряпку и глубокую тарелку с водой. Над ними навис свод пещеры, дневной свет пробивался сквозь щель, мелкий костерок в метре от его ложа едва тлел.
— Проснулся? Как себя чувствуешь?
— Нормально, — соврал он и посмотрел на лежащую рядом Розари. Она была бледной и едва дышала, спала тревожным и болезненным сном.
Анижа не остановилась, снова намочила тряпку, протёрла его лицо, голову, затылок, грудь и руки.
Он не сопротивлялся. Его слегка тошнило, во рту застрял привкус железа. Тело ломило так, словно их с дядей конь умер прямо перед посевной, и пару недель Кальдура тащил плуг за него. Ступни, предплечья, икры и ладони онемели, он чувствовал в них только мелкую дрожь, расходящуюся вверх. В спину словно засунули металлический крест, который неприятно распирал мышцы шеи и лопатки. Кожа лица и груди наоборот стала слишком чувствительной, и её жгло, будто ошпаренную кипятком. Он с трудом принял сидячее положение, притворно зевнул и протёр глаза.
— Сколько я спал?
— Сутки. Я уже начала беспокоится. У тебя был жар. Он никак не проходил. И сейчас есть.
— Неудивительно, — Кальдур устало вздохнул и вымучил из себя улыбку.
— Ты всё-таки согласился… — она опустила глаза на секунду и посмотрела на него. Пронзительно. — Согласился ради меня. Не следовало.
— Да-а-а, — неловко протянул Кальдур и отвёл глаза. — В любом случае, ты жива и оно того стоило. Не хочу говорить об этом. Что сделано, то сделано. Что с Розари?
— Плохо ей. Рана воспалилась и не заживает. Я пробовала лечить её и провела ритуал, но он не помог. Она слабеет. Думаю, стрела была чем-то отравлена.
— Ну конечно, — Кальдур помрачнел. — Эти ублюдки не могли по-другому. Мало им было чёртовой колдовской стрелы. Ещё и яд…
— Я не понимаю такую жестокость, — Анижа скривилась и виновато посмотрела на него.
— И не нужно. Держись подальше от всего этого. Чёрт. Нужно собираться и нести её. Зря меня не разбудили.
— Дукан сказал дать тебе отдохнуть. Ты выглядел плохо. Бредил.
— Много он знает, этот Дукан. Есть что-нибудь перехватить? Умираю с голоду.
— Отдохнул? — кисло спросил Дукан и скривился немного при виде Кальдура.
— Та, — ответил тот, зависнув над котелком и, работая большой деревянной ложкой набивал, себе щёки похлёбкой. — Ошен фкухно. Ис хего похьёбка?
— Из крысы, — честно ответил Дукан.
У Кальдура кусок стал поперёк горла, он подавился, засопел, уронил пару навернувшихся слезинок, пропихнул кусок внутрь, поморщился и продолжил трапезу. Но уже медленнее и без удовольствия.
— Хотя я не уверен, что это была крыса, — Дукан нахмурился. — Кролики в окрестности уже не заглядывают, боятся меня. В полях подстрелил эту, назовём её полевой… полевым тушканчиком. Я долго кипятил и варил это мясо. Вряд ли с ним что-то не так. Помереть не должен.
— Он не даст, — сухо отметил Кальдур, похлопав себя по спине. — Давно я не ел ничего противного. А это вроде и мясом пахнет, и вкусно. Спасибо.
— Возможно, дикий тимьян перебил запах… хотя тебе не стоит об этом знать. Кушай парень, силы тебе понадобятся. Я ведь не ошибся в тебе?
— Нет. Розари попадёт в Солас.
— Сможешь её телепортировать?
— Вряд ли. Я пробовал, пока добирался до Анижи и потом, когда нёс её назад. С этим доспехом всё не так. Пока он меня не слушается. И я не знаю, как его заставить. Но не волнуйся — я её донесу. По крайней мере, силы у него не занимать.
— Хорошо. Я уже собрался. Выходим, как будешь готов.
Кальдур кивнул, отложил ложку и запил водой из мехов. Пил жадно, столько, сколько потребовало тело. Знал, что теперь ему придётся есть и пить при любой возможности. Доспех будет отнимать много сил.
Удивительно, но он почувствовал даже некоторое облегчение. Кошмар, от которого он бежал все эти годы, оказался кошмаром привычным и знакомым, почти родным. Страх по поводу того, чем он снова стал и что с ним теперь будет, переминался внутри костлявыми лапками, но куда тише, чем он представлял. Такое чувство вполне можно было заткнуть, перестать обращать на него внимание, сосредоточиться на главном — на том, чтобы дожить до следующего дня. И даже эта вынужденная отчуждённость, которую он приобрёл много лет назад от увиденного в сражениях, не была чувством действительно неприятным. Он почувствовал себя дома.
— Её нельзя нести, — с тревогой сказала Анижа, всё это время она сидела рядом с Розари и готовила её. — Рана снова открылась. У неё идёт кровь… только она чёрная и густая. Не понимаю, как это возможно.
Кальдур поперхнулся очередной порцией воды и уставился на них.
— Нужно торопиться, — Дукан дёрнулся за носилками, но Анижа махнула ему рукой.
— Не донесём. Я думаю, она уже… отходит.
В пещере повисла неприятная тишина. Кальдур сглотнул и отложил флягу.
— Что? Что ты мелешь, девочка? — впервые за их встречу голос Дукана дрогнул, он тут же успокоился и попытался успокоить остальных. — Всё будет нормально. Мы донесём её, она выдержит. Она сильная.
— Не настолько, — скупо ответила Анижа. — С ночи у неё нет жара. Дыхание не глубокое. Её тело больше не борется. Нет сил. Она отходит.
— Так быть не может, — вкрадчиво и серьёзно сказал Дукан, словно пытался её переспорить. — Она не может умереть.
Анижа ему не ответила, посмотрела в глаза так, что он не смог выдержать этого взгляда. Он немного постоял в сторонке, собрался и подошёл к Кальдуру.
— Ты. Сделай что-нибудь.
— Что, например?
— Ты же Избранный. У тебя есть сила. Помоги ей. Сейчас же.
— Сила убивать, старик. Отнимать жизнь. Понимаешь? Я создан для разрушения. Здесь нужен целитель. Настоящий.
— Нет, — лицо Дукана стало бледно-мертвенным. — Лотрак сказал, что вас наделили силой в равной мере. И создания, и разрушения. Доспех создаёт форму, сращивает кости, заполняет раны плотью, порождает кровь, взамен утраченной. Он может творить. Помоги ей. Сейчас же.
— Или что старик? Убить меня теперь не получится, — отмахнулся от него Кальдур. — Он не даст. Успокойся уже. Дай подумать.
— О чём подумать? — глухо и отстраненно спросил Дукан. — Помоги ей, идиот.
— О том, что ты мне втираешь. Меня не учили ничему подобному. Даже не говорили о таком.
— Ну, тут ничего удивительно. Солдатам не нужно знать лишнего, — Дукан говорил быстро, словно желая скорее перескочить через уговоры.
— Я не солдат.
— Да неважно. Хотя бы спроси, что не так. У её доспеха. Она же общалась с твоим. Такому вас тоже не учили?
— Меня нет. Сдаётся мне, мастер Лотрак успел натаскать её и показать какие-то секреты, которых я просто не знаю.
— Если она может, значит, и ты можешь. Сила в равной степени.
— Силы может и равные, но каждый доспех был сделан индивидуально. Может это только её способность. Нахватался ты, старик, чёрти пойми чего, и подумал что разбираешься? Всё куда сложнее.
— Проверь же, чёрт тебя дери.
— Хорошо-хорошо, остынь.
Кальдур подполз к Розари, взял её за руку, зажмурился. Спустя минуту открыл глаза, немного прищуриваясь, словно боясь оплеухи от Дукана.
— Ничего.
— Ты даже не постарался, чёртов ты кретин! — голос Дукана ударил покрепче оплеухи, оставил послевкусие вины и стыда. — Она же умирает. Сделай что-то!
Анижа мягко отпустила голову Розари, встала, покопалась в своей сумке и протянула Дукана мешочек.
— Что там?
— Лекарство. Не для неё. Для вас. Старший жрец курил трубку, но его обет запрещал носить любые личные вещи, кроме мантии и трости. Мне приходилось таскать ему всякий раз, когда он попросит. Он говорил, что это очень хороший табак. Идите на улицу и успокойтесь. Слишком сильно давите, это не помогает. Я и Кальдур попробуем что-нибудь придумать.
Дукан молча забрал мешочек и вышел.
— Ты не веришь в то, что делаешь.
Губки Анижи немного надулись, она была зла на Кальдура. Но тот отмахнулся от неё, как от назойливой пчелы.
— Как можно верить в то, чего не знаешь и никогда не делал?
— Ну, ты же как-то пошёл в первый раз?
— Это другое. Я видел, как ходят другие люди, видел землю, видел свои ноги. И если я правильно помню — у детей уходит немало времени, чтобы научится ходить. А у нас его нет. Когда меня учили обращаться с доспехом, я всё видел и чувствовал. Понимаешь?
— Вера в себя и свои силы — это основа чародейства и чудотворства. Чародеи управляют порядком вещей, чудотворцы меняют его. Твой доспех сделан из сплава чар и чудес. Ты может, и умеешь себя контролировать, оставаться таким вот клубнем холодным, но без веры не будет результата. Почему ты не веришь?
— Ой, как заговорила! — разозлился на неё Кальдур. — Много-то ты знаешь.
— Многое, Кальдур. Я прочитала всю библиотеку, что была в нашем монастыре. На два раза. Некоторые книги и того больше.
— Ну удиви меня.
— Тебе лучше, — вдруг выпалила она.
— Что прости?
— Ты другой. Тебе лучше. Вот, что я знаю. Я всё ходила вокруг тебя, думала, как тебя можно починить. Мне было так грустно. Оказалось, в тебе просто не хватало детали.
— Ты о доспехе?
— Да. Он тоже был сломан. Ты смог вдохнуть в него жизнь. А он вдохнул в тебя.