— Сможешь повторить тот фокус? — со вздохом попросил Кальдур. — Найти его сердцебиение? Дукана.
— Если он ещё от старости не помер, — Розари улыбнулась и спрятала улыбку, шутка получилась не особо удачной. — Я попробую. Правда это место такое огромное... и людей тут поболее. И нужно спуститься ниже, подальше от этого сраного ветрины. Тут я ни черта не смогу.
До рассвета было ещё несколько часов. Ветер жалил их лица на обратном пути, то и дело забирался под мех и заставлял вздрагивать и торопиться. Но на этот раз они выбирали путь куда грамотнее, чтобы не попасться на глаза даже одному патрулю. В конце склона высокая стена прикрыла их от назойливой вьюги, они выбрали подходящие углубление в скалах, откуда их не было видно, и наконец позволили себе присесть, расслабиться и прижаться друг к другу спинами, чтоб быстрее согреться и немного подкрепиться припасами, "одолженными" у бледного.
— Честно говоря, я бы не хотел, чтобы ты его нашла... — признал Кальдур, отхлебнув неприятно холодной воды из фляги. — Мы его на два месяца бросили. Хоть представляешь через что он прошёл? Как вообще всё это вышло, всё не могу в голову уложить... Если он жив, чёрт, я бы не хотел встречаться с ним. Есть шанс, что он был прав... ну и мы просто никуда не годимся. Не хочу, чтобы он смотрел на меня как разочарованный отец, или как там можно обозвать этот его взгляд.
— А то он лучше, ха, — скривилась Розари. — Много ты знаешь, Дур. Что сделано, то сделано, нужно просто оставить это всё позади и работать дальше. Если они убили старика, они за это дорого заплатят, но пока я не чувствую что он мёртв, понимаешь? Во мне ничего не оборвалось... я уверена что... Ладно. Всё, заткнись. Будем слушать. Ты тоже. Может, чего интересного услышишь.
Кальдур неохотно кивнул, выдохнул, мотнул головой в стороны, чтобы размять окаменевшую шею и прогнать напавшую после еды и долгой прогулки сонливость. Хватанул ледяного воздуха полной грудью, ущипнул кожу у запястья, зажмурился и приказал.
"Стань слухом".
Он знал, что будет громко, но был не готов, что настолько. Его голову словно поместили в здоровенный котёл и начали бить по металлу всем, что было в деревне одновременно. В него словно ворвался карнавал с улиц Солоса, тысячи голосов говорящих, кричащих, поющих и раздающих команды. Голоса смешались скрипом кожи, треском поленьев в кострах, бряцаньем доспехов и оружия, блеяньем скота и ржанием коней. Уши резануло лезвиями, но спрятаться от звуков было уже невозможно, стальной обруч наделся на его голову и стянул её как стягивают доски, чтобы сформировать бочку, чтобы даже капелька воды не смогла просочиться. И как Розари смогла привыкнуть к таким ощущениям?
Он старался сидеть и не двигаться, игнорировать слишком резкие звуки быта и речи, найти хоть какие-то найти следы Дукана в этой невероятной мешанине, но быстро признал, что тут он так же бесполезен. Лишь упорство и не желание признавать новое поражение удерживало его в оковах боли...
И вдруг в безумном рое голосов, тихих и громких, мужских и женских, он услышал родную речь. Потянулся к ней, будто к приятной песне, но услышал нечто совсем иное.
— Думаешь, они всё-таки нападут? — спросил хриплый голос, и на его фоне раздались нелицеприятные звуки утоления малой нужды.
— Уверен, — ответил второй. — Да и слышал я, что они наглеют все больше, подходят всё ближе. Штурма не миновать. Тупые ублюдки. Лагерь лихорадит, и не зря.
Первый собеседник замолчал, закончил свои дела, и спустя несколько мгновений выдал звук, похожий на смешок.
— Скучаешь по этому?
— По красно-белой форме-то? О нет, увольте. Только рад, что меня тогда взяли. А ты?
— А мне-то чего? Лишь бы жрать давали. Какое мне дело до знамён? Жути-то понаводили... темники, чудовища, колдуны... Пха. Смешно даже.
— Ни фига не смешно, если они опять как в Шестой замес замутят, — голос второго помрачнел. — Думаешь, стена выдержит? Всё никак не могу привыкнуть, что она нависает над башкой.
— Выдержит. Я здесь поболее тебя, видел как её строили. Гора если рухнет, а она всё равно стоять останется. Так что...
Их прервала гортанная и командная речь темника. Судя по звукам они вскочили, вытянулись и отрапортовали старшему. Кальдур сплюнул на землю, не желая слушать дальнейший разговор предателей, потянулся слухом дальше и снова нарвался на родной язык.
— Ты бы была поосторожней, подруга.
На этот раз голоса принадлежали женщинам, и судя по их спокойному дыханию и интонациям, они точно не были в беде.
— О чём ты?
— О твоём ухажере. Осада — не время для детей. Да и зима тут непонятно какая будет. Всё вообще очень непонятно и нестабильно.
— Эм... это вообще-то не твоё собачье дело.
— Ну как это? Нам надо вместе держаться. Ты, подруга, подумай, что сама есть будешь и чем кормить... когда обозы подвозить перестанут, и голод начнётся. На отваре из башмаков и ремней такое себе молоко выйдет.
— Всех детей на остров заберут. Да и вряд ли дело до того дойдёт. Ты эти все разговоры зря слушаешь и зря веришь всему.
— А остров-то может и не уцелеет. Конец всего сущего близком.
— Тебе-то почём знать? Они бы тогда все с острова сюда поломились, нет? А монодоны-то каждый день туда народ увозят. На убой что ли, по-твоему?
— Может и на убой, — женщина хохотнула. — А мы тут Избранные, и нам жить суждено. И детей рожать, но только после того как всё устаканится.
— Ой да пошла ты.
Кальдур рывком вышел из транса, больше не желая слушать разговоры перебежчиков, и почувствовал себя ещё более отвратно. Какое-то время он сидел не двигаясь, смотря на кусок звёздного неба, и старался ни о чём не думать, не пускать в голову ни одной проклятой мысли. У него даже начало получаться, но Розари позади него вдруг дёрнулась, обмякла, оперевшись на его спину и тяжёло задышала.
— Лагерь лихорадит, — прошептала она.
— Лучше бы я не слушал, — ответил Кальдур. — Не в ту меня сторону увело. У тебя-то хоть есть успехи?
— Я не уверена.
— Не уверена?
— Я думала, что у каждого человека свой звук биения сердца... Но я нашла штук восемь схожих, но ни один из них не даёт мне уверенности в том, что это Дукан.
— Может, он всё-таки того?.. — со вздохом спросил Кальдур.
— Я не знаю.
— Хм. И что предлагаешь? Обойти их всех? Не думаю, что маскировка сдюжит долго, если мы будем просто шляться по их лагерю.
— Есть место, которое нужно проверить первым. Отсюда его не видно, оно за поворотом склона. Там очень много сердец. Там происходит что-то неприятное... Слышны крики и тяжёлое дыхание, как у людей, которые чувствуют боль, которых ранят, пытают. Но...
— Но?
— Сердцебиение, которое похоже на Дукана... оно слишком спокойное. Словно его это не касается. И оно не сбивается с ритма, как это часто у него бывало. Но мне показалось, что я слышала его голос... Правда... слова были на языке темников.
***
— Выглядит и правда зловеще, — согласился Кальдур. — И многообещающе. Я бы искал Дукана именно тут. Даже если все опасности его миновали, он бы припёрся именно сюда. Как пить дать.
Им не удалось подобраться близко по скалам из-за слишком отвесных стен, но и издалека с их острым можно было понять многое. Место, которое они осматривали, было отделено от остального лагеря аж двумя рядами заборов. За первым забором располагался военный лагерь с деревянными и каменными строениями бараков и складов, смотревшийся куда внушительнее того палаточного, из которого им удалось сбежать. За вторым забором расположилась небольшая крепость, внутренний двор который был заставлен десятками пустующих металлических клеток и небольших строений разных форм и непонятного назначения. Здание самой твердыни состояло из четырёх внушительных квадратов из плотного и тяжёлого камня, поставленных в форме креста, по центру от них, ещё на три или четыре этажа возвышалась такая же квадратная башня с узкими окнами-бойницами и покатой крышей, так же выкрашенной в чёрный цвет.
Не смотря на только приближающийся рассвет, и во дворе крепости, и в военном лагере было удивительно людно, кучки темников постоянно перемещались туда-сюда, занятые странными делами, и их было слишком много для обычной стражи или патрулей.
— Хорошо охраняется, — заключила Розари, поежившись от собачьего лая, донёсшегося со стороны укреплений.
— Более чем, — подтвердил Кальдур. — Чувствуешь? Пахнет какими-то тяжёлыми травами. Полынь, мята, шафран... и какими-то ещё. Это явно не винодельня и не приправы для сыра...
Розари подняла на него вопросительный взгляд.
— Они даже запах пытаются скрыть, — пояснил Кальдур. — Что-то там неприятное происходит. Я бы поставил на то, что это один из штабов их разведки, вот только пленников я не вижу, и очень сомневаюсь, что их перевели в помещение, чтобы они не мерзли зимой. И это странно. И я не вижу, и не чувствую бледных, чтобы это было каким-то странным местечком для их экспериментов.
— Попробуем туда пробраться?
— Это не очень хорошая идея, но конечно попробуем. Очень уж много в этом уголке любопытных глаз, да и псин их чёртовых думаю тоже немало. И это мне не нравится.
— Как?
— Просто так мы туда не проберёмся. Только фокусами. Используем туман Серой Тени. Авось колдуны слишком далеко и не почувствуют, что мы тут мутим воду. Они скоро хвататься Тэссгарта, и может даже быстро догадаются, что с ним случилось несчастье, но пока они не знают, что происходит в их собственном лагере. Используем это преимущество, как уж сможем.
***
С живыми доспехами и их опытом со скалами, они миновали обе стены на удивление быстро и безошибочно. Подождали, пока кучки темников оттянутся к другому входу, убедились что поблизости нет собак, и ветер дует в другую сторону, и быстро форсировали всё расстояние. Им хватило ума не штурмовать двери, они так же легко вскарабкались на стену тверды, нашли подходящую бойницу, и пробрались внутрь.