Виденье 70. В этой правде из лжи
Пыль постепенно оседала. Неясные очертания пробивались из скудных лучей света, дрожали и теряли форму. Откуда-то издалека доносились крики и звуки битвы, но Кальдур не мог разобрать, где находится и что с ним случилось.
Мысли едва вращались в его голове, он чувствовал тупую и тягучую боль во всем теле, с трудом хватал воздух, и слышал как его кости потрескивают и срастаются. Спустя какое-то время он понял, что придавлен чем-то тяжёлым, различил толстые доски, в клочья разорванные от его падения, и осколки кирпича и камней, которые от столкновения с ним превратились в пыль и мелкое крошево.
Падение... Ах да. Он упал. Точнее снова был сброшен с самого треклятого неба, долго летел вниз, ударился о землю, но всё ещё был жив. Было ли это чудом, или Серая Тень успела восстановится и спасала его — не важно. Ему нужно скорее подняться. Работа еще не закончена.
Он попытался освободить руку, но приступ боли отбил у него дыхание и всякое желание шевелиться. Он стиснул зубы, молясь, чтобы тело оправилось побыстрее, и сосредоточился на том, чтобы проталкивать воздух в себя мелкими порциями.
Чёрт, как же всё болит. Будто бы он одна сплошная рана. Он даже не может определить свои повреждения, и где его доспех лопнул. Ему холодно и похоже он всё ещё теряет кровь... Но пока не умирает. Серая Тень делает своё дело, она проснулась и работы у неё немеряно... Битва за твердыню темников всё ещё идёт, Наиры мертвы, Алазам снова легко победил его, но по своей глупости не убил на месте. Работа Кальдура ещё не окончена. Он должен скорее встать и вернуться на Небесный Дворец.
Он едва снова не провалился в темноту, и лишь чувство опасности вернуло его на поверхность. Что-то копошилось во тьме рядом с ним, а он мог пошевелить разве что пальцами... Что в таких случаях делают обычные солдаты? Притворяются мёртвыми?
Вдруг он почувствовал, как вес, давящий на его грудь потихоньку убывает. Сплошной гул в голове и ушах отступил, и его слух смог вырвать тяжёлое дыхание и не менее тяжёлые удары камней о землю рядом с ним.
Он пытался сконцентрировать взгляд и разглядеть фигуру, и к своему собственному удивлению быстро узнал её. Викар. Один из офицеров-темников, которые допрашивали его во времена ошейника и клетки.
— Что ты делаешь? — прохрипел Кальдур, всё ещё не веря своим глазам.
— Спасаю твою отвратительную жизнь, — буркнул темник.
Кальдур попытался освободить руку и оттолкнуть его, но скривился от боли. Первым его инстинктом было убить врага, но стоило подождать хотя бы пока тот не закончит освобождать его от завала. Если это только действительно происходит на самом деле, а не в его голове... В глазах периодически темнело, он отключался на болезненные секунды и был весь напряжён, ожидая, что темник снова попробует нацепить на него ошейник или попытается пырнуть его чёрным лезвием и довершить дело.
Разбитые перекрытия на потолке болезненно застонали, ещё немного просели и обдали их пылью. И Кальдур, и темник замерли, но остатки потолка пока решили остаться на своём месте. Темник продолжил работу, освободил Кальдура, схватил его за руку и стащил вниз с горы обломков. Он изрядно выдохся, оказывая Кальдуру услугу, и тот снова не решился атаковать темника. И удивился ещё больше, когда Викар достал из сумки кусок ткани и прислонил его к ранам на животе Кальдура.
— Само зарастёт, — Кальдур отбросил руки темника и скривился от боли.
— Диво дивное, — прошептал темник, заметив, что края доспеха и раны действительно стягиваются, пускай медленно и с неохотой. — То-то вы такие живучие. Хотя я это и так знал. Просто тяжёло поверить, не увидев.
— Чего ты добиваешься, ублюдок? — буркнул Кальдур и попытался подтянуть к себе ослабшие ноги. — Я что, приземлился на твой дом? Или на твой кабинет? Испугался оказаться со мной в одной клетке? Хочешь заболтать меня и выторговать себе жизнь? Или просто тянешь время?
Темник закатил глаза, покачал головой, сглотнул слюну, подбирая слова, затем как-то расслабился.
— Просто привычка. Нам велено помогать раненным, из какого лагеря бы они не были. Ты упал на казармы, неплохо летел, даже красиво. Хорошо тут никого не было. Всё разломал.
— И что, только тебе хватило смелости зайти и добить меня?
— Приказа добивать не было, — темник снял с пояса флягу и протянул Кальдруру, тот скептически посмотрел и отстранил от себя предложенное. — Но ты прав — мало бы нашлось смельчаков, чтобы залезть сюда и попробовать выполнить такую задачу... Я тут чтобы просто помочь тебе и поговорить с тобой. Не все вы глупые и упёртые, много кто понимает и присоединяется. Не обязательно же все вопросы решать кровью.
— Вот как вы залепетали, когда стенка оказалась проломлена, — Кальдур улыбнулся, позволил своей маске сползти на шею и освободить лицо, и попробовал выкашлять засохшую в горле кровь.
— Да, сегодня вы доставили нам проблем, — как-то легко согласился темник. — Но до морозов вам эту крепость не взять, если это вообще возможно тем, что осталось. Да и это просто форпост, мы знали, что рано или поздно он подвергнется атаке. Только недооценили вашу степень безумия. Зря.
Кальдур рассмеялся и снова скрючился от боли.
— Смешно тебе, юный герой, — темник покачал головой, казалось он расстроился. — И как ты ещё не понял, что убиваешь своих братьев и систёр? Чему тут радоваться?
— Ты не брат мне, Морокаево отродье, — Кальдур снова закашлялся. — Человеческого в тебе...
— Столько же, сколько и в тебе. Морокай вовсе не чудовище со щупальцами, которого тебе описывали жрицы твоей Светозарной богини. Он выглядит как ты или я. А мы в свою очередь не его рабы. Среди ваших перебежчиков много, а среди нас нет, не потому что он "забрал наши души", а потому что среди вас здравомыслящему человеку делать нечего.
— Ты что... — Кальдур поморщился, ощупывая через доспех поломанные рёбра. — Подумал, что я так хорошо приложился головой, что ты сможешь нести тут этот бред и чего-то добиться? Ты совсем идиот?
— Война делает жестокими и глухими, — мягко ответил темник. — И я бы её прекратил. Ничего хорошего из этой осады уже не выйдет. Только горы трупов, убитых, а потом голодных и замёрзших. Какой в этом смысл? Можем прекратить прямо здесь и сейчас. Хотя бы между нами двумя. Хватит.
— Что-о-о? — губы Кальдура искривились в усмешке. — Ваша большая крепость на этом безжизненном клочке скалы больше не кажется хорошей идеей? Неужели нам всё-таки удалось собрать настоящее войско? Ты хочешь выторговать свою жизнь, крыса? Всё настолько плохо? Не хочешь, чтобы твоя голова болталась на пике? Ты жалок.
— Мы хотели, чтобы вы померзли снаружи, побросали оружие... и тогда мы бы открыли ворота твердыни сами, чтобы пустить ваших людей и сохранить им жизни, перед тем, что грядёт. Времени осталось немного.
Кальдур нахмурился, вглядываясь в сосредоточенное лицо темника и пытаясь разгадать игру, в которую тот играет.
— Хорошо, — ответил Кальдур. — Тогда отдай приказ. Пусть ворота внутри двора и в укрепления в скалах откроют. Это всё облегчит. Если сделаешь так, то я клянусь тебе, что пленные останутся живы и никто не будет терзать их из гнева и мести. Слово Избранного.
— Дело не в этой проклятой битве и осаде, мальчишка. Мне нужно, чтобы ты сначала донёс это до своих лидеров. Ты Избранный, и есть шанс, что они к тебе прислушаются. Вы сможете сложить оружие и войти. И так выживете.
— Нет, это вы сложите оружие и тогда мы поговорим.
— Ты последний Кальдур. Последний из Избранных. Стань примером. Остановись и останови других. Пока не стало поздно. Сейчас нужно установить мир, как ты не понимаешь? Вы не успеете.
— Это вы напали на нас, вы каждый раз нападаете, вы не даёте нам жить спокойно! Вы! А теперь ты просишь нас прекратить? Ты сошёл с ума.
— Вообще-то... это первый раз, когда мы напали первыми. И то, только для того, чтобы прервать подготовку к вашему вторжению!
— Лжец! Я был там, если ты не понял. Я видел сожжённые деревни у берегов и чёрные паруса. Я был там, когда всё начиналось!
— Ты видел наши сожжённые деревни, Кальдур. Наши деревни! Сожжённые твоими друзьями-карателями, за то, что темники осмелились жить не на той стороне берега и брать себе в жёны женщин со смуглой кожей... В этот раз мы не смогли стерпеть очередной бойни. Мы...
— Вы чудовища! Вы живёте среди чудовищ и ведёте себя как чудовища!
— О каких чудовищах ты бредишь, мальчишка?
— О тех, что вы прячете под землей... и выпускаете... когда... когда вам нужно...
— Ты об этих чудовищах?
Кальдур отпрянул и снова скрючился от боли. Он увидел как рука Викара поросла шерстью, покрылась чёрной плотной кожей, а на пальцах появились когти. Викар поднёс звериную конечность к пробивающемуся сквозь дыру в потолке лучику солнца и его рука снова стала нормальной.
— Нет у нас никаких чудовищ, мальчишка. Только звери прирученные нами и древняя магия. Звероформ. Ты сражался с нами столько раз и не знал? За долго до того, как мы пришли на эту землю эта магия помогала нам выживать в схватках с настоящими чудовищами, в сравнению с которыми ты или я всего лишь забавные жучки... Пока ваша Светозарная богиня не прокляла нас, и мы не утратили способность призывать звероформ днём. Те, кто рождаются сейчас, часто и вовсе теряют эту способность. А жаль... Однажды и этот мир покроется чёрным пеплом, и нам всем снова надо будет искать новый дом. Как мы проделаем этот путь, если будем слабыми?
— Морокай — бог лжи! — прошипёл Кальдур, поражаясь насколько долго он спорил с тёмником. — А ты — безумец. Хватит этой чуши!
— Морокай — бог знаний и свободы, которую они дают. Морокай — разрушителей цепей, которыми скован твой народ, глупец! Остановись! Прекрати!
— Вы охотились за мной! Вы посадили меня на цепь! Думаешь, я забыл это, Викар?!
— Да. Охотились. Да. Посадили. Ты хоть раз задумывался о том, что натворил? Сколько жизней забрал? Уж прости, друг мой, но если кого из нас и называть чудовищем, то только тебя. Мы лишь хотели остановить зло, которому ты дал прорасти внутри себя и так часто выпускал в этот мир.