— Армия Анлека, — сказала Морати.
Малекит кивнул, и по команде тысячи наггароттов ударили копьями и мечами в щиты и затопали ногами.
— Слава Королю-Чародею! — взревели они, вскидывая оружие в салюте.
Черные драконы в облаках ядовитого выдоха располагались в стойлах дальше к северу. Между стойлами сидели мантикоры в железных клетках и ревели от злости. Грифоны и гидры рвались на цепях, но их хриплое карканье и шипение замолкали при приближении Ко-роля-Чародея. И даже мантикоры смирялись, казалось, в присутствии Малекита, припадая почтительно на задние лапы и покорно повизгивая.
Были здесь и другие воины. Легковооруженные разведчики, пешие рыцари в длинных кольчужных плащах и шлемах с высокими гребнями. Чернокнижники и чернокнижницы Морати десятками падали на колени, когда к ним приближался Малекит.
Тайные убийцы, клейменные и татуированные знаками Каина, припадали к земле, предъявляя в знак почтения и покорности кинжалы черного хрусталя.
— Каков твой план? — спросила Морати, когда они с сыном вернулись к городским воротам.
— Крейс должен пасть, — объявил Король-Чародей. — Если мы намечаем кампанию против восточных княжеств, необходимо сперва взять Тор Акар.
— Это уведет нас на территорию Анаров, — напомнила Морати. — Не одна армия осталась там навсегда.
— Это моя территория! — рявкнул Малекит, выдергивая руку из пальцев матери. По броне пробежало темно-синее пламя, его шлем озарился изнутри тем же цветом. — Я сокрушу Анаров, как тебе надо был сделать лет десять назад!
— Большой смысл — горы завоевывать! — огрызнулась Морати. — Из моих безмозглых миньонов многие поплатились за такие попытки жизнью.
— Я не сказал, что завоюю Эланардрис, — возразил Малекит. — Я сказал, что сокрушу Анаров. Марш на Крейс — слишком соблазнительная цель, а когда они нападут, я поймаю их в ловушку и до конца истреблю семя Эолорана. Без Алита их сопротивление рассыплется.
— Много лет мы считали его мертвым, — напомнила Морати. — Он хитер.
— Я его знаю. Своими глазами видел. Мальчишка, и только. Меня ему не перехитрить.
Они вошли в ворота, и начальники отправили войска обратно в лагерь. Опустилась тяжелая железная решетка, затворились ворота, и мать с сыном очутились на позднем зимнем солнце, освещавшим площадь.
— Ты говорил, что возьмешь Тор Акар, — напомнила Морати.
— Когда в моей власти будут Тиранок и Крейс, Эллирион вскоре падет. Авелорн обессилен, с ним покончить можно будет на отдыхе. Котик лежит в руинах, значит, следующей целью будет Сафери. Тириол значительно слабее нас, мы легко разобьем его клику магов и оставим Каледор без магической поддержки.
— Кажется, ты все предусмотрел, — сказала Морати, идя вместе с сыном по дороге, ведущей во дворец Аэнариона.
— У меня было много времени на обдумывание, — ответил Король-Чародей. — Когда боль была не слишком сильна, я усердно думал, что мне придется сделать. Я изолирую Имрика, лишу его всех преимуществ и союзников и, когда он останется один, я предложу ему передать мне трон Ултуана.
— Он не примет предложения, — ответила Морати. — Слишком упрям, чтобы признать поражение.
— А я и не хочу, чтобы он его принял. — Малекит вытянул окутанную пламенем ладонь. — Когда он откажется, я возьму его за горло, и он будет гореть. Ему не достанется и сотой доли той муки, что пережил я, но это все равно будет мучительная смерть. Я собираюсь перебить его народ и до основания срыть Тор Калед. Драконы будут сломлены и поставлены нам на службу, и когда Имрик будет знать, что владыка эльфов — я, тогда я сожгу его до смерти.
Малекит вздрогнул от восторга, рисуя себе этот славный момент. В мечтах он давно уже по-иному видел свою коронацию, чувствовал, как обугливается под его пальцами кожа узурпатора, слышал его придушенные крики о пощаде.
Малекит хорошо знал вонь горелой плоти, но запах жертвоприношения Имрика будет слаще тончайших ароматов Котика. На коже вздуются пузыри, глаза вытекут. От огня его тело будет лопаться, кости обратятся в пепел.
— Я его проверил, — сказал Король-Чародей, не без усилий очнувшись от грез. — Набег на Эллирион показал, что я лучший полководец, чем он. Он впадает в крайности: то слишком осторожно обороняется, то бросается в безрассудную атаку. Никогда ему не сравняться со мной.
— Но в Эллирионе он тебя разбил, — сказала Морати, бросив взгляд на скрытое маской лицо сына.
— Я не намеревался одерживать победу, — ответил Малекит, сдерживая свой нрав, несмотря на обвинение в голосе матери. — Тиранокские рекруты — это не армия, достойная моего командования. И я дал Имрику урок, такой, что он будет опасаться нападать на меня. Вот этой его неуверенностью я и воспользуюсь, когда двинусь на Тор Акар.
— А как с Тираноком? — спросила Морати.
Они дошли до площади перед дворцами. Сулех парила над городом, и ее массивная тень закрыла площадь от солнца, когда она села на одну из древних башен дворца, сжатием когтей обращая в пыль камни и черепицу. Малекит глянул на драконицу — ему приятно было смотреть на нее, покорную и верную, как охотничья собака.
— Тиранок? — вспомнил он о вопросе. — Ему ничего не грозит. Имрик не решится наступать, пока его союзники под атакой. Ему придется защищать Крейс — или утратить верность своих сторонников. В этом его слабость: ему не все равно, что думают о нем его подданные.
— У тебя даже такого вопроса нет, — сказала Морати, поднимаясь рядом с ним по ступеням к дверям дворца. — Наш народ тебя боготворит.
— Да пусть хоть ненавидит, мне это все равно, — ответил Малекит. — Лишь бы боялись.
Как ни было Каледору неприятно уезжать от армии, но пришлось собирать совет на острове Пламени — обсудить возвращение Малекита. Для Короля-Феникса изменилось только одно: квалификация противника. Морати как правитель Нагарита могла действовать из злобы, но настоящим полководцем она не была.
Малекит в этом отношении был куда опаснее. Не одной только удачей завоевал он большую часть Элтин Арвана.
Оставив Маэдретнира в Тор Элире оправляться от ран, Каледор уехал на совет с Финуделом и Атиелью, а Дориен остался командующим объединенными армиями Каледора и Эллириона. Они поплыли на корабле к Святилищу Азуриана и были встречены там эльфами других княжеств, поспешно собирающихся на совет.
Первый день был испытанием для терпения Короля-Феникса, поскольку каждый князь выступил с собственной теорией, как могло случиться, что Малекит жив. Некоторые сомневались в верности этих сведений, но всех убедило в надежности Анар Алита поведение Атиель, печальной с той минуты, как стало известно о воскресении Короля Теней. В этот день Каледор окончил заседание рано, поняв, что ошарашенные новостями князья делом сегодня не займутся.
На второй день стало не намного лучше. Совет, кажется, решил обсудить собственные горести и трудности и как они скажутся на обещаниях, сделанных на предыдущем совете. Каледор обнаружил немало тех, кто уже пожалел о своих обещаниях, они предлагали обсудить новый план действий.
Во время выступления Финудела Король-Феникс, не сдержавшись, внезапно вышел из святилища. Миандерин догнал его на мраморной дороге, ведущей к причалам, где стоял королевский корабль.
— Почему ты ушел? — спросил жрец, останавливая короля жестом поднятой руки.
— Надоело их слушать, — обернулся на ходу Король-Феникс к верховному жрецу Азуриана. — Сначала клялись, а сейчас соревнуются в красноречии, чтобы от своих клятв отказаться.
— Они боятся, — сказал Миандерин.
— Чего? — спросил Каледор.
— Малекита.
На это Король-Феникс не знал, что сказать. Но Миандерин его смущение принял за признак гнева.
— Не будь с ними так суров, — попросил жрец, беря Короля-Феникса под руку и отводя к скамейке на краю идеальной лужайки у дороги. — Некоторые из них видели, каким Малекит вышел из пламени, и, даже если бы не было этого чуда выживания, с его репутацией нельзя не считаться.
— Я его тоже боюсь, — признался Каледор и откинул подол плаща из перьев, чтобы сесть. — Вот почему мы должны объединиться и ударить первыми.
— Тебя страх ведет к действию, — сказал Миандерин, присаживаясь рядом и аккуратно складывая руки на коленях. — Их — к осторожности. Что-то, во что они верили, оказалось неверно, и сейчас у них любые сомнения раздуваются как пузыри.
Каледор потер подбородок, задумался. Ему не приходило в голову, что другие князья будут так реагировать.
— Ты должен развеять их страхи и рассеять сомнения, — сказал Миандерин. — Они пойдут за тобой, они уже доказали, что способны на это, но тащить их на веревке не следует.
— А пока мы говорим, друкаи уже могут быть в походе, — возразил Каледор. — Нет у нас времени для бесконечных дебатов!
— Своим напором ты показываешь им свой страх. — Миандерин обернулся, посмотрел на святилище. — Как уже пришлось убедиться Малекиту, запугать их не получится. Какими бы слабыми ты их ни считал, они — князья Ултуана, правители своих княжеств, и у них своя гордость.
— Тщеславие.
— Возможно, но и у тебя оно есть, — возразил жрец. — Что как не тщеславие заставляет тебя верить, будто они пойдут за тобой без вопросов?
— Необходимость, — ответил Каледор.
— Они иначе понимают это слово. Они смотрят лишь на то, что могут потерять, а ты видишь, что можно выиграть. Вот почему они выбрали тебя: ради этого зрения, которого им не хватает.
— Я неподходящий вождь, — сказал Каледор. — Не говорю речей, не трачу слов зря.
— А тебе и не надо, — ответил Миандерин. — Но твои действия могут быть неверно поняты. Что сейчас думает совет? Что ты их всех бросил? Они твоих мыслей не знают.
Каледор посмотрел на светящуюся пирамиду святилища так, будто это подлежащая осаде крепость. На душе у него было тяжело. Сделав глубокий вдох, он встал и глянул на Миандерина.
— Объяснить им, что я думаю? — спросил Король-Феникс.
Жрец одобрительно улыбнулся.
— Это я могу, — сказал Каледор.