Он зашагал к святилищу — гвардейцы Феникса в дверях раздвинули алебарды, пропуская его внутрь. Король-Феникс остановился перед двумя безмолвными воинами.
— Известите вашего капитана, что я скоро буду с ним говорить.
Стражи кивнули.
Войдя в святилище Каледор, подошел к своему креслу, но садиться не стал. При его появлении разговоры стихли, князья не сводили с него глаз.
Король-Феникс снял крылатый шлем, положил его на сиденье трона. Потом расстегнул застежку церемониального плаща, бросил эту массу перьев на спинку трона и повернулся к собравшимся, скрестив руки на груди.
— Я снова Имрик, — сказал он. — Нет плаща и короны. Нет Короля-Феникса. Слушайте слова Имрика, драконьего князя из Каледора, к которому все вы когда-то обратились в минуту отчаяния.
Он решительно зашагал через все святилище. Его сапоги звонко стучали по камням, наполняя тишину звуком. Перед Тириолом Каледор остановился и подался вперед.
— Ты выбрал меня своим королем? — спросил он.
— Да, — ответил Тириол.
— Почему?
Маг помедлил, оглядывая собравшихся князей.
— Ты лучше всех подходил для этого. Твое искусство воина и полководца, твоя целеустремленность и стойкость поставили тебя выше других князей.
— Есть ли сейчас кто-то, превосходящий меня в этих отношениях?
Каледор, ожидая ответа, сверлил Тириола взглядом.
— Нет.
Король выпрямился и обернулся к собравшимся князьям:
— Кто не согласен с Тириолом, кто один среди нас участвовал в выборах двух королей, пусть скажет сейчас.
Все молчали, некоторые переглянулись. Финудел улыбнулся и кивнул, Корадрель поднял в салюте сжатый кулак.
Король-Феникс вернулся к трону, надел плащ и шлем, после этого сел.
— Я — Каледор, Король-Феникс, ваш правитель, — сказал он, положив сжатые кулаки на подлокотники трона. — Пока я жив, мы не будем разбиты. Торжественно клянусь вам в этом.
Воодушевленный этим смелым заявлением, совет согласился отложить обсуждение на следующий день, после того, как выслушает, что предлагает Король-Феникс. Когда князья выходили из главного зала святилища, вошел высокий воин, блестя серебром доспехов. В руке у него была алебарда, за плечами струился белый плащ, вышитый красно-золотистыми языками пламени. Это был капитан гвардии Феникса, Элентирион.
Каледор сел и жестом подозвал к себе главного защитника святилища.
— Ты клялся защищать пламя Азуриана, — сказал Король-Феникс. — Малекит загасит это пламя, если получит такую возможность. Во второй раз он не станет через него проходить. Ты понимаешь?
— Понимаю.
— Твоя защита святилища Азуриана не может начинаться и кончаться на острове Пламени, — продолжал король. — Если я потерплю поражение, если мы будем разбиты, то весь Ултуан будет захвачен и это святилище тоже. Если гвардия Феникса намерена защитить пламя Азуриана, она должна будет сражаться рядом с Королем-Фениксом.
Командир гвардии Феникса не отвечал, и на его лице ничего не отражалось. Каледор подумал, что это молчание — отказ, но воин в конце концов встал на колено, положив алебарду к ногам короля. Каледор поднял оружие — выкованное из итильмара, оно почти ничего не весило, — и велел Элентириону встать. Вручив капитану его алебарду, король позволил себе слегка улыбнуться. Пусть у Малекита есть скрытая армия, но как она покажет себя против священных воинов Азуриана?
Совет собрался на следующее утро. Учитывая такое раннее начало, Миандерин велел подать еду в святилище, и во время выступления Каледора атмосфера была как на праздничном завтраке.
— Нельзя недооценивать Малекита, — говорил Король-Феникс. — Но нельзя и переоценивать его и его армию. Бывали времена, когда, казалось, все погибло. Вспомните первые годы, когда драконы спали и Лотерн был осажден. Вспомните, как горел Авелорн. Вспомните ужасы Котика, брошенного на произвол судьбы. Мы можем все это вспомнить, потому что все это мы пережили.
— Возвращение Малекита — это похуже, чем все, с чем мы до сих пор имели дело, — сказал Карвалон и вытер рот шелковой салфеткой.
— Малекит не может быть всюду сразу, — ответил Каледор.
Князья переглянулись.
— Но и ты не можешь быть всюду сразу, — сказал Титраин. — И драконы не могут. Мне кажется, мы возвращаемся к тому, с чего начали, ожидая падения меча, чтобы его можно было отбить в сторону, если получится.
— Нет, — сказал Каледор. — Так не выйдет. Я не знаю, смогу ли разбить Малекита.
Это заявление было встречено возмущенным ропотом. Каледор поднял руку, но ропот не стих.
— Только вчера ты обещал нам победу! — сказала Атиель. — Сегодня ты нам говоришь, что победить мы не можем.
— Я не говорил такого. — Король-Феникс встал с трона и начал обходить святилище, глядя на князей по очереди. — Нам нет нужды побеждать Малекита — мы должны победить друкаев. Отберите у него армию — и он просто воин-одиночка. Мощный, владеющий темной магией — но всего лишь один эльф.
— На равнинах Эллириона я видел иное, — возразил Финудел. — Он летает на самом огромном драконе, какого я только видел, и после того, что он выдержал, я не так уж уверен, что он по-прежнему смертен.
— Проверим его бессмертие, — сказал Каледор. — Он не может победить врага, пока с ним не встретится.
— Ты это уже говорил, и Авелорн едва не погиб, — сказала Атиель. — А Котик?
— Война будет трудной, но вечно она идти не может. — Уверенность Каледора возвращалась с каждым словом. — Авелорн не уничтожен. Котик ранен, но он жив. Ултуан сильнее Нагарита, все вместе мы сильнее Морати и Малекита. Их ведет жадность и ненависть — и не менее сильны должны быть наши долг и верность.
— Что ты предлагаешь? — спросил Тириол. Он был занят завтраком, пока другие высказывались, и заговорил только сейчас, отодвинув от себя тарелку и положив руки на стол. — Как нам изолировать Малекита?
— Мы должны оказывать сопротивление его продвижению, но в открытый бой не вступать. — Каледор продолжал обходить святилище. — Друкаи атакуют в одном месте — мы нападаем в другом. Анары правильно поступали. Пытаться решить судьбу войны одной битвой слишком рискованно. Малекит нам второго шанса не даст.
— Основная тяжесть битв падет на Крейс, — сказал Корадрель. На плечах у него висела шкура белого льва, и, когда князь Крейса поднялся, остальные показались рядом с ним карликами. — И на Эллирион. Мы в Крейсе отлично умеем охотиться. Противник не прорвется к перевалам без потерь.
— Мы, эллирионцы, не так хорошо умеем воевать в горах, — сказал Финудел. — Но вести подвижную войну способны не хуже любого охотника из Крейса. Малекиту нелегко будет с нами справиться.
— А я создам противнику еще одну трудность, — сказал Каледор. — Я по-прежнему намереваюсь освободить Тиранок. Соберу армию в Каледоре и ударю на север, на Тор Анрок.
— Только не думай, что это будет быстро, — предупредил Тириол. — Этот твой план может дать плоды только через годы.
— Аэнарион тоже не за день демонов уничтожил, — рассмеялся Карвалон.
— Аэнарион демонов не уничтожал, — поправил его Каледор с трона. — Это сделал мой дед.
— И твое имя по праву встанет рядом с его именем в нашей истории, — сказал Титраин. Он встал и поднял кубок с фруктовым соком. — Для вина слишком ранний час, но я выпью за тебя то, что есть. Котик пострадал, но мы будем воевать с тобой вместе.
Другие князья тоже встали, присоединяясь к тосту. Уголком глаза Каледор увидел у дверей в соседнее помещение Миандерина. Верховный жрец кивал, довольно улыбаясь.
Дождь барабанил по чешуе Сулех и шипел, испаряясь, когда попадал на броню Короля-Чародея. Водопадами по горным склонам текли реки, раздувшиеся от весеннего паводка. Низкие облака пеленой висели на вершинах, скрывая перевал густым туманом. Армия Малекита пробиралась вниз по склону, усыпанному валу нами и упавшими деревьями, — извивающаяся черная лента, исчезающая в сером тумане.
Закрыв глаза, Король-Чародей ощутил пузырьки ветров магии, овевающих Кольцевые горы. Венец позволял ему видеть все ее тонкие пряди, малейшие всплески и вихри мистической энергии. Он искал возмущения, скрытые от обычных глаз, искал волны и завихрения от живых существ. Гигантские орлы, гнездящиеся на высотах пиков, горные козы, большими стадами пасущиеся на склонах, пирующие на пробившейся после весеннего таяния траве, медведь, вылезший из берлоги на поиски пищи. Деревья смотрелись тонкими полосками жизни, вгрызающимися глубоко в землю.
Но было и еще что-то.
Дальше, внизу у перевала, Малекит заметил свет от огня, притягивающего к себе магию пламени. Лагерь.
И не один.
А вокруг лагерей — серебристый блеск эльфийских духов.
Он обернулся к группе гонцов, сидящих верхом на вороных конях неподалеку от Сулех. Зашоренные кони дрожали от страха.
— Предупредить авангард, — велел Малекит. — Там крейсийцы на северном склоне, у моста через реку. Может быть засада.
Один из всадников немедленно направился вниз по склону. Жеребец помчался галопом, радуясь, что удаляется от Короля-Чародея и его дракона.
«Это почти оскорбление, — подумал Малекит. — Неужто Каледор настолько низкого о нем мнения, что рассчитывает поймать Короля-Чародея в такую простую ловушку?» Со скрипом брони Малекит повернулся и бросил сверхъестественный взгляд на запад, где его армия все еще переваливала через горы. Целиком она окажется в долине лишь после полудня. Но это и не важно, спешить некуда. Пусть враги знают, где он.
Малекит посмотрел вверх — дождь забарабанил по забралу шлема. Капли шипели, испаряясь, на горячей броне.
Он попытался вспомнить, когда последний раз пил воду, — и не смог. Огонь, пылающий внутри, сводил его с ума бешеной жаждой, которую нельзя было утолить. То же самое было с едой: ни кусочка не попало ему в рот с тех пор, как его запечатали внутри брони. Только чародейной силой он был еще жив, магией жертв, заключенной между пластинами его искусственной железной кожи. С одной стороны, это было печально, с другой — освобождало. На вкус он не ощущал ничего, кроме пепла самоуничтожения, хотя еще смутно помнил сладость меда, букет вина.