ся. — Что было дальше?
Ах, если бы она села… Они поговорили бы… Хилари должна выслушать… Он ей все расскажет. В первую очередь — о Марджори, которая теперь заседает в Верховном суде. О том, почему он не мог взять девочек к себе и почему никто другой не согласился удочерить всех троих. Почему он поступил так, а не иначе.
— Джек с Эйлин… все еще там? Они хорошо с тобой обращались?
Хилари разразилась горьким смехом травленого звереныша. Сверкнули изумруды глаз. Она вспомнила Джека в ту злополучную ночь. И какое жалкое зрелище являла собой Эйлин перед смертью…
— Эйлин умерла, и меня отдали в семейный детский дом. Последние четыре года я провела в колонии для несовершеннолетних. Теперь я свободна, мистер Паттерсон, и никому ничем не обязана. Вам меньше чем кому бы то ни было. Все, что мне нужно, это разыскать сестер.
Сердце бешено стучало у нее в груди. Неужели это ничтожество потеряло след Александры и Меганы?
Артур пришел в ужас.
— Почему ты не позвонила мне, когда она умерла? Тебе не было необходимости отправляться в детский дом или колонию. — Он даже помыслить не мог о такой возможности. — Прости, Хилари. Она снова дала по нему залп.
— Не пудрите мне мозги. Вам сроду не было до нас дела, нет и теперь. Легко прикидываться несчастненьким и просить прощения! По правде говоря, мне на это наплевать. В моей судьбе это ничего не изменит. Сообщите мне их местонахождение. И не смейте уверять меня, будто вы этого не знаете. Вы должны знать. Вы сами их туда поместили.
Ей никогда не приходило в голову, что этот человек способен потерять их из виду. Так же, как и ее. Она смотрела на него в упор и не видела ничего, кроме страха, вины и раскаяния. Он ее боялся!
Артур бессильно опустился в кресло и в отчаянии покачал головой.
— Александру удочерил один из моих партнеров. Он женился на красивой девушке из хорошей семьи, на много лет моложе его. У них не было своих детей, и когда я рассказал им об Александре, они загорелись желанием удочерить ее. Они ее боготворили! — он с мольбой устремил взгляд на Хилари, словно надеясь смягчить ее сердце. Но зеленые глаза были все так же холодны, хотя у нее и дрожали руки. Хилари тоже села и слушала, стараясь не пропустить ни единого слова. — Ну вот, — продолжал Артур. — Они повезли Александру в Европу, путешествовали всюду… А через полгода Джордж скончался от инфаркта. Маргарет была убита горем. Когда я слышал о ней в последний раз, она вместе с девочкой отдыхала на юге Франции. Мы отправили в Париж все документы, касающиеся наследства, и больше я ничего о ней не знаю. Видимо, она так и осталась в Европе, но я не уверен в этом…
Его голос замер; из глаз выкатились две крупные слезы.
— Значит, вам не известно, где сейчас Александра, — резюмировала Хилари. — Как фамилия ее приемной матери?
— Горхэм. Маргарет Горхэм. Но она могла вторично выйти замуж… Мало ли что могло случиться. Возможно, она вернулась в Штаты, но не думаю, чтобы она была в Нью-Йорке, иначе до меня дошли бы вести.
Он с тоской посмотрел на Хилари.
— А Мегана?
— Ее удочерили Дэвид и Ребекка Абрамсы, сразу же после… — слова давались Артуру с огромным трудом, — после того, как я привез ее в Нью-Йорк. Дэвид не был полноправным компаньоном: просто работал на нашу фирму. Спустя несколько месяцев они уехали в Лос-Анджелес. Его жена тоже юрист; им предложили совместную работу. Главное, они стремились начать с чистого листа. Это было специально оговорено. Полное прекращение всех контактов, Мегана должна была начать новую жизнь — как их родная дочь. Я не знаю, где они и что с ними. Если Дэвид — член Лос-Анджелесской ассоциации юристов, я мог бы найти его. Но там ли он еще?..
— Сукин ты сын! — в сердцах воскликнула Хилари. — Позволил, чтобы нас разметало, по свету. Думал, избавишься от нас и избавишься от чувства вини. Ну и как, помогло? Вряд ли! — Хилари видела его насквозь. — Твоя жизнь тоже разбита. Поделом тебе. Ты заслужил все свои несчастья. Желаю вам гореть в аду, мистер Паттерсон! Живите с этим до конца вашей ничтожной жизни! Вы убили двоих взрослых и погубили троих детей. Пять загубленных жизней на вашей совести! — Она приблизилась и с презрением посмотрела на него сверху вниз. — Как вам спится по ночам? Не думаю, что очень хорошо. И одному Богу известно, что случилось с этими бедняжками. Одному Богу известно, на какие мучения вы их обрекли. Я знаю только, в какой ад превратилась моя собственная жизнь. Но она еще не кончена. Я не позволю вам окончательно втоптать меня в грязь! Я еще поднимусь, еще сделаю из своей жизни что-нибудь путное. И может быть, найду сестер… может быть… Ну, а пока… — Хилари медленно направилась к двери; по щекам текли слезы. Она так многого ждала от этого свидания, а этот негодяй снова подвел ее. — Я не желаю с вами знаться, Артур Паттерсон. Я палец о палец не ударю, чтобы успокоить вашу совесть. Мы больше не «друзья», дорогой «крестный»! — Хилари остановилась и произнесла слова, которые преследовали его до конца его жизни: — Никогда не прощу вам того, что вы с нами сделали. Я до гробовой доски стану проклинать вас. Запомните это!
Она, точно призрак, исчезла за дверью, и у него не нашлось мужества последовать за ней. Он как будто прирос к креслу и долго сидел сгорбившись, точно глубокий старик, вспоминая Соланж и все, что с ней произошло. Хилари права, ему нет прощения. Он и сам никогда не простит себя. Его так же, как Хилари, мучил вопрос: что стало с двумя ее сестренками?
Ответа не было.
Хилари вышла из административного здания на Парк-авеню и направилась в публичную библиотеку, чтобы сделать то единственное, что было в ее силах. Открыла телефонный справочник, но не нашла в нем ни Джорджа, ни Маргарет Горхэмов. Правда, она обнаружила пятерых Горхэмов, но ни по одному телефону ей не смогли сообщить ничего о Маргарет либо Александре, даже не слыхали. Хилари перелистала справочник адвокатов — членов Калифорнийской ассоциации — новое разочарование. Она не нашла Дэвида Абрамса, а это могло значить только одно: он уехал из Калифорнии Бог знает куда. Хилари исчерпала все свои ресурсы. Все. Она не может охотиться за ними по всему свету. Все эти годы надеялась узнать адреса сестер от Артура Паттерсона, а он обманул ее ожидания. Александра с Меганой исчезли. Навсегда? Надежда, которая поддерживала ее всю жизнь, лопнула. Хилари медленно побрела в свою гостиницу. Она и не пыталась удержать слезы. Девочки все равно что умерли… Ей вспомнились розы на похоронах матери. Встреча с Артуром оживила в ее памяти тот страшный день, когда ее разлучили с сестрами: как она рухнула на колени и кричала им вслед: «Акси, я люблю тебя! Я люблю тебя, Мегана!» С тех пор она так и простояла на коленях — все эти годы. Одна. Одиночество навсегда стало ее уделом. Но она будет помнить их до конца жизни, своих сестер, своих младшеньких.
Часть III. Александра
Глава 10
Дом на улице Фош был окружен высокой, неприступной зубчатой стеной, укрывшей от взглядов досужих пешеходов все, что происходило по другую сторону. Здесь были на редкость ухоженный сад и массивный кирпичный особняк, возведенный в восемнадцатом веке — с резными дверями, медными ручками, ажурными ставнями, выкрашенными в темно-зеленый цвет, и гардинами из шелка и камчатного полотна на окнах.
Дом как будто нарочно отгородился от улицы, от толпы, от всяческой суеты. Здесь царили изысканность и утонченность. Обитателей особняка окружали шедевры старинных мастеров, изделия Фаберже и хрустальные подсвечники.
Этот дом принадлежал барону и баронессе Анри де Мориньи, представителям одного из древнейших аристократических родов Франции. В последнее время финансовое положение барона пошатнулось, однако четырнадцать лет назад все изменилось к лучшему благодаря его женитьбе на прекрасной дочери графа де Борн. Особняк на улице Фош явился свадебным подарком графа.
Желая порадовать мужа, Александра отреставрировала его фамильный замок в Дордони и охотничий домик в Солони. Потом они приобрели виллу в Сен-Жан-Кап-Феррате и стали каждое лето ездить туда отдыхать с детьми. Семья барона де Мориньи жила в роскоши и изяществе.
Александра де Мориньи не представляла себе другой жизни и стала для Анри идеальной спутницей жизни. Она вела дом, устраивала званые вечера, умело развлекала гостей, во всем слушалась мужа и прекрасно воспитывала двух дочерей, Аксель и Мари-Луизу. В тот день после обеда она сидела за письменным столом и, умиротворенная, думала о своих дочках. Скоро они придут из школы, возьмут собак и вместе с ней отправятся гулять в Буа. Удобный случай поговорить, узнать школьные новости: кому они сейчас симпатизируют, а кого «ненавидят», и кто сегодня озорничал. Потом, придя домой, девочки сделают уроки, примут ванну, поужинают, немного поиграют и лягут спать. Обычно Александра проводила с ними все свободное время — за исключением тех случаев, когда должна была ужинать с Анри. Девочкам исполнилось шесть и двенадцать лет. Они ни в чем не походили друг на друга — как ночь и день — и составляли смысл ее существования. Старшая, Мари-Луиза, была серьезной маленькой особой, характером в отца; зато Аксель — копия матери, какой та была в ее возрасте: немного застенчивой, ласковой и доверчивой. Александре доставляло удовольствие находиться рядом с ней, перебирать рыжие кудряшки и смотреть в огромные голубые глаза. При одной мысли об этом у нее начинало петь сердце.
Так она и не услышала шагов мужа по ковру. Анри тихо вошел в кабинет жены и засмотрелся на нее. Александра словно грезила наяву. Очнувшись, подняла глаза на высокого красавца.
Анри де Мориньи исполнилось пятьдесят девять лет. Он был крепкого телосложения, с резко очерченным лицом и проницательным взглядом. Муж Александры редко бывал весел, зато она могла на него положиться. Она испытывала к нему огромное уважение. А влюбилась в девятнадцатилетнем возрасте. Их помолвка длилась два года. Отец девушки желал убедиться, что она действует не под влиянием импульса. Все-таки Анри был на двадцать четыре года старше!