– Как что? Расселяться по хатам. Сколько вас приехало?
– Сто сорок шесть человек. Пятеро подъедут позже.
– Ничего себе! – почесал затылок бригадир Колька. – Мы столько и не ждали! Пал Егорыч говорил, что нам человек пятнадцать-двадцать вполне хватило бы… Куда же я такую ораву расселять буду?
– Нам, что ли, в город возвращаться? Вы понимаете, что говорите? Да ваш Пал Егорыч просто вредитель какой-то! – лицо Конюха побагровело, но в голосе уже чувствовались нотки явной неуверенности.
Некоторое время Колька напряжённо о чём-то размышлял, потом махнул рукой:
– Отпустить домой я вас не имею права – нас потом за это по головке не погладят… Пошли в правление. Я оттуда позвоню нашему бухгалтеру, будем думать, что с вами делать. Я-то кто – всего лишь бригадир, и мне надо в поле с людьми быть, а не базарить в правлении с шефами из города…
Он быстро разыскал ключ от замка под половицей и открыл дверь в помещение. Вместе с Яшкой и Конюхом они прошли через небольшой закуток с пустым столом и старой пишущей машинкой на нём в большую нечистую комнату с низкими потолками, где кроме стола с телефоном и большого сейфа в углу ничего больше не оказалось. Вероятно, это был кабинет директора совхоза. На стене пылились развешанные диаграммы и старые выцветшие плакаты, на которых уже ничего не просматривалось, а кроме того какие-то графики и приказы, неряшливо отпечатанные на пишущей машинке.
Колька принялся накручивать диск телефона и с кем-то разговаривать. Конюх по-хозяйски расположился на месте директора совхоза и стал разглядывать какую-то оставленную на столе бумагу. Яшка некоторое время постоял посреди комнаты, потом вернулся в сени, где заметил жестяное ведро с водой и ковшик для питья. Выпив холодной, но чистой и вкусной воды, принялся ждать.
До него доносились голоса Конюха и Кольки, но он почти не вслушивался в опять вспыхнувшую перебранку, притом Конюх уже откровенно пугал, что сейчас всех развернёт и уедет в город, где сразу пойдёт в райком, а то и в обком партии, и там поднимет скандал, доложит о всех безобразиях, творящихся в совхозе. Пускай директор после этого пеняет на себя. Колька оправдывался и повторял в сотый раз, что ничего не решает, и дождитесь, мол, завтрашнего дня, когда директор вернётся со свадьбы, тогда и порешает все вопросы. Что же касается расселения, то и без директора что-нибудь придумаем.
Наконец Конюх, злой как оса, выскочил в сени и, вытягивая на ходу сигарету из кармана, поманил за собой Яшку:
– Значит, слушай меня внимательно. Сейчас подъедет этот их бухгалтер, который расселит на центральной усадьбе человек двадцать-двадцать пять. Больше тут расселить не получится. Остальных повезут по соседним деревням. Правда, тамошние жители пока не предупреждены, что у них будут жить постояльцы, но бухгалтер обещал сам с ними поговорить. Уверяет, что проблем с расселением не возникнет, а если возникнет, то у него есть свой собственный способ на селян надавить… Мне же сейчас необходимо возвращаться в город, и я заберу с собой все автобусы. Нужно их вернуть в автохозяйство до темноты, чтобы лишние деньги не переплачивать. Люди же пускай пока посидят на воздухе и подождут. Ничего страшного – пока не холодно. Их чуть позже развезут по местам на грузовике, который сейчас подойдёт.
– Как людям ждать на воздухе? – заныл Яшка. – Посмотрите, дождь какой! Промокнут же и простудятся, а кто потом работать будет?
– Пускай в правлении соберутся, – жёстко обрубил парторг, – мне их что – за ручку водить?!
– А с питанием что делать?
– Бригадир сказал, что у них столовая есть, и бухгалтер распорядился, чтобы на всех обед наварили. Повариха, правда, домой ушла, но её вызвали. Так что часа через два всех покормят… Что у нас ещё?
Яшка неуверенно пожал плечами:
– Не знаю. Нужно сперва людей расселить и накормить, а там видно будет.
– Короче, решай вопросы, теперь уже ты тут начальник, а не я… Меня время поджимает. Ещё в райком надо доложить, что всё у нас прошло нормально.
– Как это нормально?! – удивился Яшка. – Мы же ничего не решили! Вы обещали бочку накатить на местных за то, что так халатно к своим обязанностям относятся…
Конюх высокомерно глянул на него и принялся разъяснять прописные истины, с которыми Яшка был пока не знаком:
– Ты ещё, братец, совсем молодой и неопытный! Не знаешь, что жаловаться на эту публику бесполезно. И не только бесполезно, но и опасно. Пожалуешься – тебе же аукнется.
Всё равно наши городские райкомовцы ничего сделать не смогут, потому что они для совхозного начальства не указ. У него есть собственный райком, который за своих горой стоит и никогда в обиду не даст. Они всегда выкрутятся, что, мол, это мы, городские, приехали сюда и начали качать права не по делу. Заявят, что мы потребовали такие условия для проживания, каких нет даже у местных жителей…
– Но это же неправда!
– Этого никто проверять не станет, и поверят только своим. То есть в любом случае мы в дураках окажемся. Понимаешь?.. Небось, заметил, что, когда я их припугнул, мол, пожалуюсь в вышестоящие инстанции, они нисколько не испугались, потому что знают, что это пустые хлопоты. Сила на их стороне, поэтому и делают всё, что хотят.
– Как же мне тогда поступать?
– Дождись, пока начальство появится, и старайся с ним не конфликтовать. Людей сегодня они так или иначе расселят, не оставят на ночь без крова. Обед тоже будет, как пообещали. А завтра с утра ты обязан быть на оперативке в правлении, там все вопросы и порешай. Пожёстче, но палку не перегибай. Договорились?
После отъезда Конюха и арендованных автобусов, из которых людей высадили под усилившийся дождь, Яшка совсем приуныл. Он-то думал, что приедет сюда, и здесь им будут рады, а выходило, что никому они не нужны. Но и отпускать их отсюда никто не собирается. А самое дурацкое, что нигде концов никаких не сыщешь. Впору волком завыть от бессилия.
Но долго унывать не получалось, потому что темнело довольно рано, и пора было приступать к своим непосредственным обязанностям руководителя.
Первым делом он потребовал от бригадира Кольки найти временное помещение для людей, чтобы они не мокли на улице. Для этого Колька слетал на своём УАЗике за заведующей клубом дородной тёткой с грубым мужским голосом, которая с большой неохотой открыла двери клуба и пропустила людей внутрь, непрерывно сообщая, что убьёт каждого, кто коснётся клубной мебели или не дай бог полезет в кинобудку. Всех, естественно, разместить в клубе не удалось, поэтому оставшиеся набились, как сельди в бочке, в правлении и принялись ждать, пока их начнут развозить по квартирам.
Тридцать человек удалось разместить по домам в Пеклино, притом каждого из хозяев пришлось уговаривать повторно и даже стращать, но тут Яшке здорово помог бригадир, иначе ни с кем из местных он не нашёл бы общего языка. Каждый из хозяев, помимо обещанных денег за постой, требовал ещё каких-то дополнительных льгот, и бригадиру не оставалось ничего иного, как пообещать их от имени отсутствующего директора. Базарный торг с криками и руганью, который то и дело начинался при этом, вскоре надоел Яшке пуще пареной репы, и он каждый раз отворачивался и ждал результата в стороне, не вслушиваясь в перебранку.
Перед самым обедом подъехал бортовой грузовик, на котором предстояло развозить людей по соседним деревням на постой, но решено было сперва накормить приехавших обедом, потому что ужина не предвиделось, а уж после обеда бригадир отправится вместе с людьми, чтобы продолжать дипломатические переговоры с хозяевами в остальных деревнях. Сражения с хозяевами наверняка предстояли нешуточные, но Колька бодрился.
– Ты, брат, оставайся тут, – сказал он Яшке, фамильярно похлопав по плечу, – устраивайся и проследи, что никто ваших не обижал. Если обидят, вечером скажешь мне, я разберусь. Они у меня все вот здесь! – и он потряс в воздухе грязным кулаком и погрозил улице. – Я им тогда, гадам, так закрою наряды, что они у меня по миру пойдут! Из лебеды похлёбку жрать будут!.. А вечером, когда всех расселим, подскочу к тебе, сядем повечеряем и поговорим о жизни… Идёт?
13. Бермудский треугольник
В Пеклино Яшка решил оставить самых ненадёжных и молодых участников «трудового десанта» – тридцать юных особ, выпускниц профтехучилища, поступивших на завод совсем недавно и определённых в учебный цех на стажировку. Ясное дело, что особого доверия к этой дикой дивизии не было, поэтому лучше было в отдалённые деревни отправить публику постарше и посолиднее, которых контролировать почти не надо. А за этими девицами – и его об этом предупреждали ещё на заводе – нужен глаз да глаз.
Как следует вымотавшись в тот день, Яшка наконец вернулся в свою штаб-квартиру – так он теперь называл дом, в котором поселился вместе с восемью юными созданиями. Встретили его восторженно. Девицы в своём молодом начальнике души не чаяли, и уж неизвестно, как некоторые из них собирались строить с ним будущие производственные отношения, но Яшка сразу дал себе старинный мудрый зарок: не воровать там, где живёшь, и не жить там, где воруешь.
Хозяйка, совсем ещё не старая женщина, на пару с мужем, слесарем из местных ремонтных мастерских, решили тоже не ударить лицом в грязь перед начальником такой большой группы шефов, тем более, всем уже было известно, что каждое утро он обязан являться на пятиминутку в правление, а там будет разговаривать на равных с грозным директором и… мало ли, на что способен этот чернявый молодой парень? Лучше с ним не ссориться, а жить по возможности мирно.
С ужином, по собственной инициативе приготовленном хозяйкой и оставленным для него, Яшка решил не торопиться, а дождаться вечернего появления бригадира Кольки. Тем более хозяин, услышав о нём, сразу заявил, хитро усмехаясь:
– Этот, если пообещал, непременно явится! Да ещё бутылку с собой прихватит – как же без неё общаться-то?! Ты, начальник, своих подопечных спать отправь, чтобы не мешали разговору, а мы втроём посидим, повечеряем, да и я не бедный – тоже бутылку со своей стороны выставлю…