Яшка исподлобья глянул на его широкую улыбающуюся физиономию и высвободился из объятий:
– Издеваешься, что ли? Какие крестьянки?! Я же с твоей подачи в этот «рай» попал!
– А с чьей ещё! Ты меня ещё благодарить будешь за протекцию! Отдохнёшь, окрепнешь, загоришь. С тебя поляна, а то… – он оглянулся на Мартьяныча, – с его казённого спирта у меня уже изжога!
– Тут тоже спирт есть, но местного производства, – невольно выдал Яшка, – в Бермудском же треугольнике живём.
– Так и я о том! Знаю я этот ваш спиртзавод, пробовал его продукцию, – ещё больше обрадовался Женя. – Куда зря друзей не отправляем. Говорю же, благодарить меня ещё будешь…
– Спасибочки тебе за всё, благодетель ты наш!
Выглядело так, будто Женя после его слов со всего размаха впечатался в каменную стену. Розовое его лицо моментально побагровело, губы затряслись, и он угрожающе спросил:
– Не понял… Значит, ты недоволен своим назначением? Между прочим, тебя поначалу не хотели брать на эту должность, а я поручился и дядьку попросил посодействовать…
Тут вовремя вмешался Мартьяныч и оттащил его в сторону:
– Ну, что ты на человека наезжаешь? Тяжело ему, пока не привык к работе с людьми. Погоди, освоится – будет всё щёлкать, как орешки.
– Э-эх! – махнул рукой Женя и отошёл от них к Конюху и Григорию Ивановичу.
Тем временем поклоны и признания в любви закончились, и председатель, сложив ладони рупором, крикнул людям, всё ещё толпящимся у автобуса:
– Товарищи, просьба занести свои вещи в правление, а самим проследовать в столовую на обед. Его специально к вашему приезду приготовили. Столовая недалеко, моя секретарша Люся вас проводит… Да-да, прямо сейчас. А через час собираемся у правления и подъедет машина, которая отвезёт вас на поле.
Из дверей сразу же, как чёртик из табакерки, выскочила напудренная и накрашенная Люська в новой мохеровой кофте с блёстками и с растопыренными пальцами, потому что на ногтях ещё не просох только что наложенный лак.
– А мы, товарищи, – повернулся директор к Конюху и Баркову, – сейчас проследуем вместе со мной. Отобедаем в моём кабинете и заодно обсудим некоторые насущные вопросы.
Не оглядываясь на Яшку с Мартьянычем, надутый, как клоп, Женя отправился следом за парторгом и директором. Люська повела людей в столовую, и спустя некоторое время Яшка и Мартьяныч остались одни у крыльца правления.
– Ну, ты ж погляди, какая сука! – неожиданно злобно выругался Мартьяныч и даже закашлялся от возмущения.
– Ты о ком? – спросил Яшка.
– Об этом борове Женьке! Какой он всё-таки козёл – отправился бухать с директором и Конюхом, а меня не позвал с собой! А ведь я не последний человек на заводе, могли бы и проявить какое-то уважение! – он сдёрнул с головы свой лётный шлем и смахнул со лба моментально выступившие крупные капли пота.
– Что ты от него хотел? – рассудительно проговорил Яшка. – Это наше партийное руководство, у него свои прибабахи, а ты, технарь, на их фоне не котируешься.
– Да и чёрт с ними! Мы без них не пропадём! А вот они без нас… – Мартьяныч выудил из внутреннего кармана куртки большую плоскую фляжку с «озверином». – Пошли, куда-нибудь присядем. Только чем бы закусить?
Домой к Яшке, где их ждал накрытый стол и две бутылки «Старки», идти он отказался, зато в сельмаге они купили банку рыбных консервов, пачку печенья и буханку хлеба, а луковицу и пару яблок продавщица подарила им от доброты душевной. Уходить далеко от правления они не захотели, но Яшка постучал в дверь ближайшего к сельмагу дома, и сердобольная хозяйка разрешила им посидеть на лавке под навесом. Проходить внутрь друзья не стали, и хозяйка вынесла им пустые стаканы и плошку с солёными огурцами и помидорами:
– Чем богаты, ребятки, тем и рады! Выпивайте на здоровье!
– У нас стол получился не хуже, чем у них! – Мартьяныч с ненавистью мотнул головой в сторону правления. – Я этому толстому cвину всё припомню! Он ко мне теперь в лабораторию придёт и попросит, мол, Васильевич, опохмели после вчерашнего, налей рюмаху. Хрен он у меня получит, а не спирт!
Но долго злиться он не мог, а когда они выпили по первой и закусили, совсем оттаял:
– Ну, как тут у тебя? Никто не обижает? Рассказывай.
– А что рассказывать? Тебя сильно интересует, сколько гектаров убрали и сколько тонн картошки в бурты закатали?
– Нет, конечно. Всё равно в отчётах напишут столько, сколько потребуется. Ещё пара недель, и заморозки начнутся, тогда картошка, которую не успели выкопать, в земле помёрзнет. Сколько сумеют выколотить из-под снега, столько и отвезут на спиртзавод. Ясное дело, гниль ни на что не годится, кроме как на перегонку. И чем больше будет гнили, тем больше родина получит спирта!
– Откуда ты всё это знаешь?
– Думаешь, я на сельхозработы не ездил? Пока начальником не стал, каждую осень, как и ты, в грязи и дерьме куковал до белых мух.
– Тебя же, я слышал, сразу начальником лаборатории на заводе назначили…
– И про это тебе боров наболтал… А ездил я в таком же качестве, как и ты сейчас, руководителем группы. Всякое бывало – и с местными конфликтовал, и со своими цапался…
– Я и не знал, – удивился Яшка – а то бы перед отъездом советов у тебя попросил.
– Какие тут советы? Ты за пару дней сам во всём разобрался…
Они выпили по второй, и Мартьяныч, закурив, спросил:
– Ну, люди тут как?
– Как везде, не лучше и не хуже. Сам не знаешь, что ли?
– Знаю. Тем не менее всё-таки дам тебе кое-какие наводки, чтобы ты впросак не попал. Эти местные ребята только с виду такие простачки и добрячки. На самом деле они по хитрости любому городскому фору дадут. Возможности отхватить кусок от твоего каравая никто из них никогда не упустит, так и знай. Будут тебе наливать, по плечу хлопать, в уважении и вечной любви признаваться – не верь ни единому слову. У них в голове калькулятор без перерыва все твои проколы и грешки суммирует, чтобы при случае выложить кому надо. Ничего у них бесплатного не бывает – ни выпивки, ни поцелуйчиков.
– Да я уже понял…
– Ничего ты не понял! – отчего-то разозлился Мартьяныч. – Вот скажи, например, каждый день твоим работникам закрывают наряды, так ты их проверяешь?
– Ну, проверяю иногда, когда встречаю бригадира Кольку.
– У каждой из твоих групп есть старший? Они свой учёт ведут?
– Старшие есть. Ну, наверное, ведут. Но я от них требую, чтобы отвечали только за дисциплину и выход на работу.
– А ты не стесняйся и заставь, чтобы записывали цифры из нарядов, которые твой Колька закрывает!
– Зачем?
– Вот тебе и первая закорюка! – почти злорадствовал Мартьяныч. – Бригадир записывает одно и даже продемонстрирует твоему старшему верные цифры, а что будет дальше с этими нарядами, ты знаешь?
– Он их сдаст в бухгалтерию, и там всё потом подсчитают, наверное…
– Наверное! – передразнил Мартьяныч. – Общую сумму к оплате они поставят такую, какую захотят. Вернее, такую, какую директор прикажет поставить. А все эти наряды – бумажки, которые даже никуда не подошьют. Ты меня понял?
– Понял… – губы у Яшки задрожали. – Что же теперь делать? Мы тут уже почти полсрока отбарабанили.
– Остаётся одно. Перед окончательным расчётом топай в бухгалтерию со своим калькулятором и требуй, чтобы перед тобой выложили все без исключения наряды. Именно те, что подписывали на поле. Будут упираться – настаивай и скандаль. Никуда не денутся, выложат, а ты сядь в уголке и всё, не торопясь, подсчитай, а потом выдай им итоговую бумагу… Они, конечно, найдут иной способ, на чём тебя надурить, но всё равно сумма будет уже не та, что тебе собирались подсунуть вначале… А лучше всего, закорешись с главным бухгалтером, выпей с ним разок-другой – самый верный способ. Тогда он покладистей будет, – Сашка разлил остатки спирта из фляжки и с жалостью потряс ею в воздухе. – Эх, маловато я прихватил для такой беседы… Давай допьём, и у меня ещё есть, что тебе сказать.
Вкуса последнего стакана Яшка даже не почувствовал, настолько был обескуражен словами друга. А в том, что Мартьяныч – настоящий друг, который не даст его в обиду и посоветует, как поступить, он уже не сомневался. Такой разговор может происходить только между настоящими друзьями. Барков его вряд ли завёл бы, даже если бы и знал все секреты местной бухгалтерии.
– Так вот. У тебя, наверное, есть ещё работники, которые работают не только на поле?
– Пятеро трудятся на току и ещё трое в ремонтных мастерских.
– Там тоже внимательно проверь количество дней и часов работы. Попроси людей самих записывать, сколько отработали, а потом сверь с тем, что тебе в нос сунут.
– Понял. А по питанию что скажешь?
– Тут самая большая закавыка. Что касается питания, то с ним, честное слово, чёрт ногу сломает! И ты вряд ли разберёшься до конца в количестве отпущенных продуктов и их ценах. Но под контролем всё равно постарайся держать. Килограмм плюс, килограмм минус – это ещё куда ни шло, но и тут надо изображать из себя понимающего. Если местные это будут видеть, то и надуют не так сильно…
– Вот оно как, оказывается… – Яшка поставил стакан на скамейку и печально опустил руки. – А ты, когда был старшим, докладывал после возвращения обо всех этих безобразиях заводскому начальству? Или в том же райкоме партии?
– Думаешь, кому-то это интересно слушать? Попробуй я заикнись о каких-то нарушениях, мне первому по шапке и дали бы. Нужно было всё на месте решать, а не заниматься теперь склоками и сор из избы выносить. Не нужно быть таким крохобором. Отработала группа без происшествий, отчитались перед райкомом, и всё – забудь этот совхоз как страшный сон… Но пока ты здесь, вот тебе мой совет: стой с местной публикой на своём, выбивай из них всё, что удастся по максимуму, но до скандала дело не доводи. В какой-то момент отступи и… забей на всё. Тогда останешься хорошим и для здешних, и для наших. А иного варианта существования никто пока не придумал. Ни ты, ни я перебороть эту дурацкую систему не сможем…