– Нашёлся. Несложное вычисление: если лепить халтуру, то и расставаться с ней будет не жалко. А деньги – они не пахнут. Да и уровень подобного рода живописи за рубежом, как мне рассказывали, гораздо ниже нашего. Так что совесть моя чиста, никто из покупателей на меня не в обиде. Наоборот, повторяю, ещё благодарят.
– Тебе действительно не в чем себя упрекнуть? – Яшке почему-то хотелось уколоть друга побольнее.
– Не в чем. Кому была бы польза, если бы я чистеньким и благородненьким замкнулся в своей ракушке и штамповал шедевры, которых никто никогда не увидит? Прости, но все мы хотим кушать и у каждого есть дети, которые тоже хотят кушать. Художников-идеалистов в нашем материалистическом мире не осталось, обстоятельства рано или поздно их ломают… – он заметил Яшкину ухмылку и принялся сбивчиво лопотать: – Чем, скажи на милость, я хуже иных лауреатов? Те гонят халтуру квадратными метрами, но обманывают уже не отдельных людей, а всю страну, получая за это государственные премии, и никто их не осуждает!.. Чего не отвечаешь?
Яшка внимательно разглядывал его и никак не мог понять, разыгрывает он его или нет. Лучше бы разыгрывал… Прежний ли это Вовка, которого он знал, искренне любил и тайком подражал ему? Нет, перед ним сидел сейчас совершенно чужой, незнакомый человек. Ох, не нужно было им встречаться сегодня…
– Вот такие дела, – Вовка съёжился и говорил уже сухо и отрывисто, словно перекатывал во рту камешки. – А живописи с тех пор больше не стало. Поначалу много сил отнимал театр, потом – лихорадочные гонки, чтобы успеть закончить очередную картинку к отъезду заказчика. Свободного времени почти не оставалось, а когда появлялось, уже не мог сосредоточиться, чтобы написать что-то для души. Теперь и пробовать стал реже, всё равно без толку…
Он глядел на свои пейзажи, расставленные у стены и разложенные по полу, и наверняка их не видел. Ни досады, ни разочарования в его взгляде не было – только безразличие и усталость. Яшке даже стало его жалко: заблудился человек и не знает, как поступать дальше. Может, он надеялся услышать от друга что-то ободряющее? А может, и приглашал его совсем не для того, чтобы предложить картины?..
За окном стемнело, и Яшка стал собираться. Вовка его не удерживал. Присев у табуретки в своей любимой позе на корточках, он по-прежнему глядел на холсты и до самого Яшкиного ухода не проронил ни слова. Лишь когда тот вышел на улицу и, поёживаясь от вечернего морозца, пошёл по тротуару, над головой хлопнула узкая незакрывающаяся форточка с оторванным шпингалетом, и Вовкин голос, какой-то жалкий и неуверенный, прошелестел вдогонку:
– Так ты не забудь о просьбе, ладно? Комиссионные неплохие… И не поминай меня лихом – у каждого своя судьба. И свой бизнес…
12. Воздушное создание
Извечный гамлетовский вопрос «быть или не быть?», в еврейской интерпретации звучавший как «ехать или не ехать?», так или иначе вставал перед каждым ощущающим себя причастным к гонимому иудейскому племени. По поводу гонимого племени, правда, нередко возникал слегка ехидный вопрос: так уж ли оно гонимо на самом деле? – но дискомфорт всё равно существовал. Со временем вопрос стал более конкретным и прямолинейным – «ехать сейчас или завтра?»
Нынешняя Яшкина жизнь в принципе его устраивала. Жил он с родителями, стараниями которых в доме у них всё было. Отец, пока что работал и получал неплохую зарплату, мама день и ночь старалась, чтобы дома было тепло и уютно. А тут ещё родители неожиданно заявили, что появилась у них на примете симпатичная девушка, которая наверняка составит Яшке хорошую партию…
Ох уж эти еврейские свахи, которые от тебя не отстанут до тех пор, пока не добьются своего! Ну или для начала хотя бы простого обещания встретиться с перспективной невестой… Правда, в роли свах теперь выступали Яшкины родители, и даже папа, совершенно светский человек, всегда посмеивавшийся над замшелыми дедовскими традициями, уже откровенно намекал, что упускать такой шанс глупо.
– Давай, сын, познакомимся с семьёй этой девочки, – говорил он, – а там видно будет. Никто тебя не неволит и насильно женить не собирается. Просто познакомимся, а?
Яшка уже не помнил точно, но на какой-то из очередных пролетарских праздников их пригласили в гости дальние материнские родственники, и там среди гостей должна будет присутствовать семья претендентки на Яшкину свободу.
Будь что будет, решил он, и согласился. Приду в гости, немного посижу за столом, выпью со всеми за компанию рюмку-другую, а потом заявлю, что у меня какие-нибудь неотложные дела во дворце, – например, концерт, – и благополучно слиняю. Все эти сватовские штучки пускай проводят без меня. Я ещё не настолько пропащий, чтобы сам не смог познакомиться с девушкой, которая западёт мне в сердце…
Но, как видно, «замшелые дедовские традиции» оказывались иногда сильнее нас и наших представлений о знакомстве со своей будущей половиной. Семейные союзы всё-таки создаются в каких-то высших сферах, недоступных нам, а мы – мы лишь беспрекословно выполняем принятые ими решения…
За накрытым столом, уставленным излюбленными форшмаками, фаршированной рыбой и вкуснейшим кисло-сладким мясом под ледяную интернациональную водочку, сидела довольно большая компания. Празднество проходило в небольшом частном доме, скорее, избушке на курьих ножках, в котором жил кто-то из родственников перспективной невесты.
Кое-кого из гостей Яшка, конечно, знал, но были и совершенно незнакомые люди, которые при виде его сразу замолкли и стали рассматривать намечающегося жениха с пристальным вниманием. Это было не очень приятно, но Яшка решил, что скромничать или стесняться тут не стоит, поэтому деловито уселся на свободное место рядом с родителями и обвёл взором гостей. Никаких юных девушек и даже молоденьких дам среди них не оказалось, поэтому он сразу успокоился. Видно, невеста сегодня не пришла, и это не только его не опечалило, а даже несколько ободрило. Значит, всё откладывается. Следующий раз он больше не позволит так легко притащить себя на подобное мероприятие.
Напротив за столом сидел весёлый мужичок со смешной косинкой в глазах. Рядом с ним восседала, вероятно, супруга, постоянно дёргавшая его за рукав и пристально следившая за наполняемыми рюмками.
– С праздничком пролетарским, что ли? – поинтересовался громко Яшка, наполняя рюмки себе и ему и не обращая внимания на укоризненный взгляд женщины. – Как принято говорить – лехаим!
– Лехаим! – согласился с ним мужичок и поднял рюмку. – Что-то опаздывает наша Ирка, вечно у неё какие-то неотложные дела!
– Какая Ирка? – поинтересовался Яшка, уже предчувствуя ответ.
– Сестра моя младшая, – охотно ответил мужичок, – тебя с ней знакомить собираются…
– А ты, значит, её брат?
– Да, Семёном меня зовут, – мужичок протянул руку через стол. – Будем знакомы!
Руку ему Яшка пожал без особого удовольствия. Не дожидаясь остальных, они выпили, потом наполнили по второй. А гости тем временем, не обращая на них внимание, словно и в самом деле собрались здесь праздновать очередную годовщину победившего пролетариата, заговорили о каких-то бытовых вещах: ценах на продукты, здоровье угасающего от съезда к съезду Леонида Ильича. А потом разговор плавно перешёл на общих знакомых, отбывших на родину предков, но так и не доехавших, потому что свернули по дороге в сытую Германию.
И тут произошло что-то невероятное, чего никто, наверное, кроме Яшки, не запомнил. Для него же это оказалось поистине чудом. В комнату впорхнуло небесное создание с развевающейся гривой воздушных чёрных волос, очень похожее на птичку, случайно залетевшую из каких-то райских садов сюда, в эту тесную комнатку с кучей людей… Даже рассмотреть эту девчушку поначалу не получилось – настолько Яшка был ошарашен и удивлён.
А Семён уже подхватил новую рюмку:
– Вот и пришла наконец! Я ей всё выскажу, чтобы впредь не опаздывала! Но пока вас не начали знакомить, погнали, хлопнем ещё по рюмке, а то водка стынет! И жена не видит…
Яшка послушно выпил с ним и стал искоса следить за воздушным созданием. А девчушка смело расположилась рядом с полной женщиной, своей матерью, и весело огляделась по сторонам. Она даже скользнула безразличным взглядом по нему, и это вовсе не было похоже на взгляд, каковым будущая невеста-скромница должна была бы наградить своего избранника. Хотя каким избранником был для неё сейчас Яшка, если она видела его впервые в жизни?
– Пошли в сени покурим? – предложил Семён. – А то тут долго ещё болтовню слушать придётся. Мы же спокойно выкурим по цигарке и потом снова присядем…
Они отправились в полутёмные сени, и Яшка вытащил из кармана пачку «Стюардессы».
– Нет, я свои пролетарские, – Семён достал «Приму» и прикурил. – А я тебя уже раньше видел.
– Где?
– На заводе полупроводниковых приборов. Я там в монтажном цеху работаю на сборке. Ты всё время к Мартьянычу в лабораторию мимо нас ходил. Знамо дело для чего… – он хитро усмехнулся. – Мы, простые работяги, туда не допускались. Это с тобой Мартьяныч в корешах ходил, потому что ты инженер, а с нами он всегда зверь-зверем.
Из душной комнаты к ним вышел ещё один мужичок – невысокий крепыш с умными, глубоко посаженными угольными глазками.
– Вот, познакомься, мой родной брат, – представил Семён, – ну и, конечно, брат Ирки. Марком зовут.
Марк молча вытащил такую же, как у Яшки, «Стюардессу» и закурил.
– Яков – наш человек! – радостно доложил брату Семён. – Авторитетно заявляю! Проверен на спиртоустойчивость!
– Тогда чего мы ждём? – сразу расплылся в довольной улыбке Марк. – Давай, доставай…
Семён сунул руку в какую-то бочку с набитыми в неё тряпками и ветошью и извлёк со дна непочатую бутылку водки.
– Там, – Марк махнул рукой в сторону комнаты с гостями, – нас не поймут, а здесь… Доставай стаканы!
Но стаканов не нашлось, зато в руках Семёна появилась эмалированная белая кружка с отбитыми краями.
– Пойдёт! – Марк деловито вытряхнул из неё какие-то соринки, откупорил бутылку, налил водки в кружку и протянул Яшке. – Ну, со знак