– Мы вас отблагодарить хотим, – Сашка протянул сетку, которую прятал за спиной. – Вот, возьмите…
– Что это?! – удивился Яшка. – Мне ничего не надо, и ничего от вас я не возьму!
– Нет, вы посмотрите…
Яшка вытащил из сетки большой пакет, в котором оказалась трёхлитровая банка с самогоном.
– Как вам не стыдно это мне предлагать? – искренне возмутился он. – Кто вас только надоумил такие подарки делать?
– Моя мамка, – простодушно заявил Антон, – она – человек простой, всю жизнь на заводе проработала. Ну и самогонку иногда для себя и для продажи выгоняет. А иначе как продержаться? Нас трое у неё, а батя от нас ушёл, когда мы совсем маленькими были… Но вы не беспокойтесь, эта самогонка хорошая! Такую мы только для своих делаем, не на продажу…
– Я не возьму! – упрямо заявил Яшка. – И маме своей скажи, чтобы больше таких подарков никому не делала!
Ребята переглянулись, и Антон кивнул Сашке, а тот бережно поставил свёрток с банкой у дверей кабинета, и ребята быстро понеслись по коридору.
– Стойте! – крикнул им вдогонку Яшка, но от них уже и след простыл.
Немного постояв в пустом коридоре, Яшка поднял свёрток и отнёс к себе в подсобку. Может быть, и хорошо, что ребята не забрали его с собой. Как они пронесли его на территорию училища, оставалось загадкой, но если самогон попадёт к учащимся, то будет скандал. Что делать с ним сейчас, Яшка не представлял. Отдам кому-нибудь из мастеров, решил он, уж они-то люди взрослые и разберутся, куда его деть. Тому же самому Михаилу – этот, чувствуется, пойло ни за что в жизни не выльет в унитаз…
Тем временем в актовом зале со сдвинутыми к стене стульями празднество уже разворачивалось в полную силу. После кратких речей директора и завуча, в которых они поздравили выпускников с успешным окончанием учёбы и пожелали органично влиться в сплочённые ряды пролетариата, а перед тем отдать воинский долг Родине, заиграл концертную программу Яшкин ансамбль, а после краткого концерта начались развесёлые танцы. Девчонок в училище не было, потому что все специальности, которым здесь обучались, были исключительно мужскими, но сегодня пригласили из соседнего строительного училища тамошних учениц, поэтому было шумно, весело и немного необычно. В разных углах зала и по коридору вплоть до выхода из здания были заблаговременно расставлены мастера и преподаватели, поэтому всё шло пока чинно и прилично.
– Можешь не беспокоиться, – сквозь шум и громкие звуки гитар прокричал на ухо Яшке Михаил, – к концу вечера ребятишки так или иначе напьются и начнут безобразничать. И никто из наших за этим не уследит. Так что все директорские потуги – пустая трата времени… Главное, чтобы никого из девчонок не изнасиловали под шумок, а такое вполне может случиться. Тогда это действительно будет скандал.
– У меня для тебя подарок в подсобке стоит, – ответил Яшка.
– Даже догадываюсь, что, – загоготал Михаил. – Кто-то из пацанов бутылочку самогона презентовал, да? А ещё парочку попросил приберечь для него на час-другой, да? Ты же для них теперь лучший друг и защитник, и они тебе доверяют и знают, что не заложишь начальству.
– Ну, не совсем так, – засмеялся Яшка, – но кое-что ты угадал.
– Тогда что мы здесь стоим, время теряем? Погнали в подсобку! – Михаил подхватил под руку своего классного руководителя и потащил к выходу. – А то мы от этого шума оглохнем!
В подсобке он деловито осмотрел банку с самогоном и даже присвистнул:
– Ого, как тебя пацаны уважают! Мне тоже дарили такие подарки, но никогда больше одной поллитровки не было… Жаль, что закуски у тебя нет.
– А ты прямо здесь пить собрался?! – удивился Яшка.
– А почему бы нет? Поскреби по сусекам, вдруг какой-нибудь завалящий коржик найдёшь!
У Яшки и в самом деле была пачка печенья и кулёк с конфетами, с которыми он пил чай на переменах, если не хотел идти в учительскую.
– Вот и классно! – Михаил по-хозяйски сдёрнул пластиковую крышку с банки и понюхал:
– Слушай, а напиток – что надо! Доставай стаканы, выпьем за наших выпускников! Давай-давай, никакие отказы не принимаются!
Себе он налил полный стакан, а Яшке по его требованию треть. Откуда-то издалека, из зала, доносилась музыка, но в подсобке было тихо, и собутыльники присели за стол и перевели дыхание.
– Слушай, давно хотел тебя спросить, а может, уже и спрашивал, – прожёвывая печенье, проговорил Михаил, – ты собираешься уезжать в Израиль?
– Тебе-то это зачем знать? Если решусь когда-нибудь, то соберусь и уеду, а пока у меня планов никаких.
– Неужели тебя устраивает такая работа?
– Какая?
– Убогим преподавателем математики, которому местные ребятишки всё время плешь проедают. Я же знаю, что ты каждый день идёшь на уроки как в бой…
– Откуда ты знаешь?
– По твоему лицу не видно, что ли? А наши дамы-преподавательницы – ты только погляди на них! Молодые, красивые, и им бы жить и радоваться жизни, а уже какие-то вялые, поблёкшие и, извини меня, на нормальных баб не похожи… К началу учебного года приходят отдохнувшими, цветущими, любо-дорого посмотреть, и сейчас, к концу – что от них остаётся? Да не только им, а и мужикам тут работать нелегко.
– К чему ты это всё рассказываешь? Думаешь, сам не вижу?
– Конечно, видишь, – Мишка вздохнул и наполнил себе новый стакан. – Вот я и думаю: что ты здесь забыл? Если бы у меня была такая возможность, как у тебя, бросить это болото и улететь в Израиль, разве упустил бы её?.. Я с тобой согласен, что никто не может заранее знать, что его ждёт на новом месте, но попытаться-то ведь можно? Сам себе потом не простишь, если окажешься слюнтяем и останешься гнить в этом болоте. Подвернувшийся шанс нужно использовать на все сто… Не повезёт в Израиле – вернуться в свою подсобку всегда сумеешь.
– Ты меня гонишь, что ли? – невесело усмехнулся Яшка и чокнулся с ним стаканами.
Михаил медленно выпил и проговорил:
– Никого никуда не гоню, просто рассуждаю вслух. Я-то кое-что в жизни повидал, и даже твой хвалёный Израиль с другой стороны границы видел, так что… А хочешь, я даже нарисую, что у тебя в голове сейчас творится? Какие мыслишки одна за другую цепляются?
– Ну-ка, ну-ка – заинтересовался Яшка. – Попробуй…
Мишка приосанился, отодвинул в сторону пустой стакан и закурил:
– А видится мне такая картина. Ты мужик неглупый, и ничего тебе растолковывать лишний раз не надо. Прекрасно понимаешь, что задерживаться здесь, это всё равно что махнуть на себя рукой и превратиться в полного слизняка, отсиживающего уроки и прячущегося в собственной убогой берлоге. Какие-то твои иные интересы – музыка, Дворец культуры, пластинки, которые коллекционируешь, – всё это рано или поздно надоест, станет поперёк горла, и ты примешься разыскивать для себя новое занятие, которое было бы интересным, полезным и более долговечным. Но здесь в училище этого не получится. Ты будешь продолжать обманывать себя, пока это окончательно не надоест. Да только ни сил, ни желаний уже не останется… Такой расклад тебя устраивает? Только честно скажи, ты хоть раз задумывался об этом?
Некоторое время Яшка сидел молча, а потом кивнул головой:
– Жёстко припечатал, ничего не скажешь. Но… в целом ты в чём-то прав. Задумывался я об этом, врать не стану, только сроков никаких не ставил.
– Правильно, что не ставил, – кивнул Михаил, – тут наперёд не загадаешь. По-всякому может ситуация повернуться. Главное, не продешевить и не упускать из внимания запасной вариант с отъездом на историческую родину, ведь так?.. Но я не об этом сейчас. Скажу тебе одну вещь, только не обижайся, ладно? И аналогию просечёшь, если копнёшь поглубже… Ты ошибочно считаешь, что сумел всем нос утереть, когда заступился за пацанов, хотя кроме тебя их никто защищать на педсовете не собирался. Было такое? Было. И при этом решил, небось, что победил не только свои страхи, но заодно и всех этих чёрствых людишек, решавших их судьбу…
– Никого я не собирался побеждать! – обиделся Яшка. – Просто видел, что намечается что-то нехорошее. Спасать ребят надо было, а не думать, кто победит. Только это и было в голове.
– И ты всерьёз думаешь, что их спас?
– Между прочим, ты сейчас пьёшь самогонку, которую они принесли мне в качестве благодарности за спасение.
Михаил оценил взглядом банку и перевёл взгляд на Яшку:
– Так вот, ты их не спас, ты просто отсрочил неминуемое… Они же совершенно не поняли, что были и в самом деле виноваты. Нет, не перед этим избитым директорским сынком и его друзьями-лоботрясами, которым и я лично навешал бы тумаков в тёмном углу. Сашка и Антон были виноваты перед коллективом, в котором воспитывались, и который – прав он или не прав – их заочно уже осудил! Они должны были понести наказание уже хотя бы за это… А ты их прикрыл!
– Хочешь сказать, что нужно было подчиниться стае?!
– Вот ты как уже коллектив называешь… Хотя, наверное, ты прав: коллектив мало отличается от стаи… И теперь эти твои ребятишки пойдут дальше по жизни, не сомневаясь, что везде и всегда отыщется такой добрячок, как ты, который прикроет их. А у них впереди ещё длинная жизнь, в которой обломов и проколов будет предостаточно. Ребята, может быть, и поостереглись бы будущих конфликтов, но ты вселил в них ложную уверенность в своих силах, и она рано или поздно их погубит. Так что ты, по сути дела, только отсрочил неминуемую беду, которая когда-то с ними приключится, а они, по твоей вине, не сумеют ей противостоять.
– Уверен, что беда непременно случится?
– Увы, я не первый год в училище с этой публикой работаю и знаю всю их подноготную. Так что иллюзий по отношению к ним не питаю. Кстати, не питаю иллюзий и по отношению к нашим коллегам-педагогам.
– А эти-то чем перед тобой провинились?!
– Неужели не догадываешься? Многие из тех, кто нашёптывал тебе на ухо, мол, ты отличный парень, если не оставил в беде бедных мальчишек, тебя тоже в душе ненавидят, так и знай!
– Ненавидят?! За что?
Мишка выпил залпом ещё стакан и вдруг выдал, брызгая слюной и багровея: