Деньги, деньги… О них вопрос пока остро не стоит, потому что тебе государство перечисляет некоторые суммы на благоустройство. Ты прекрасно понимаешь, что рано или поздно халява закончится, но ведь это же произойдёт не сейчас, а потом. Всё – потом…
Наиболее прозорливые из репатриантов сразу начинают беспокоиться о заработке, но как это, чёрт возьми, тоскливо и тяжело! Впрочем, руки – вот они, готовы на всё, что предложат, а шея – пока не обременена никакими хомутами… Всё, братец, впереди! Готовь шею…
А вот без чего никак нельзя обойтись – это без чувства юмора. Деньги – дело наживное, а юмор – если его нет, то никто им с тобой не поделится, так и знай. Если воспринимать всё происходящее на полном серьёзе, так ведь и с ума сойти, наверное, можно. Немного легче переживать коллизии, если у тебя толстая непробиваемая шкура… А у кого из нас она, скажите, непробиваемая?
Тем не менее даже в самой неприятной и безвыходной ситуации не стоит раскисать и падать духом. Если уж всесильный и грозный еврейский бог не приходит на помощь, когда тебе необходимо, то хотя бы держись обеими руками за юмор, как за спасательный круг в безбрежном житейском море. Или как за последнюю соломинку.
С этой мантрой Яшка ехал сюда и впоследствии не раз убеждался, как она помогает…
Война с ивритом началась у него буквально на второй день после приезда в Израиль. Надо признаться, Яшка не был наивным простачком и не сомневался в том, что иврит окажет ему достойное сопротивление, тем не менее трудно было предположить, что в Яшке он разглядит соперника, в борьбе с которым все средства хороши, вплоть до подленьких мелких, бытовых.
Беспечно рассудив, что минимума ивритских слов, полученных из учебника и от старика Гринберга, плюс некоторых познаний в еврейской жизни, полученных от раввина Ицика, на первых порах ему вполне хватит для успешного обустройства на новом месте, он всё-таки не преминул вызубрить дополнительный десяток самых полезных и обиходных фраз из сохнутовского справочника, которыми каждый уважающий себя перспективный репатриант начинает щеголять задолго до окончательного решения пересечь порог ОВИРа.
Сразу по приезду в Израиль он был приятно удивлён большим количеством русскоговорящей публики. Это были и работники аэропорта, оформлявшие документы, и квартирный посредник, который помог снять довольно сносную квартиру, и даже соседи по лестничной площадке – большое бухарское семейство, не забывшее за пятнадцать лет пребывания в Израиле великий и могучий русский язык, вдобавок обогатившее его целым букетом незнакомых словечек и странными, режущими слух местными интонациями. Что ж, кое-чему подучимся и у них…
Идиллия или, если хотите, затишье перед боем продолжались недолго. Утомлённые переездом, кучей мелких и крупных дорожных проблем, а также обилием новых впечатлений Яшка с Ирой и сынишкой завалились спать и спали бы мёртвым сном, наверное, не меньше суток, если бы за окном сразу после наступления темноты не раздались громкие крики на незнакомом языке. Мужской и женский голос принялись темпераментно и беззлобно переругиваться, потом к ним присоединились писклявые детские голоса, и через некоторое время этих голосов стало уже не сосчитать. Ещё спустя какое-то время в этот разноголосый хор вдруг врезался со всей мощью оглушительно ухающий рэп.
Яшка с Ирой уже не спали, лишь молча лежали в темноте и тоскливо вслушивались в грохот.
– И не думай идти с ними разбираться! – на всякий случай предупредила Ира. – А то я тебя знаю – в бочку полезешь! Мы ни порядков здешних не знаем, ни законов…
– Да пошли они! – сплюнул в темноте Яшка. – Больно нужно мне ругаться с кем-то с самого первого дня. Пускай этим занимаются соседи – разве им этот шум не мешает?
Но соседи, в отличие от них, никак не реагировали на происходящее. Сквозь тонкую стенку было слышно, как зверски храпит глава бухарского семейства, и в такт ему не менее басовито вторят трое его наследников разного возраста. При таком дружном храпе, невольно подумал Яшка, какие-то жалкие магнитофонные завывания – тьфу, плюнуть и растереть!
Покрутившись на постели ещё некоторое время, он, не обращая внимания на уговоры жены, встал, надел тапки и отправился на военный совет к соседям.
В подъезде было темно. Можно было, конечно, включить и свет, нажав на кнопку в стене, но Яшка этого ещё не знал. На ощупь добравшись до соседней двери, он постучал. Прождав минуту, постучал ещё раз. За дверью было тихо, лишь откуда-то из глубины квартиры, ни на йоту не изменившись, продолжали доноситься мощные раскаты храпа.
По натуре Яшка не скандалист, но такого откровенного пренебрежения к собственной персоне вынести не смог. Что было сил он забарабанил в дверь и барабанил до тех пор, пока ни щёлкнул замок и дверь осторожно ни приоткрылась.
В брызнувшем из-за двери свете он с удивлением разглядел обнажённую чернокожую даму, кутающуюся в простыню. Дама вопросительно уставилась на него и вдруг что-то быстро залопотала тоненьким птичьим голоском.
– Хозяина зови! – бушевал Яшка. – А то вон как расхрапелся – весь дом ходуном ходит, а он ничего не слышит! Пускай заканчивает с храпом, а заодно выйдет на улицу и успокоит шпану с их магнитофоном. Знал бы я иврит, без него бы справился! Я бы им показал!
Дама недоумённо развела руками, и простыня тотчас соскользнула на пол. Яшка в испуге зажмурился, а когда открыл глаза, простыня была уже на прежнем месте. В потоке слов, извергаемых разгневанной женщиной, можно было различить лишь часто повторяемое слово «русит», из чего Яшка сделал вывод, что русским языком она не владеет и готова общаться с ним только на иврите.
– Бокер тов! – единственное, что удалось вспомнить ему из своего ивритского репертуара. – Доброе утро!
На помощь даме из глубины квартиры появился такой же, как она, чернокожий мужчина и с ним двое симпатичных заспанных негритят.
Именно их появление почему-то повергло Яшку в священный трепет.
– А где эти… бухарцы? – он даже попытался отодвинуть хозяев плечом и заглянуть внутрь квартиры, но мужчина решительно вытолкнул его наружу и, перед тем как захлопнуть дверь, ткнул пальцем в кнопку на стене.
Вспыхнул свет, и Яшка осмотрелся. Загадка нахождения в соседней квартире чернокожей семьи разрешилась довольно просто: оказывается, в темноте он просто перепутал двери. Не отпуская пальца от заветной кнопки, он постучал к бухарцам и через некоторое время услышал шарканье тапок за дверью.
– Кто там? – раздался недовольный голос хозяина.
Тут уже пришёл черёд удивляться Яшке: хозяин квартиры разговаривал с ним через дверь, а храп по-прежнему не прекращался!
– Бокер тов! – повторил он по инерции и на всякий случай отодвинулся от двери подальше.
– Ну ты, брат, даёшь! – хозяин недоумённо смотрел на него и чесал небритую щеку. – В час ночи разбудил! Что ты хочешь?
– Не храпи так громко! – жалобно попросил Яшка, на время забывая про уличный рэп.
– Это не я, – махнул тот рукой, – это соседи сверху. У нас такая звукоизоляция – и стенки тонкие, и потолки… Но к ним лучше сейчас не соваться, потому что по-русски они не говорят, зато моментом вызовут полицию. Неприкосновенность, понимаешь ли, частного жилища… А тебе на второй день после приезда попадать в полицию не советую.
– Вот оно что, – облегчённо вздохнул Яшка – а я-то думал, что это ты…
– Я тоже храпел поначалу, но эти же соседи, – он указал пальцем наверх, – вызвали полицию, мол, отдыхать им мешаю. Они, значит, мне отдыхать не мешают, а я им мешаю…
– Кстати, – вспомнил Яшка, – там на улице какие-то хулиганы музыку врубили на полную катушку. Ты бы спустился к ним и объяснил, что люди отдыхают. Или сам полицию вызови.
– Бесполезно, – покачал головой сосед. – Молодёжь, когда развлекается, лучше не задевать. А то примутся орать, что взрослый дядька их сексуально домогается, да ещё в ту же полицию донос накатают. Объясняйся потом… Ну их к лешему! Лучше в аптеке купить затычки для ушей и ничего не слышать. Мы так всей семьёй и поступаем.
Вернувшись к себе, Яшка молча улёгся и до утра боролся то с липким потом, когда накрывался простынёй с головой, то с оглушительным рэпом из-за окна, когда сбрасывал с себя простыню.
Утром, не говоря ни слова, отправился в ближайшую аптеку за затычками для ушей, попутно вспомнив, что во время сборов не сообразил положить в ручную кладь шампунь для мытья волос, и теперь она благополучно добиралась до Израиля в багаже малой скоростью. Конечно, жалко тратить деньги на такую вроде бы ерунду, но и ходить с немытыми волосами в здешнем жарком климате Яшка не собирался.
То, что здешние аптеки называют «Суперфармами», он заблаговременно выяснил у бухарца, и теперь, шагая по улице, философски рассуждал, что на первых порах, конечно, деньги и в самом деле лучше не транжирить, а приберечь на что-то более необходимое, но ничего не поделаешь – без шампуня никуда не деться.
Уже потом, спустя несколько дней, выяснилось, что в «Суперфарме», где он совершил свою первую израильскую покупку, были и русскоязычные сотрудники, но в тот злополучный момент их, как назло, на месте не оказалось.
– Бокер тов! – жизнерадостно приветствовал он девицу в белом халате, стоявшую за прилавком, и сразу понял, что поговорить с ней по-русски не удастся. Беспомощно оглянувшись в поисках хоть кого-то, кто смог бы перевести, Яшка окончательно осознал, что объясняться придётся самому, так как в это раннее утро никого, кроме них, в только что открывшейся аптеке ещё не было.
На протяжении последующих пятнадцати минут пантомиму, исполняемую им, можно было с одинаковым успехом наблюдать с улицы через витринное стекло и изнутри, потому что при этом не было произнесено ни слова. Привыкшая к странным выходкам репатриантов девица в белом халате терпеливо наблюдала за его ужимками, прикидывая, какое из лекарств потребовалось этому не выспавшемуся человеку в столь раннее утро. Может, от алкогольного синдрома или от головной боли – стандартных лекарств, без которых не могут обходиться новые репатрианты?