– Куришь? – полицейский протянул Яшке пачку «Винстона» и щёлкнул зажигалкой. – Расскажи, как всё было.
Пока Яшка рассказывал, он пристально разглядывал его, потом неожиданно перебил:
– Покажи свой пистолет.
Некоторое время он крутил в руках старенький парабеллум, потом с сомнением пробормотал:
– Неужели из него ещё можно стрелять?
– Как видите! – Яшке почему-то стало обидно за своё боевое оружие, из которого удалось застрелить террориста.
Полицейский заметил это и усмехнулся:
– Всё отлично, это хорошее оружие! Главное, не оружие, а стрелок… Слушай, парень, я хочу объяснить тебе, что будет дальше. Ведь ты же должен всё знать, правда? Во-первых, нам придётся заполнить кучу бумаг, в которых следует чётко указать того, кто застрелил террориста. Потом, наедут следователи, и им нужно будет давать показания. Короче, целая волокита.
– Если надо, значит, надо, – Яшка пока не очень понимал, куда клонит полицейский. – Мне-то что скрывать?
– Конечно, скрывать ничего не надо, ведь ты поступил правильно, но… нужна ли тебе эта головная боль?
– Не понял… – Яшка удивлённо глянул на него.
– Тебя будут то и дело вызывать для уточнения деталей, отрывать от работы, – полицейский исподлобья посмотрел на него и криво усмехнулся, – а пропущенное время, насколько знаю, хозяин тебе не оплатит. Даже мы не можем ему это приказать. Ведь не оплатит же?
– Думаю, что нет.
– Вот и я про то. Так скажи, тебе это надо?
– Что вы предлагаете? – ещё больше насупился Яшка.
– С одной стороны, ещё нужно стопроцентно прояснить, ты ли в действительности застрелил террориста, ведь в его теле наверняка обнаружат несколько пуль. С другой стороны, если ты считаешь, что того, кто застрелил террориста, ожидает всенародная слава, то глубоко ошибаешься. Никого этим сегодня не удивишь. Даже по телевизору не покажут. Поверь моему опыту, я не первый год в полиции, – для убедительности он похлопал себя по орденским планкам.
– Что вы предлагаете? – повторил Яшка.
– Давай поступим так, – полицейский на мгновенье замолчал, потом снова полез в карман за сигаретами. – В документах, которые сейчас готовят, мы укажем, что террориста застрелил не ты, а Дрор.
– Какой ещё Дрор?!
– Ну тот полицейский, что был рядом с тобой. Вон он там, со всеми, – и пальцем указал на толстяка с «узи», который расположился на стуле у ворот и что-то оживлённо рассказывал окружавшим его людям, не забывая при этом обмахивать потное лицо салфеткой.
– Записывайте, что хотите! – Яшке почему-то стал противен этот разговор. Ему очень хотелось поскорее его закончить. – Мне без разницы!
– А мы, – полицейский облегчённо вздохнул и хлопнул в ладоши, – то есть я лично и Дрор отблагодарим тебя. Что бы ты хотел в подарок? Хочешь, вместе посидим в хорошем ресторане? В Тель-Авиве, например, или в Иерусалиме? Ведь вы, русские, – он ухмыльнулся, – кажется, не дураки выпить?
– Мы, русские, – медленно проговорил Яшка и почувствовал, как запылали его щёки, – не дураки выпить, но пьём водку не в ресторанах, а под забором. Лучше всего вон там, за оградой! – он указал на место, где прежде лежал застреленный террорист и на земле всё ещё была кровь.
– Шутник! – уже в полный голос рассмеялся полицейский. – Так и быть, не хочешь в ресторан, привезём тебе выпивку сюда. Договорились?
Яшка молча развернулся и пошёл куда-то в сторону, глядя под ноги, а вслед ему донеслось:
– И время рабочее не потеряешь! Завтра же и привезём… Ну, будь здоров!
…Первый раз за всё время Яшке не хотелось выходить на работу на следующий день. Он даже хотел позвонить шефу и наврать, что плохо себя чувствует, пусть пошлют кого-то вместо него. Но в конце концов звонить никуда не стал, а с тяжёлым сердцем собрался и поехал.
Больше всего ему не хотелось снова встретиться с седым полицейским или толстяком Дрором, которые, вполне вероятно, могут приехать, как обещали. Но первым, кого он встретил в иешиве, оказался рав Юваль. Это было немного странно, потому что тот уходил с работы всегда до появления ночного охранника, а сегодня, как видно, задержался.
– Жду тебя, – сказал он, – меня попросили лично передать тебе в руки вот это… – он протянул небольшой, но тяжёлый свёрток и отвёл глаза в сторону.
– Полицейские просили передать? – угрюмо спросил Яшка.
– Да. Они заезжали днём и очень торопились. И ещё извинялись, что не могут передать тебе сами… А ты вчера поступил как герой!
– Спасибо, – Яшка забрал свёрток и отправился к воротам на свой пост.
В пакете оказалось две бутылки водки «Финляндия», пачка печенья и плитка молочного шоколада. Мстительно оглянувшись по сторонам, Яшка скрутил пробку на одной из бутылок и отхлебнул прямо из горлышка. Ему было безразлично, увидит ли его кто-нибудь сейчас или нет.
– Жизнь человека, даже если он террорист, стоит, оказывается, не дороже двух бутылок водки! – бормотал он, обдирая фольгу с шоколада. – Всего две бутылки! А может, и того меньше. Вот так-то, – он похлопал себя по кобуре, – мой добрый друг парабеллум! Ты, брат, ещё на многое сгодишься… Если всё в этой жизни так дёшево!
С каждым выпитым глотком ему становилось всё легче. Он чувствовал, как его злость и брезгливость куда-то испаряются, а на смену им приходит какое-то новое ранее неизвестное чувство. Может быть, это успокоенность или умиротворение, когда какие-то детали или мелкие обиды исчезают, а в душе остаётся только главное, ради чего он, собственно говоря, и приходишь в этот мир. Какая в конце концов разница, кто убил террориста – он или эти жуликоватые полицейские? Равновесие между добром и злом в этом мире не нарушено. Всё по-прежнему в порядке. И спокойно… По крайней мере, выглядит спокойным. А его оружие – старый добрый парабеллум – дремлет в своей облупленной старой кобуре на боку и всегда готово выручить в трудную минуту.
Если ничто другое, кроме оружия, больше не помогает…
9. Цви-боливиец
Ох уж эти любимые репатриантские работы, от которых никуда не денешься, пока не отыщешь что-то более или менее приемлемое, пусть и не приносящее морального удовлетворения, но хотя бы не дающее опуститься на самое дно, когда начинается чёрная депрессия, выхода из которой нет! Впрочем, у каждого своя шкала ценностей: для кого-то ради покупки квартиры, машины и поездок по европам сгодится всё – уборка улиц, уход за стариками, всевозможные охранные конторы. Желание побыть калифом, если уж не на всю оставшуюся жизнь, то хотя бы на час, не даёт расслабиться и заставляет упрямо стремиться к желанной, но, увы, всё ещё недостижимой цели. Стремиться – по любому бездорожью и по любым ухабам…
Охрана – это, пожалуй, самое доступное и наиболее распространённое из того, что есть на рынке репатриантских работ. Хоть Яшка и не планировал задерживаться тут надолго, но пока ничего более приличного не маячило на горизонте, вот он, поскрипывая зубами, и терпел. А со временем даже немного обвыкся и уже находил некоторые прелести в этой незавидной работе.
Текучка в охране большая, потому что не всякий выдерживает такой график – по многу часов находиться летом на солнце, а зимой в холоде и под дождём. Про зарплату лучше не вспоминать… Местная публика – коренные израильтяне – больше месяца в таких условиях не выдерживает. Охрана – изначально удел тех, кому деваться некуда, или тех из аборигенов, которые ни на что иное не годятся. Как правило, многочисленные родственники или знакомые пристраивают их на более хлебные места. Работать в охране это уже финал, ниже опускаться некуда. Дальше – та же депрессия и полная безнадёга.
Худо-бедно Яшке удалось некоторое время назад купить машину – подержанную, но ухоженную и вполне на ходу, и это явилось громадным подспорьем в работе. Теперь он мог получать такие места, куда не добиралась хозяйская развозка, а он туда ехал самостоятельно. К тому же, в наличии собственной машины был ещё один громадный плюс – не каждая проверка добиралась до медвежьих углов, которые он охранял. Можно спокойно заниматься своими излюбленными делами – писать, читать, слушать музыку по плееру, любоваться живописными окрестностями…
Наверняка кому-то со стороны покажется такая работа лёгкой и необременительной. Сидишь себе в тени, любуешься пейзажами – никто тебя не трогает и не подгоняет. Но всё это обманчиво и совсем не так, как выглядит со стороны. Одно лишь сидение на нашем стандартном израильском солнцепёке, да ещё на открытом воздухе с горячим ветром и мелкой рыжей пылью, выматывает человека до предела. Многие из тех, кто работает на заводах или в закрытых помещениях под кондиционером, завидуют нашему вроде бы показному безделью, – сидишь себе на стульчике да покуриваешь сигаретку, и никто не заставляет тебя бегать взад-вперёд, таскать тяжести и рвать пуп, пучить слезящиеся глазки в компьютерные экраны, ссориться по пустякам с коллегами, сидящими, как и ты, безвылазно весь день под одной крышей. Никаких тебе пауков в одной банке…
На самом же деле, ни одна получаемая охранником копейка не платится задаром, без пота и усилий. В конце дня, уже дома, даже после длительного стояния под живительным холодным душем, ты всё равно похож на выжатый лимон. Или на увядшую банановую шкурку если такое сравнение кому-то ближе…
Одно время Яшке довелось работать даже на контрольно-пропускном пункте в сектор Газа. Кому-то это показалось бы опасным, если уж столько разговоров об этом не совсем приятном месте, но Яшка с удовольствием и расчётливо набирал даже здесь материал для будущих книг, стоически рассуждая, что ни при каком другом раскладе, в трезвом уме и памяти, он сюда не попал бы, а тут за охранную работу ему ещё и деньги заплатят. Как же от такого отказаться?
Несколько лет назад, перед тем, как арабские соседи окончательно испортили отношения с нами и вынудили нашу армию для констатации худосочного мира на границе между Газой и Израилем размолотить половину сектора, наши мудрые политики зачем-то принялись строить здесь новый терминал – эдакий прообраз мирного пограничного пункта для досмотра въезжающих и выезжающих машин, а также курсирующего туда-сюда пешего арабского населения. Не очень понятно, какова была цель строительства, ведь израильтянам с некоторых пор делать в Газе не только нечего, но даже находиться крайне опасно, а лишний раз дразнить поистине дворцовой роскошью терминала и без того озлобленных в своей искусственно поддерживаемой нищете арабов – нужно ли по большому счёту? Но строить на нашей стороне границы этот бессмысленный дворец вопреки развернувшимся общественным протестам начали.