Под вечер обезболивающие таблетки уже перестали помогать, а спасительный морфий обещали вколоть только перед сном. Яшка лежал на своей кровати и уже не помышлял никуда выходить.
– Яков, ты спишь? – раздался в тишине сдавленный шёпот Швили.
– Нет, думаю.
– О чём? – Ицик не очень любил предаваться размышлениям, так как считал себя человеком действия. Почесав неизраненный участок головы, он приковылял к Яшке за ширму и уселся на край кровати.
– О жизни.
– О ней, дорогой, сколько ни раздумывай, всё равно ничего не придумаешь. Так уж она хреново устроена.
– А ты чего не спишь? – Яшка скосил глаза на друга, но его лицо оставалось непроницаемым.
– Не спится. Тоже о жизни думаю…
Уж кого-кого невозможно было заподозрить в подобных размышлениях, так это Ицика. Если он над чем-то действительно регулярно ломал голову, так только над тем, где бы перехватить очередную сотню-другую. Мысли о жизни и её превратностях – не его епархия.
– Тебя что-то в этой жизни не устраивает? – Яшка наконец повернулся к нему и даже включил лампу рядом с кроватью.
– А что меня в ней может устраивать? Живу как шакал последний, и просвета никакого не видно. Ни семьи, ни денег. И мама болеет… Хорошо, хоть сразу по приезду квартиру успел купить – и то банк платежами по ссуде замучил. Каждый месяц бегаю к ним и уговариваю, чтобы с очередным платежом подождали и большой процент на него не накручивали. Да ещё надо минимум раз в неделю идти к кому-нибудь из родственников на свадьбу или на день рождения. А как пойти без конверта, в котором наличными не меньше трёх сотен лежит? У нас с этим строго. В тетрадку приход записывают. Вот и пытаюсь выкручиваться. Не успеешь зарплату получить, а её уже нет…
Ицик печально пошевелил тощими ключицами, выглядывающими из декольте:
– А неприятности мои, поверь, начались не вчера. Я тебе никогда свою историю не рассказывал?
– Давай, рассказывай. Всё равно сейчас делать нечего, – Яшка удобно устроился на подушке и вдруг почувствовал, как боль в ноге заметно ослабла, а в голове стал светлей. Даже стало слышно, как кислород тихонько шипел в трубке, воткнутой в нос. Всё-таки общение с Ициком приносило какую-то пользу.
– Я не всегда был таким бедным, как сейчас. Ведь у себя в Кутаиси я работал таксистом – понимаешь, что это такое? Кое-какие деньги привёз оттуда. А приехал в Израиль, осмотрелся и думаю: зачем мне искать другое занятие? Таксисты везде нужны. Тут же устроился в одну компанию, поработал в ней несколько месяцев и понял, что это не Кутаиси. Можно вообще без штанов остаться. Сам посуди – ездишь на хозяйской машине, за смену устаёшь как последний шакал, а в конце дня больше половины выручки обязан отдать хозяину за аренду, да ещё сам оплачиваешь бензин, ремонт, мойку машины… Нет, думаю, надо, пока не поздно, своё дело раскручивать. К тому времени я уже почти все деньги растратил, что привёз с собой. Квартиру купил, да и мама разболелась – знаешь, сколько денег на лекарства для неё каждый месяц уходит?.. Но для раскрутки собственного дела большие деньги нужны, а где их взять? Не подумал я своей головой о том, что завтра может случиться, зато решил, что руки у меня есть, баранку вертеть могу – что ещё надо? Как-нибудь выкручусь. Другие же выкручиваются… Пошёл в банк и взял ссуду на покупку аж трёх мерседесов для такси!
– Как тебе дали такую большую ссуду? – удивился Яшка.
– Дали… – Ицик горестно махнул рукой. – Смеяться будешь, но начальник отделения банка свой оказался – грузин, и к тому же земляк из Кутаиси. Лучше бы был каким-нибудь аргентинцем или индусом, у которых зимой снега не выпросишь!
– Что было дальше, догадываюсь. Бывшие кореша по баранке из друзей превратились во врагов, так? Конкуренция… А ещё ссуду выплачивать надо и за квартиру отстёгивать. Ситуация знакомая, не ты первый в неё попал… Сам себя развёл на хорошие бабки!
– Всё так, дорогой, как говоришь! Кроме того ещё и со всеми родственниками перессорился, у кого денег в долг на бизнес занимал. У нас же принято своим помогать, не то что у ваших «русских». Не поможешь – обида на всю жизнь! Лучше бы уж, как ваши, не помогали…
– И как думаешь выкручиваться?
– Откуда я знаю? – Ицик печально развёл руками, и его тонкие лягушачьи губы растянулись, будто он вот-вот заплачет. – Мерседесы в итоге банк конфисковал, счёт до сих пор арестован. Да с него и снимать нечего – глубокий минус… Как ещё сам до сих пор хожу по земле?
Спустя некоторое время он неловко поднялся и тихо пробормотал:
– Ладно, хватит печальных историй. Пойду к себе, спать лягу. Поздно уже. А то поговорил с тобой и сам расстроился…
13. Бедуин Мусса
Эх, хорошо бы сейчас и в самом деле найти костыли, но таковых в пределах досягаемости не наблюдалось. Трость у Яшки утром отняли родственники старика, разыскивавшие пропажу по всему отделению. Похитителя Яшка не выдал, и все их упрёки принял на себя. Что ж, придётся пока обходиться без костылей и повторять подвиг легендарного лётчика Маресьева. Или, ещё лучше, вспомнить, как в безусом детстве скакал на одной ножке, играя в великую дворовую игру «классики». Хоть с тех времён у Яшки и несколько подрос живот, а мозг загрузился тоннами никому не нужной информации, он очень надеялся, что излишний вес не помешает ему продемонстрировать мастерство передвижения по квадратным плиткам больничного пола.
Яшка спустил ноги с кровати и попробовал встать, только не очень-то это получилось. К тому же кружилась голова и воздуха по-прежнему не хватало. Ей-богу, всё это напоминало давно забытый, но накануне померещившийся стойкий похмельный синдром в лучшем своём проявлении…
И тут шторка уползла в сторону, и появилась жена в сопровождении бодрой востроносой дамы в белом накрахмаленном халате. Это, вероятно, была медсестра – главная вершительница больничных судеб. Насколько Яшка успел заметить, настоящие врачи появлялись в палатах лишь в исключительных случаях. Если тебе приспичило с ними пообщаться, то их можно достать только в собственных кабинетах. И то если повезёт…
– Уже встал?! – заохала Ира. – Ложись и не смей даже думать о прогулках!
– А если мне на горшок понадобилось? – недовольно заворчал Яшка.
– Есть утка под кроватью. Окрепнешь – тогда топай куда хочешь. Дай косточкам срастись!
– Мне бы приятеля проведать. Он тут, за ширмой. А то умру в полном одиночестве, и никто мне на прощанье счастливого полёта в преисподнюю не пожелает…
Последние его слова почему-то вывели медсестру из себя, и она громко заверещала противным писклявым голосом:
– Перестаньте, больной, паясничать! Думаете, я по-русски не понимаю? Дома будете свои шуточки шутить, а здесь вам больница, а не цирк! Людям и так несладко, а тут ещё вы со своим кладбищенским юмором…
В чём-то она несомненно права. В больнице, юдоли скорби и страданий, шутить и в самом деле как-то не к месту. Хоть Яшка и абсолютно уверен, что любые невзгоды и даже боль легче переносить с юмором: он несомненно продлевает жизнь, а вот отсутствие его – как раз укорачивает… Однако вступать в идеологические споры с этой строгой дамой пока рановато. Она тут на своей территории и имеет право диктовать порядки. Пускай заканчивает необходимые экзекуции и катится на все четыре стороны. Дальше самостоятельно разберёмся, чем заниматься.
Яшка послушно улёгся на опостылевшие простыни, с трудом затянул гипсовое бревно поломанной ноги на кровать, и без интереса принялся наблюдать, как медсестра подкатила стойку с медицинскими приборами, измерила ему пульс, давление и ещё что-то. Движения её были точны, отработаны, и можно было бы что-то пошутить по этому поводу, только едва ли это было бы к месту. Она и без того на взводе от нетерпеливого Яшки и попрыгунчика Швили.
– Слушай, – попросил Яшка жену, – если уж мне тут париться неизвестно сколько времени, то принеси хотя бы мой ноутбук. А то со скуки помру!
Ира вопросительно посмотрела на медсестру, но та уже скорее по инерции отрицательно покачала головой. Что может быть плохого от ноутбука?
– Тогда дайте мне яду, – потребовал Яшка желчно, – чем медленно загибаться от безделья, лучше сразу…
– Долго загибаться не дадим, – впервые криво усмехнулась медсестра, – домой отправим. С вашим здоровьем вам ещё лет пятьдесят загибаться, не меньше. И, судя по вашему поведению, ровно столько же времени другим будете головы морочить.
– Вот спасибо, благодетельница вы наша! – Яшка попытался приподняться, но медсестра погрозила ему пальцем как непослушному ребёнку:
– А вот этого вам и в самом деле пока нельзя! Поймите же наконец, что кости неправильно срастутся, хромота на всю жизнь останется.
Аргумент, конечно, веский, не поспоришь. Убрав свой волшебный аппарат в угол, медсестра поменяла капельницу и величаво удалилась, а жена снова уселась на край кровати и попыталась водрузить руку на Яшкин лоб.
– Ой, не надо, а то заплачу от жалости к самому себе! – огрызнулся Яшка. – Ты же слышала, что сказала эта грымза: всё не так плохо, пациент будет жить. Лучше отправляйся домой, отдохни. Я уж тут сам…
Ира некоторое время молчала, потом согласилась:
– Хорошо. Я к тебе вечером приду, поесть принесу. Видела я, чем вас здесь кормят.
– И ноутбук захвати, а то я без него и в самом деле загнусь со скуки…
После её ухода некоторое время в палате стояла тишина. Яшка принялся снова раздумывать, где достать костыли. Но тишина в палате длилась недолго, потому что спустя минуту штора, отгораживающая Яшкину кровать от внешнего мира, отъехала в сторону, и к нему вместе с мыльной лужей вплыло жёлтое пластиковое ведро с водой, а следом за ним пожилая смуглая тётка с шваброй. Молча и не глядя на Яшку, она начала широко по-матросски драить пол, постукивая шваброй о стены и ножки кровати.
– Уважаемая, – окликнул её Яшка, – я где-то забыл свои костыли, не могли бы вы принести мне ещё одни?
Тётка исподлобья глянула на него, потом неохотно выдала на ломаном иврите: