—Она замолчала, но в воздухе висели её слова, как тени от прошлого. Антон отвернулся, уставившись на шершавую голубую стену.
— А если я скажу, что хотел всё исправить? Что… не знаю как, но мне дали шанс всё переиграть?
Катя непонимающе нахмурилась:
— Что ты несёшь?
Он вздохнул. Конечно, она не поймёт. Он сам-то до конца не понимал, как оказался в прошлом. Как теперь снова сидит напротив неё, как будто всё можно вернуть. Или хотя бы попытаться.
— Забудь. Просто… мне хочется, чтобы ты знала — ты была мне дорога.И продолжаешь её быть. Очень. Может, дороже всех. Просто я был тогда идиотом. Ничего не понимающим зелёным юнцом с мышлением амёбы. Но сейчас…я уверен у нас всё будет теперь иначе.
Она смотрела на него долго, проникающе, с тем особым выражением, которое бывает только у женщин, умеющих чувствовать чужую боль. Наконец, она тихо сказала:
— Ладно. Сейчас же не об этом. Мы встретились. Значит, всё ещё можно попробовать.
Он кивнул. Почувствовал, как тепло возвращается в грудь.
— Можно.
Катя медленно потянулась через стол и коснулась его руки. Он взял её пальцы в свои, как будто боялся, что этот миг исчезнет, растворится, как сон.
В комнате заворочался Димка, что-то вскрикнул во сне и снова уснул.
— Знаешь, — сказала она, глядя в пол, — если бы ты тогда не уехал… может, всё было бы иначе. И может… может, у нас была бы семья. Но, видимо, такова жизнь. Надо пройти через боль, чтобы понять, чего ты на самом деле хочешь.
— А что ты хочешь сейчас? — спросил он.
Она подняла глаза. Они были уже другими — мягкими, усталыми, но всё ещё полными света.
— Я хочу попробовать снова. Но только если ты готов. Без вранья. Без исчезновений.
— Я готов, — ответил он тихо, но при этом понимая, что не может гарантировать, что снова не исчезнет по капризу времени, когда оно решит, что миссия в этом промежутке его жизни выполнена.
Она кивнула и попыталась скрыть рукой зевота. Время было позднее они и так заболтались.
Тихонько зайдя в комнату, чтобы не разбудить Димку, Антон расстелил полуторную кровать для Катерины, а сам начал мостить себе место на полу. Что в тот раз, что в этот— он не знал, как себя вести с ней. Ложиться в первую ночь сразу с ней в постель ему казалось неловко и что она его может не так понять. Но она увидев его приготовления удивлённо спросила:
— Что ты делаешь?
— Готовлю себе место для ночлега, а что?
— Зачем? Ложись со мной.
— Да, там кровать узкая мы боюсь не поместимся вдвоём…— Слабо попытался возразить он ощущая тепло в груди.
— Не выдумывай. Ложись.— Ответила она раздевшись без стеснения при нём до нижнего белья и первая нырнула под одеяло. Он тоже разделся до трусов и осторожно лёг к ней рядом, ощущая себя как и двадцать лет назад, словно школьник впервые оказавшийся в постели с девушкой. Сначала они просто лежали и продолжили разговор о всякой всячине, пока их тела в какой-то момент не соприкоснулись, было ощущение, что между ними проскочил какой-то электрический разряд. Они лежали на спине повернув голову друг к другу и тут словно по команде слились в крепком поцелуе, потом их тела переплелись в крепкие, жаркие объятия в какие оба вложили казалось всю нерастраченную за эти годы страсть и любовь. Он обнимал, целовал её тело губами, ласкал руками и языком… Её тело реагировало на малейшие его движения отдаваясь полностью ему. Он просто физически ощущал насколько изголодалась она по любви и настоящим мужским ласкам. Бюстгальтер и трусики она сняла с себя практически сразу откинув их в сторону, как нечто ненужное сейчас и всё это без остановки на любовные ласки.
Они угомонились только, когда на горизонте забрезжил рассвет. Счастливые уснули в объятиях друг-друга и у обоих застыла какая-то полу безумная улыбка счастья на губах.
Солнечный свет, пробиваясь сквозь тонкие занавески, неторопливо заползал по полу, крался по кровати, подбирался к лицам. Пахло теплом, кофе из соседней квартиры и чем-то удивительно простым — миром, где не было боли. Катя лежала, положив голову ему на плечо, её волосы щекотали его подбородок, и Антон боялся пошевелиться, боялся разрушить эту крохотную, выстраданную гармонию.
Он открыл глаза раньше неё. Несколько секунд просто смотрел на потолок, слушая, как за стенкой копошится старик сосед, где-то во дворе заурчал мопед, и думал: “Если это сон, то пусть он длится как можно дольше. В памяти по-прежнему стояли её слова — “ты был и тебя не стало”. Он исчез, стерся из её жизни, как будто его и не существовало. И сейчас он будто бы украл у времени один день. Может, неделю. Может… новую жизнь?
Катя зашевелилась, тихонько зевнула и, приоткрыв глаза, лениво улыбнулась.
— Доброе утро… — сказала она сонным голосом, — ты не исчез?
Антон сжал её в объятиях.
— Нет. И не планирую.
— Тогда налей мне воды. Пить очень хочется, — слабо рассмеялась она, не убирая руки с его груди.
Он аккуратно поднялся, накинул футболку и прошёл на кухню. Налил в кружку воды, огляделся — всё здесь было ему родное и знакомое, но уже немного другое. Он и сам был другим. И всё происходящее казалось ему слишком настоящим, чтобы быть просто случайностью.
Когда он вернулся, Катя уже сидела, укрывшись одеялом, волосы спутаны, глаза всё ещё чуть сонные, но с тем же тёплым светом, каким когда-то светилась его первая любовь. Она взяла кружку, отпила и посмотрела на него пристально:
— Я тебя немного боюсь, знаешь?
— Меня?
— Да. Тебя настоящего. Ты… как будто другой человек. Более взрослый. Спокойный. Не похож на того Антона, которого я знала в письмах и по коротким встречам. Тогда ты всё время спешил, был какой-то порывистый, смешной… А теперь в тебе что-то есть, чего раньше не было.
Он сел рядом, обнял её за плечи.
— Это потому что я стал другим. Очень многого переосмыслил. Может, если бы тогда мы с тобой остались, я бы так и не вырос…
— А сейчас?
— Сейчас я не хочу тебя терять. Никогда.
Катя не ответила сразу. Она прислонилась к его плечу и, не глядя, сказала:
— А я боюсь, что всё это — ненадолго. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Как будто… нас поставили на паузу, а потом включили снова. Но ведь кто-то может снова нажать на “стоп”?
Он молчал. У него не было слов, чтобы развеять её тревоги. Потому что он сам не знал — не сорвёт ли время его снова, не отбросит ли обратно в тот странный коридор между мирами.
Но сейчас она рядом. И он не должен тратить ни секунды.
В этот день они почти не выходили из дома. Катя стирала детские вещи, гладила, убиралась на кухне, и её присутствие преобразило пространство. Даже старая выцветшая и застиранная дорожка , по которой бегал Димка, казалась уютной, будто в доме поселилась жизнь.
Антон занимался починкой дверцы у шкафа, заодно отремонтировал кран в ванной, и всё это время украдкой поглядывал на неё — как она ловко управляется с повседневными мелочами. Было в этом что-то трогательное и очень домашнее.
— Антон… — окликнула она его под вечер, когда Димка уже снова устал от беготни и игрался своими игрушками .
— Да, Катюш?
— А если у нас правда получится? — Она смотрела на него испытующе, будто боялась поверить.
Он подошёл, сел рядом и обнял её.
— Получится, если мы этого оба захотим.
Катя кивнула, будто приняла какое-то важное внутреннее решение.
А потом прошептала:
— Тогда я пока не поеду домой. Пусть муж думает, что я у мамы. Я хочу остаться ещё. Хотя бы на чуть-чуть. Дать нам шанс.
Он кивнул. Не мог выдавить из себя ни слова, потому что в горле опять стоял тот самый ком. Но внутри него что-то выпрямилось, укрепилось. Он знал, теперь всё зависит от него. От того, как он проживёт каждый день этого шанса.
— Знаешь, — сказала она, подбирая колени под себя и укутываясь плотнее, — я ведь думала, что всё во мне уже перегорело. Что та девочка, которая ждала тебя столько лет, умерла. Но вчера… — Она запнулась, взглянув на него с лёгкой улыбкой. — Вчера я снова почувствовала себя живой. И нужной. По-настоящему.
Он наклонился и поцеловал её в висок.
— Она не умерла, Катя. Просто спала. И теперь проснулась.
В этот момент Димка бросил свои игрушки и подбежал к ним.
— Мама… А дядя Антон у нас будет жить? — спросил он с самой искренней детской прямотой.
Катя замялась, но Антон сам ответил, протягивая к нему руку:
— Если ты не против, то да. Тебе нравится у меня?
Димка согласно кивнул и залез к ним на кровать, уютно устроившись между ними. Он обнял Катю одной рукой, а второй ухватился за Антона.
Антон вдруг понял, что именно этот момент — самый настоящий в его жизни. Не первый поцелуй, не горячая ночь, не дикие метания души, а вот это утро. Простой солнечный свет, тёплая рука ребёнка, лёгкое дыхание женщины, которую он потерял и всё-таки нашёл.
Он знал: времени у него может быть немного. Но пока оно у него есть — он сделает всё, чтобы у этой женщины и этого ребёнка больше никогда не было чувства брошенности.
И с этой мыслью он крепко обнял обоих.
Той ночью Антон снова не мог уснуть. У них с Катериной накануне снова был бурный секс, казалось они не могли насладиться друг-другом. Сейчас Катя и Димка давно дышали ровно и спокойно, окутанные мягким теплом домашнего уюта. Он лежал на спине, глядя в потолок, и чувствовал, как в груди постепенно зреет страх — не от потери, не от любви, а от неизвестности.
Он хотел остаться. Остаться здесь, в этом доме, в этой жизни, в этом времени. Но не знал — позволит ли ему это что-то большее, то, что привело его сюда.
Он тихонько поднялся, вышел на кухню, открыл форточку и вдохнул прохладный ночной воздух. Посёлок спал, лишь за поворотом где-то фыркнула собака и заскрипели от порыва ветра деревья. Всё было до боли реально.
И всё-таки он ощущал себя временным. Будто на краю.
Вдруг он услышал тихие шаги. Обернулся — Катя. В халате, с растрёпанными волосами, подошла к нему и молча обняла со спины, прижавшись щекой к его спине.