ю форму генерал-майор Петрищев.
– Здравствуйте, господа, – сказал в наступившей тишине Губернатор. – С большим сожалением вынужден прервать ваше заседание. В связи с введением в городе чрезвычайного положения полномочия думы временно приостанавливаются, муниципальные службы переходят под прямое управление администрации, должность мэра упраздняется. В связи с повышенной опасностью для жизни и здоровья граждан в городе вводится комендантский час. Остальные распоряжения до вас будут доведены позднее. Благодарю за внимание. Покидайте помещение организованно, не создавая давки.
– Ну, просто Пиночет! Как есть Пиночет! – горячо хихикал мне в ухо коньячными парами Славик. – Буржуазные революции всегда заканчиваются хунтой! Кстати, ты знаешь, что у него прозвище – Воевода? К слову, я теперь, кажется, безработный, это надо отметить!
В зале солдаты вежливо, но решительно изымали записи с камер у телевизионщиков и у Павлика.
Глава 15Жареный цыпленок и Король-Рыбак
– Добрый день, с вами «Радио Морзе» и Антон Эшерский в передаче «Антонов огонь». Пятнадцатого сентября мы отмечали бы День демократии! Демократия – иррациональное убеждение, что тысяча человек умнее одного, и происходит от незнания математики. На самом деле это право свободного выбора вороны, что каркнуть: «да» или «нет». Сыр она теряет в любом случае…
…Была бы шляпа,
Пальто из драпа,
А к ним живот и голова,
Была бы водка,
А к водке глотка,
Все остальное трын-трава…[53]
Когда я, посидев в баре со Славиком и Павликом, вернулся на рабочее место, в коридоре меня поймал за воротник бдительный и очень загадочный Кешью:
– Фу-у-у, Антоша, мальчик мой, ты опять явился на работу нетрезвым?
– Дрей Дреич! – Жестом искреннего раскаяния я приложил руку к желудку, где плескалось уже граммов двести коньяку. – Исключительно губы смочил! В целях профилактики респираторных инфекций!
– Смотри у меня! – Кеширский был так доволен, что даже не стал жевать мне мозг. – Антоша, запомни, пожалуйста, – сегодня не произошло ничего достаточно забавного, чтобы озвучивать это в эфире. Мы – развлекательное радио!
– Разумеется, Дрей Дреич! Не поддаваться спокойствию и сохранять панику! То есть наоборот…
– Хороший мальчик!
…Не убивайте,
Мне жизнь оставьте,
Я буду верно вам служить!
Не убивайте,
Мне жизнь оставьте,
Цыпленки тоже хочут жить!..
Славик, кстати, был того же мнения. Не о том, что я «хороший мальчик», а о том, что ничего особенного не произошло.
– Ну что вы так напряглись, бойцы информационного фронта? – смеялся он, проливая коньяк на стойку. – Вот увидите – ровно ничего не изменится. Вы что, кровопролитиев ждете? Ой, ну я вас умоляю – наш губернатор таких чижиков горстями ел!
Действительно, я, выходя из думы, ожидал увидеть, ну не знаю… Патрули на улицах, блокпосты на перекрестках, прячущееся в панике гражданское население – ну хоть какие-то признаки произошедшего военного переворота. Тщетно – горожане спокойно гуляли по улицам, а если и прятались – то только от солнца под навесами уличных кафе. Никто не собирался строить баррикады.
– Не будет никаких репрессий, люстраций и «черных воронков», – веселился над нами Славик. – Никто даже не заметит, если вы, медийные вороны, не раскаркаетесь. Не зря у вас видео отобрали….
– У кого отобрали, а у кого и камера с вайфаем, – гордо заявил Павлик. – Карточку я отдал, но у меня все на планшет уже слилось.
– Вот даже не знаю, хорошо это или нет, – засомневался я. – Может, и правда ну его на фиг…
Так что на работу я пришел слегка поддатый, но уже без революционного настроения. Что, разумеется, не помешало мне слегка поглумиться в эфире.
…Я не кадетский,
Я не советский,
Я не народный комиссар.
Не агитировал,
Не саботировал —
Я только зернышки клевал!..—
наяривал на духовых оркестр «Ленинград».
– …А шестнадцатого января, дорогие радиослушатели, мы бы отметили Всемирный день буржуазии! Это праздник тех, кто присваивает себе результаты труда других людей и на этом основании считает себя их благодетелем. Должен же кто-то есть те ананасы и жевать тех рябчиков? Но в конце концов обязательно приходит тот самый день…
…Но власти строгие,
Козлы безрогие,
Его поймали, как в силки.
Его поймали,
Арестовали
И разорвали на куски…
– Ну, что там было-то? – спросил меня Чото во время музыкальной паузы. – Чего-то Кешью такой загадочный ходит… Что в новостной блок ставить?
– Как справедливо отметил только что наш работодатель, не произошло ничего достаточно забавного для дневного эфира развлекательной радиостанции.
– Ладно, когда-нибудь и на нашей клумбе вырастет конфетное дерево, – со вздохом сказал Чото.
– Ты знаешь, что конфетное дерево называется «говения сладкая»? Говения, Чото!
– Вот зачем ты мне это сказал?
– Чтобы лишить предпоследних иллюзий на тему того, как устроен мир, разумеется. Иди, готовь новости. Без местного блока. В Багдаде все спокойно!
– Почему в Багдаде?
Никто здесь цитат не ловит, никто…
– Невелик бицепс у эксгибициониста – подался, дебил, в бодибилдинг… – разминал речевой аппарат Чото. – Интервьюер интервента интервьюировал: обладаешь ли ты налогооблагаемой благодатью?
– Итак, новости!
Колдуны сорвали выборы в Новой Гвинее…
Министр обороны принял делегацию подводников-геев…
Американцы верят, что шоколадное молоко дают коричневые коровы…
Французу не дали жениться на несовершеннолетнем ноутбуке…
В США создали вино для кошек и собак…
Чото сигнализировал городу, что где-то снаружи все еще есть целый мир и он по-прежнему абсолютно безумен, а мне пришло смс от абонента «Номер не определен»: «Антон, зайдите ко мне, пожалуйста. Вассагов».
– Посмотрите на эти фото, – сказал мне Александр Анатольевич вместо «здрасте».
На его столе лежали веером цветные, отпечатанные на принтере карточки. Я послушно подошел и посмотрел.
– Что скажете, Антон?
– Хорошо, что я не обедал, – ответил я честно.
– Вы знаете кого-то из этих людей?
– В лицо знаю… то есть знал, – поправился я. – А по имени только Архистратига, да и то вряд ли он по паспорту Евлампий. Это «Братство Рыбака»… было.
– У вас же с ними не так давно был конфликт?
– Ой, вот не надо этого, Александр Анатольевич! – поморщился я. – Это у роднолюбов был конфликт, а я так, мимо шел.
– Думаете, они?..
– Бэрримор со своим бабским табором мог их разве что сраными пеленками закидать, – отмахнулся я. – А что они так странно одеты?
На контрастных, сделанных в темноте со вспышкой фото бородатые толстяки валялись на вытертом линолеуме какой-то большой квартиры, одетые в длинные черные балахоны с капюшонами. Распахнувшееся на одном из тел одеяние открывало волосатое пузо и седые мудя.
– Такими нашли, – нейтрально сказал Вассагов. – Помещение вам не знакомо?
Я взял фото общего плана и, стараясь абстрагироваться от брызг крови на стенах и черных в свете вспышки луж на полу, стал его рассматривать. Что-то в нем было знакомое, и тем не менее готов поручиться, что я его не видел. Парадокс.
– Планировка что-то напоминает, – признался я. – Но сообразить не могу.
В небольшом помещении стояла пара портновских манекенов, столы с креплениями швейных машин, наборы швейных принадлежностей на стенах – все это имело заброшенный вид. Посредине был большой раскроечный стол, разрисованный какой-то каббалистической инфографикой, с прикрученными к нему ремнями, явно предназначенными для удержания тела.
– У них что, БДСМ-вечеринка была?
– Вы мне скажите, – Вассагов смотрел на меня тяжелым взглядом.
– Опа, а при чем тут я?
– Антон, вы в прошлый раз так и не ответили – у вас есть пистолет?
Я демонстративно похлопал себя по карманам – в джинсах и футболке очевидно негде было спрятать оружие.
– Из своей знаменитой командировки вы улетали военным бортом, не проходя досмотр, – продемонстрировал отличную информированность Вассагов. – Военные были настроены к вам лояльно, у вас куча благодарностей от командования. Они вполне могли посмотреть сквозь пальцы, если бы вы взяли на память какой-нибудь… трофей.
– Александр Анатольевич, – поразился я, – шить мне массовое убийство этих извращенцев выглядит довольно странной идеей.
– Вы посмотрите на это с моей точки зрения, – очень серьезно сказал Вассагов. – У вас был с ними конфликт… Да-да, мимолетный, – отмахнулся он от моего возмущенного возгласа, – но он мог получить продолжение. Они были застрелены из весьма экзотического оружия – автоматического пистолета пятидесятого калибра. Стрелял человек, плохо им владеющий, – в маленьком помещении, почти в упор, потратил на трех человек обойму. Палил как попало, не справляясь с отдачей, – если бы не слонобойный калибр оружия, были бы выжившие.
– То есть я на подозрении потому, что не умею стрелять из пистолета?
– В первую очередь потому, что этот расстрел произошел по адресу: Блаватской, сорок два. Вы же интересовались этим объектом, не так ли? Выясняли через Ряпчикова его историю, звонили владельцу…
Ничего себе, под каким плотным колпаком я у местных спецслужб! Ну, Павлик, сука ты такая… Небось еще и трояна какого-нибудь в ноутбук засунул, мамкин хакер.
– Знаете, вы просто идеально вписываетесь в мысленный портрет главного фигуранта этой истории. Вы, случайно, не фанат короткоствола? Не считаете, что полковник Кольт сделал всех равными?
– В то, что «оружие дает право и свободу», верят только те, кто не служил в армии, – зло ответил я. – Стоишь зимней ночью в карауле на вышке, обнимаешь автомат – и прям чувствуешь, как растут в тебе право и свобода…