– Антон, понимаю ваше возмущение, – продолжал безопасник, – но ситуация чрезвычайная, а вы очевидно с ней связаны. Я пока не знаю как, но выясню, не сомневайтесь.
– Я не убивал этих любителей рыбалки! – заявил я твердо.
– Да, – вздохнул Вассагов, – я знаю. Не убивали пока.
– Что-о-о? – Я окончательно растерялся.
– Хотите зеленого чая? – Он встал из-за стола, подошел к угловому шкафу и, открыв дверцу, щелкнул клавишей включения чайника. – У меня неплохой улун.
– Чтобы любить зеленый чай, надо уметь наслаждаться тонкими оттенками отсутствия вкуса, цвета и запаха, – отказался я.
– Простите, кофе не держу, врачи запрещают.
Он положил в прозрачную сферическую чашку с двойными стенками тонкого стекла несколько скрученных комочков, залил кипятком, поставил на стол и сел. Некоторое время мы молча смотрели на то, как шарики улуна, завариваясь, разворачиваются в цельные листья. Я бы лучше коньячку сейчас всадил, честное слово.
– Прошлым вечером, около десяти часов, в полицию поступил звонок о стрельбе по адресу Блаватской, сорок два. Звонили жильцы дома напротив, встревоженные громкими звуками. По их словам, была серия выстрелов. Они выглянули в окно, но никого не заметили. Прибывший на вызов наряд увидел приоткрытую дверь, проник внутрь и в задней комнате нашел это, – Вассагов показал чашкой на фотографии. – Вызвали убойный отдел. Их эксперты сняли первоначальную картину, собрали улики, вышли на улицу ждать труповозку, но она все не ехала. Не дождавшись, они вернулись обратно и увидели, что тела отсутствуют, нет никаких следов крови, стрельбы и прочего. Исчезли все улики. К моменту нашего прибытия они уже с трудом вспоминали, что они тут делают и зачем вызвали нас. К счастью, у них оказался пленочный фотоаппарат, и в нем – отснятая пленка. Столкнувшись с ненадежностью хранения данных, многие вернулись к доцифровым технологиям, – пояснил Вассагов.
– И что же с жертвами? – поинтересовался я.
– Они были крайне недовольны, – усмехнулся безопасник, – тем, что их разбудили под утро и задают очень странные вопросы.
– То есть меня не подозревают в убийстве?
– В каком убийстве? – недоуменно поднял брови мой собеседник. – Все, слава Богу, живы.
– Александр Анатольевич, я ни хрена не понимаю, – признался я. – Так что вам от меня нужно-то?
– Антон, – сказал он задушевно и мягко, как кот, выманивающий из норы мышь, – вам явно есть что сказать, я это чувствую. Так не держите в себе!
Я подумал и решился. Надо было что-то дать Александру Анатольевичу, чтобы он отстал от меня с этим чертовым пистолетом. Ну, извини, Крыскина…
– Я, возможно, знаю, где этот беглый гуру, Аполлион Адимус. Вы же хотели его найти?
– Почему «хотели», Антон? И сейчас хотим!
– Я думаю, что он скрывается дома у Аэлиты Крыскиной, – сказал я неохотно и, не удержавшись, добавил: – В шкафу, среди трусов. Только не спрашивайте, откуда я это знаю!
Вассагов иронически присвистнул:
– Не такое, значит, и «недоступное» это ее «наслаждение»? А вы, Антон, я смотрю, времени не теряете…
– Но-но, не надо пошлости! – возмутился я. – Случайная догадка.
– Ладно, Антон, благодарю вас за сотрудничество, – удовлетворенно сказал он.
Вассагов вышел из-за стола, проводил меня до двери кабинета и, прощаясь, неожиданно сказал:
– Если это все-таки будете вы – умоляю вас, делайте контрольный! Не надо этой жестокости! – и закрыл дверь, оставив меня обалдело стоять в коридоре.
– Добрый вечер, с вами снова Антон Эшерский, и я напоминаю, что десятого января мы бы отмечали день рождения Сэмюэла Кольта, а также забавного заблуждения, что огнестрельное оружие что-то принципиально меняет. Почему-то именно его немудреное изделие – пистоль, стреляющий не один, а шесть раз подряд, – стало символом каких-то призрачных социальных преференций. Как будто возможность выстрелить шесть раз делает мир в шесть раз лучше…
На самом деле пистолет в кармане не делает тебя храбрее, умнее или свободнее. Это просто пистолет. Даже если он стреляет шесть и более раз подряд. Ну а в честь полковника Кольта мы послушаем музыкальную композицию «Я пристрелил шерифа» в исполнении Боба нашего Марли!
…I shot the sheriff but I did not shoot the deputy.
I shot the sheriff but I did not shoot the deputy…[54] —
надрывался покойный растаман Марли, изо всех сил убеждавший слушателей, что это была самооборона, а мне было обидно. Вот так думаешь, что ты такой весь из себя оригинальный и непредсказуемый, творческий и загадочный, а потом какой-то безопасник раскалывает тебя, как детсадовца.
Да, у меня есть пистолет. Пафосный «десертный орел» [55], инфернальное пуляло с калибром гаубицы, с которым можно ходить на слонопотамов, даже не заряжая. Я не попал бы из него в стену дома. Думаю, бородатый бармалейский командир, с которого я затрофеил этот пистоль, таскал его исключительно для престижа… Ну или у него был маленький член.
Я не собирался из него отстреливаться. Мне вообще не полагалось стрелять. Прозвучит глупо, но я подумывал, если что, застрелиться – видел, какие забавные познавательные штуки проделывают бармалеи с пленными. Все время, пока бородачи штурмовали базу, я таскал на поясе эту тяжеленную железяку. Оружие последнего шанса. «Главное, Антох, не стреляй с этой мортиры! – смеялся майор Коробцов. – Руку вывихнешь. Бери за ствол и лупи по лбу, больше толку будет!» Когда все закончилось и я принес пистолет сдавать, он подмигнул и сказал тихо: «Оставь трофей на память. Только никому не хвастайся, а то подумают, что у тебя член маленький…»
Пистолет мне на хрен не сдался, но я его почему-то взял.
…Reflexes got the better of me
And what is to be, must be…[56] —
как поет по этому поводу Боб Марли.
Я из него ни разу не выстрелил. Бесполезный и небезопасный сувенир, но я так и не решился с ним расстаться.
К черту, надо выпить.
– …А семнадцатого января, дорогие слушатели, отмечал свой день рождения знаменитый гангстер Аль Капоне! Это был человек, который верил в доброе слово и пистолет, но потом убедился, что все решают деньги.
Не он первый, не он последний!
А я передаю микрофон Евгению Продулову и прощаюсь с вами до завтра!
Я запустил музыку, уступил операторский стул Чото и вышел. Меня ждал бар в «Поручике» и, возможно, приятный вечер.
…Bang bang
I shot you down, bang bang
You hit the ground, bang bang
That awful sound, bang bang
I used to shoot you down…[57] —
Нэнси Синатра грустно пела мне вслед о последствиях неосторожного обращения с оружием.
– Эй, привет, сосед! – встретил меня у подъезда местный алкоголик Дядь-Витя. Он постоянно ошивается возле дома, где я снимаю квартиру, в поисках сшибить на чекушку. Я собирался переодеться перед вечерним загулом и не был расположен к беседам, но Дядь-Витя долгой практикой выработал в себе особую неотразимую прилипчивость, моментальную и прочную, как цианакрилатный клей. Проще было дать ему немного денег, чтобы отстал. Я уже полез в карман за кошельком, но он неожиданно отмахнулся:
– Не надо, сосед! Не нужны мне твои деньги, у меня зашибись теперь все!
– Работу нашел, что ли? – удивился я.
Дядь-Витя не казался мне человеком, склонным к такой пошлости, как труд. Он личность цельная, ему от мира одно надо.
– Зачем мне работа, сосед? – засмеялся он. – Вот ты поработал – и в бар… В бар же?
Я кивнул, удивляясь профессиональной проницательности попрошайки.
– Во-о-от… – удовлетворенно сказал он. – А я теперь сам себе бар, смотри!
Он начал, покачиваясь, непослушными пальцами расстегивать ширинку…
– Блин, Дядь-Витя, совсем мозги пропил? – зашипел я на него. – До сортира дойди, придурок!
– Не, ты не понял… – Он, продолжая копаться в ширинке, достал из кармана стакан. – Талант у меня, гля!
Я отвернулся, в стакане зажурчало.
– Чистейшая, как слеза, гля! – Дядь-Витя сунул стакан мне под нос, я нервно отшатнулся, но в нем действительно плескалось что-то прозрачное с сильным запахом спирта.
Впрочем, с учетом источника, меня все равно замутило.
– Ну, как хочешь, – не обиделся он. – А я намахну!
Он деловито опростал стакан, икнул, распространяя мощный спиртовой дух, и констатировал:
– И на хрен мне работа, скажи? – У него был вид человека, живьем взятого в рай.
Дядь-Витя неверными шагами побрел в сторону лавочки, а я отправился в квартиру, размышляя о законах сохранения. Старый алкаш давно уже питался алкоголем, как машина – бензином, перерабатывая в калории непосредственно спирт. Но если потребляемый алкоголь вырабатывается его же организмом, это что, вечный двигатель первого рода получается?
На лестнице меня перехватил арендодатель, пришлось отсчитать ему суточные. Странно, но он не выглядел при этом счастливым. Вид у него был задумчивый и рассеянный, а уж когда он сунул деньги в карман, не пересчитав, я забеспокоился:
– Виталий, что с вами?
– А, Антон, ничего, ничего… – отмахнулся он, потупившись стыдливо. – Слушайте, а вот как вы думаете, талант – он от Бога или от… наоборот, в общем?
– Что-то там было насчет «Ни один волос не упадет с головы человека без воли Божией», – припомнилось мне, – но я не специалист в духовных вопросах. А что, вас тоже накрыло?
Виталий помялся, озираясь, и нехотя признался:
– Да, сегодня внезапно заметил.
По лестнице мимо нас спускалась соседка с третьего этажа, дама с лицом, исполненным вечной скорби, и столь телесно обильная, что нам пришлось отступить на площадку.