Тарелочник выглядел хреново, а пах еще хуже. Он явно давно не мылся, не стирал одежды и не ел нормальной еды.
– Они везде! – нервным шепотом заявил он, проморгавшись от легкого нокаута.
– Ну, разумеется, – не стал спорить я, – а как же.
– Мне рассказали! Они повсюду!
Я ждал продолжения, но Малдер завис. Он сидел, обхватив себя руками за плечи, раскачиваясь на краю топчана и пялясь в стену.
– Але, гараж! – встряхнул его я. – Так что там с братьями по разуму? Сколько сисек у Принцессы Галактики?
– Они вернули меня обратно, – грустно сказал контактер. В глазах его заблестели слезы. – У меня миссия. Я должен спасти…
– От чего, спасака грозный?
– От вторжения. Они вокруг! Они среди нас! Никто не знает, кроме меня… – Он занервничал, задергался, зашарил по карманам, все больше впадая в панику.
– Где же он, где же…
– Не это ищешь? – Я протянул отобранный у гопников пульт.
Малдер выхватил его, судорожно направил в мою сторону и нажал на кнопку. Мелодично блымкнуло, моргнуло зеленым. Он сразу расслабился и перестал дрожать.
– Твоя работа? – спросил я его, забирая устройство.
– Да… Они приказали делать такие. Дали прибор…
– Кто «они»-то?
– Их посланники. Я не видел их лиц. Много света… Лампы, лампы… Инъекции. Они сказали – в городе враги, чужие. Как люди, но не люди. Я должен… Индикаторы… Чтобы узнать… Если я справлюсь, они снова заберут меня к себе! Дадут еще лекарства!
– Лекарства? – Я заглянул Малдеру в глаза. За огромными зрачками не было видно радужки. – Вова, я не доктор, но, по-моему, тебя накачали каким-то дерьмом.
Он не слушал меня, раскачиваясь и бормоча все более бессвязно. К врачу бы его. Но разве не в больницу его должен был отправить Вассагов? Что-то результат лечения мне не нравится.
– Надо! – вскинулся вдруг тарелочник. – Надо спешить!
Он вскочил, кинулся к верстаку и вытащил из выдвижного ящика какое-то устройство. Открыл крышку, взял из кюветы пульт, положил вовнутрь, закрыл крышку, нажал кнопку. Устройство коротко звякнуло, как сработавший тостер. Малдер пошатнулся, руки его задрожали.
– Вот! – сказал он, доставая пульт. – Вот так!
Положил пульт в пустую коробку, достал из кюветы следующий. Звяк. Звяк. Звяк. Он бледнел на глазах, ноги подкашивались, руки тряслись.
– А ну-ка, передохни, стахановец. – Я взял его за плечо и отвел на топчан.
Он сопротивлялся, пытаясь вернуться, но силы в нем было как в дохлом еже. Завалился на грязный спальник и тихо заплакал.
Болван он, конечно, первостатейный, но это уже перебор.
Я взял в руки устройство, которым Малдер «заряжал» пульты, и не особенно удивился, опознав в нем старый кассетный плеер «Томпсоник». Судя по виду, его нашли на помойке. Внутри не оказалось ни батареек, ни лентопротяжного механизма – только плата с оборванными проводами, пыль и несколько засушенных тараканов. Звякать там, к слову, тоже было нечему. Просто пластмассовая коробочка с откидной крышечкой на петлях. Понятно, чего он такой квелый, – вот так себя на талант пережигать-то…
– Не надо, не надо… – панически запричитал с топчана аномальщик. – Нельзя открывать, не будет работать…
– Вот и прекрасно, – сказал я, – к черту сегрегацию.
Высыпал готовые пульты в карман, на их место пересыпал в коробку нерабочие из кюветы.
– Пошли отсюда, ебандей галактический… – Я поднял Малдера за шиворот и, стараясь не принюхиваться, потащил наружу, игнорируя бессвязные возражения и слабые подергивания в сторону верстака.
Очень хотелось сжечь эту халабуду на прощание, но из горючих материалов были разве что ношеные Малдеровы носки, а я принципиальный противник химического оружия. Так что я щелкнул кнопкой пульта, опуская ворота, и просто вызвал такси.
Глава 17«Кровь и имущество дозволены»
– С вами снова «Радио Морзе» и Антон Эшерский. Двадцать восьмого ноября мы бы отметили Всемирный день милосердия. Милосердие – индикатор уровня сытости. Тигр живет в клетке с овцой при одном условии – тигра не забывают регулярно и досыта кормить. Если окружающие не сожрали вас прямо сейчас – значит, им просто уже не лезет. Это и есть милосердие. Подождите немного, рано или поздно они проголодаются…
У супермаркета растерянно толпились люди. Немного, человек тридцать, – но лиха беда начало. На стекле с обратной стороны висела лаконичная табличка – «Закрыто», за дверями мрачно слонялись трое охранников.
– Глядь, и здесь! – сказал подошедший мужчина. – Я уже все объехал.
– Неужели все закрылись? – спросил я.
– Да, глядь, сцука, все, глядь! – зло ответил он. – Супермаркеты с утра не открылись, а остальные позакрывались к обеду.
– Я видела! – эмоционально заявила растрепанная полная дама в кудряшках. – Ввалились какие-то отморозки с битами и сказали, что торговля закрывается. А кто, мол, не понял намека, тому сейчас кассу разобьют. То есть сначала кассу…
– И что, закрылись? – спросил кто-то.
– Ну да, – подтвердила кудрявая, – даже то, что уже в корзину набрала, не пробили!
– Не работает ларек, потому что Рагнарек, – сказал я сам себе и, отойдя в сторонку, набрал Славика.
– Слушаю! – недовольным тоном отозвался он.
– Здрав будь, о великий пресс-секретарь!
– Что за… Ах, это ты. Извини, у нас тут инсценировка пожара в борделе во время наводнения. Все на нервах.
– И что у нас внезапно случилось со свободной торговлей товарами народного потребления?
– Свобода ударила ей в голову, – ответил Славик. – Городской союз предпринимателей устроил демарш против Губернатора. Заявили, что не откроют магазины, пока им не вернут власть в думе и не отменят, как они выражаются, «диктатуру». Вечером будет митинг «За свободную торговлю» с танцами и буфетом.
– Весело, – ответил я.
– Обхохочешься, – согласился Славик. – Классический ход с «хлебным бунтом». Ласты им, конечно, завернут, но крови они попортят… Ладно, увидимся, мне пора!
«Вот вам, профессор, и спасительная сила рутины», – подумал я.
Не успел убрать телефон в карман – он завибрировал. Звонила Анюта.
– Привет, тут Павлика, кажется, сейчас будут бить… – сказала она быстро.
– Помочь? Или сами справятся?
– Антон! Я серьезно!
– Ладно, только не лезь его спасать. Где вы?
Они с Анютой приехали снимать видео народных возмущений как раз к тому же супермаркету. Когда я завернул за угол, трое мускулистых ребят нависли над зажатым в углу у мусорки Павликом. Он уже сидел на асфальте, держась рукой за свежий фингал, и ему что-то многообещающе выговаривали. Анюта задорно кричала: «Отстаньте от него, уроды!» – но предусмотрительно не приближалась.
– Не такой уж ты крутой, оказывается! – сказал Павлику нападающий и резко замолчал, получив от меня с правой в ухо. Я не стал вызывать их на честный бой, а быстро подошел со спины и полностью использовал эффект неожиданности, благо Анины взвизги отлично заглушили мои шаги. У них просто не было шанса себя проявить.
– Ну что, довыеживался? – спросил я Павлика, когда мы передислоцировались в ближайшее кафе.
– Вообще-то, – ответил он мрачно, приложив к быстро опухающему лицу бутылку с холодной минералкой, – это ты довыеживался.
– Они его за тебя приняли, Антон, – пояснила торопливо Анюта, пока я не поправил ему физиономическую симметрию.
– И чего хотели? – заинтересовался я.
– Сломать две руки за одну обещали, – пожаловался Павлик, – типа, я знаю за что.
– И еще сказали, что такое трепло, как ты, и без рук обойдется. Языком умываться сможет, – ехидно добавила Анюта лишних, на мой взгляд, подробностей. Я и так догадался, кто у нас такой мстительный. Видать, Димасиков папа на фоне торгового демарша снова почувствовал себя царем горы.
Кажется, я становлюсь горячим сторонником Губернатора. Аве, Цезарь!
На стойке в кафе стояла табличка: «Пукл не обслуживаем!» Забавненько.
Те пульты, что забрал у Малдера, я разломал и выкинул. Правда, так и не смог от него добиться, сколько их уже разошлось по рукам, – с головой у Посланца Межпланетного Разума было совсем худо. Но вряд ли много – радиобрелоки одной серии, из запасов гаражного комплекса. Там, навскидку, полста гаражей, значит, всего пультов вряд ли больше сотни. Наверное, можно найти владельцев этой богадельни, выяснить, кто имел доступ к брелокам непроданных боксов, вычислить заказчика… Но мне пофиг, кто из городских элитариев претендует на роль крысиного короля. Не вижу между ними принципиальной разницы.
Обдолбанного и поминутно теряющего связь с реальностью Посланника Галактики я отвез в общину роднолюбов. Ребята туповатые, но не злые, в последствиях употребления расширяющих сознание препаратов разбираются, к поехавшим крышей привычны, в вопросах личной гигиены непритязательны. Они просто созданы друг для друга.
Сдал Дуремару под обещание приглядеть за убогим, и жалостливо кулдыкающие мамочки заботливо увели слабо отдупляющего ситуацию Малдера внутрь экологически-глинобитного хлева. Ну не в больницу же везти? Его туда уже возили…
– И-и-и… снова с вами Антон Эшерский на волнах «Радио Морзе»! Тридцать первого октября мы бы отмечали Международный день экономии. Собственно, все, что нужно знать про этот праздник, – его придумали банкиры, собравшись на Первый международный конгресс сберегательных банков. С тех пор богатые учат бедных экономить. Обучение платное…
Ну а у нас, дорогие радиослушатели, впереди музыка, новости и снова музыка! С вами «Радио Морзе» – ничего лишнего!
Если считать мерой успешности митинга его посещаемость, то этот удался еще до начала. Трудно найти что-то более волнующее для обывателя, чем содержимое его холодильника. Площадь перед пресловутым постаментом была полна народу, громкое слитное бухтение выдавало высокую степень недовольства. Сегодня кто-то огребет, угадать бы кто.
– Здравствуйте, горожане! – На трибуну поднялся не кто иной, как Фораскин – торговый магнат и мстительный папаша. Моих симпатий этот представитель крупного бизнеса не снискал – трудно сочувствовать тому, кто хочет сломать тебе конечности, – но я оценил, что он пришел сам.