– А мама? Что с ней?
– Елена Трубная погибла вместе с ним. Мои соболезнования.
– Но…
Вассагов выключил запись:
– Эта запись была прослушана нами одной из последних, – пояснил он, – потому что звонок состоялся в двадцать три пятнадцать, на исходе интересующего нас дня. Сразу после этого Анна позвонила вам и попросила прийти, вы направились к ней, но опоздали – в полночь Стрежев попал во временную петлю и наступил не следующий, а предыдущий день. День, в котором Анна не знала о гибели родителей и удивилась вашему появлению среди ночи.
– Я не понимаю, – признался я. – Если день начался заново, то и родители ее должны быть еще живы… Я бы снова встречался с ее отцом, и он бы снова просил меня позаботиться об Анюте, если с ним что-то случится…
– Увы, как говорит один рыбак: «Некоторые события все-таки необратимы». Вы должны исполнить обещание отцу позаботиться о дочери.
– Я бы с удовольствием, Александр Анатольевич, – вздохнул я, – но не знаю, как ее найти.
– Расскажите мне все, Антон, – мягко сказал Вассагов, – мне кажется, уже хватит секретов.
И я рассказал про кафе «Палиндром», про то, как оно появляется и исчезает, про сидящую там Анюту, про ее странное занятие, про то, что раньше она иногда выходила на связь, но теперь нет… Только про девочку в квартире не рассказал. Потому что в ее существовании я уверен не был. Что-то было в ней от сна и миражей, что-то такое… ненастоящее.
– Вот, значит, как… – протянул Вассагов. – Это многое объясняет. И вы не знаете, как ее вернуть из того странного места, где она находится?
– Понятия не имею, – сказал я честно. – Я вообще не очень понимаю, что это такое и как она там оказалась.
– Это вытеснение, – снисходительно пояснил безопасник, – ваша девушка, Антон, настолько была травмирована известием о гибели родителей, что ушла в выдуманный мир…
– Стоп, я окончательно запутался. Ведь во временной петле она не может знать о том, что родители погибли? Она никогда об этом не упоминала, она была вполне довольна жизнью… Тогда от чего она бежит? И при чем тут, наконец, эти чертовы палиндромы?
– Палиндромы – это увлечение ее детства. Как говорит наш специалист по психологии, травматическому вытеснению часто сопутствует возрастной регресс. Мы внимательно изучили ее биографию и…
– А зачем вы внимательно изучали ее биографию?
– Что?
– Зачем? У вас куча работы, не хватает сотрудников, неразрешимый кризис и практически конец света, а вы подробно изучаете биографию моей девушки? Может, вы мне уже объясните, что на самом деле происходит?
– Спасибо, что пришли, – сухо отрезал Вассагов. – Я довел до вас ту информацию, которую считал нужной, можете быть свободны. Вот ваш пропуск.
В коридоре на диванчике сидел, болтая не достающими до пола ножками, ухмыляющийся карлик. И я готов поспорить, что дверь в кабинет не была закрыта…
Но я вернулся на работу – а что мне еще делать?
– …Всемирный день черепахи! Единственного животного, которое подается к столу в собственной посуде! Черепаха – идеальный питомец. Она долго живет, мало ест, никуда не убегает, и главное – всегда молчит. Во всемирном культе черепахи непонятно только одно – почему именно это на редкость тупое животное считается символом мудрости?
Я тоже довольно тупое животное, но в конце концов и до меня дошло, что Вассагов меня развел. Он разыскивал Анюту при помощи карлика, но тот, не зная про выдуманное кафе, найти ее, разумеется, не мог. Вызвали меня, прокрутили запись, поймали на неожиданности и сентиментальности, и я все выложил. Да, после этого черепаха может дать мне фору в интеллекте, как Ахиллесу – в беге на средние дистанции.
Логично предположить, что именно Анюту они считают ответственной за временную петлю Стрежева. Так ли это? Не знаю. Возможно ли, что ее стрессовое вытеснение оказалось настолько сильным, что отменило этот ужасный завтрашний день, когда самолет («Номер рейса сообщим дополнительно») привезет тела ее родителей? Спросить бы у профессора, но он наверняка с Вассаговым заодно.
Теперь я набирал Анютин номер каждые полчаса, надеясь, что, если кафе все же появится, я найду ее первым. Набирал бы чаще, но надо же и эфир вести…
– …Всемирный день поцелуя! При поцелуе люди обмениваются бактериальной флорой полости рта, увеличивая ее ареал обитания, расширяя генофонд и способствуя широкому распространению новых видов. При среднем, дежурном, не очень даже эротичном поцелуе передается восемьдесят миллионов бактерий. Буквально великое переселение народов!
Целуйтесь чаще – мы в ответе за тех, кто населяет нашу носоглотку!
Не знаю, как это вышло. В «Поручике» царила атмосфера какого-то особенно обреченного веселья. Я был чертовски расстроен визитом к Вассагову и выпил несколько больше, чем обычно, Славик был пьян и назойлив, Мартын, кое-как доиграв программу, немедленно умчался «в нумера», Марта сидела грустная… Я вышел на улицу проветриться и покурить…
…Ее волосы пахли горьким и сладким, и она отлично целовалась. Мне стоило больших усилий оторваться от ее губ, выдохнуть и сказать:
– Стоп, это неправильно. У меня…
– У тебя Большая Любовь, – легко согласилась она.
У Марты роскошный голос, от которого слегка вибрирует что-то внутри, высокая грудь и глубокие, как черные озера, южные глаза, но у меня есть Анюта. Надеюсь, что все еще есть.
– Извини, ты очень красивая, но…
– Я все понимаю, не оправдывайся. Мне просто стало вдруг очень одиноко. Чувствую себя забытой куклой.
– Понимаю…
– Не понимаешь. Неважно. Я могу тебе помочь.
– В чем?
– Ты ищешь Анюту, но ее здесь нет, и ты не знаешь, как до нее добраться.
– А ты знаешь?
– Нет, но я чувствую ее тульпу [68], а они плотно связаны, ближе, чем мы с Мартыном.
– Ее что?
– Тульпу. Так называют таких, как я. Она создала себе альтер эго усилием плоти и разума, а мы все немного сродни друг другу.
– То есть ты осознаешь, что ты…
– Не сестра Мартына? Конечно. Он думал, что хочет видеть рядом родную душу, помощницу, аккомпаниатора и соратницу, но, как это обычно бывает с людьми, на самом деле он хотел совсем другого. Ему хотелось отделить от себя то, что ему мешало быть таким, как все, и он выделил это в меня. Создал себе тульпу.
– Извини, это было неделикатно с моей стороны… – Мне было ее жаль, но, кажется, Мартын отрезал от себя куда больше, чем собирался.
– Ничего, это всего лишь правда.
– Почему ты хочешь мне помочь?
– Когда все закончится, я попрошу тебя об услуге. И это будет большая услуга.
– Я не хочу подписывать пустой бланк контракта со сверхъестественным существом…
– Ой, я не могу, – невесело усмехнулась Марта, – что ты себе вообразил сейчас? Запах серы, подпись кровью и печать в виде копыта? У меня нет копыт!
Она выставила из-под длинного концертного платья изящную открытую туфельку и пошевелила пальчиками.
– Я не настолько сверхъестественное существо, как тебе кажется, – сказала она уже спокойно. – Почти совсем не сверхъестественное, если честно. Я попрошу об услуге, ты согласишься или откажешься, вот и все. Никакие черти не воткнут тебе за это в попу вилы.
– Хорошо, как скажешь.
– Я бы в любом случае тебе помогла, – сказала она, вздохнув, – мне ее жалко.
– Анюту?
– Нет, эту несчастную девочку, в которую она убегает от собственного страха и слабости.
– Даже так?
– Именно. А еще, – она потянулась губами к моему уху, овеяв меня сладким и горьким, – а еще ты мне просто нравишься!
Чмокнула меня в щеку, рассмеялась и, нарочито покачивая бедрами в обтягивающем тонком платье, изящной походкой направилась обратно в «Поручика». Ей пора было на свою сцену.
А мне – на свою.
– …Всемирный день зрения! Присущее людям умение видеть только то, что хочется, и не замечать остального, дает им возможность жить в разных мирах, находясь в одной точке пространства. Фантасты зря напрягаются, выдумывая «параллельные Вселенные», – люди и так живут каждый в своей, проходящей только через него плоскости. И точек соприкосновения между ними очень немного.
Я проводил глазами человека в дождевике, сапогах и с зонтиком, прошедшего мимо под нашим неприятным, но все же абсолютно безоблачным небом. На асфальте за ним оставались мокрые следы. О происхождении этой жидкости думать не хотелось. Я, стоя на привычном месте, исполнял обычный ритуал – гипнотизировал табличку «Аренда» и терзал телефон, набирая два номера по очереди. Интересно, если бы я был местный – сделалось бы по слову моему? Или податливое здешнее мироздание послало бы мне тульпу Анюты? Мне даже на секунду стало жалко, что это невозможно, – небось тульпа была бы посговорчивее моей упрямой подружки. Можно ли с ней завести детей? Или достаточно просто захотеть – и вокруг внезапно затопают маленькие ножки очаровательных детишек? Хочешь – мальчиков, хочешь – девочек.
– Мы не знаем, сколько тульп в городе, – рассказывал Маракс, – это не пуклы, и отличить их от обычных людей невозможно. Да и зачем? На фоне всего прочего они хотя бы относительно безвредны.
– Относительно? – спросил я.
Я заманил профессора остатками остродефицитного кофе специально, чтобы выяснить, чем для меня может обернуться сотрудничество с Мартой.
– Не более опасны, чем любой человек, с которым у вас эмоциональная связь, – подтвердил Сергей Давидович, – даже, наверное, менее. Вряд ли кто-то материализует себе тульпу, которая будет спьяну поколачивать партнера или зарежет его из ревности кухонным ножом.
– Они полностью идентичны обычным людям?
– Зависит от уровня материализующего, – уточнил Маракс. – Чем более развиты его фантазия и интеллект, тем более интересна и разнопланова личность тульпы. Или вы про материальный план? Тогда разницы нет – они едят, пьют, испражняются, уязвимы для физического ущерба и так далее.