Пасха (Ostern; на нижненемецком диалекте Pâsken){504} считается одним из наиболее радостных праздников. И это объясняется не столько влиянием церкви, сколько временем, на которое она приходится: день уже заметно прибавился, весна входит в полную силу, зеленеют деревья и поля. Отзвуком недавней борьбы зимы и лета является обычай в некоторых местах (например, в Госсензассе) идти в церковь в пасхальное утро в зимней одежде, а после обеда — в летней.{505} Дети после пасхи могут уже бегать босиком, так как земля, по поверью, «приняла освящение». Как и в другие весенние праздники, на пасху большую роль играли обычаи, направленные на плодородие. Наибольшее значение придается яйцам — символу плодородия, зародышу новой жизни. Считают, что они также предохраняют от ведьм и колдовства. При первом выезде в поле пахарь должен был съесть яйцо, клали яйцо и под колеса плуга. Скорлупу от яиц примешивали в семена яровых и льна. В Верхней Баварии у Моосбурга на пасху крестьяне со своими работниками шли в поле, ставили по четырем углам кресты из свежих веток, тут же клали скорлупу, а в центре пашни зарывали яйцо.{506}
Археологические находки свидетельствуют, что предки немцев клали яйца в гроб умерших. Р. Андрее сообщает, что в детской могиле у Вормса нашли крашеные яйца рядом с монетами, отчеканенными в 320 г.{507} Первоначально яйца красили в красный цвет, так как считали, что этот цвет обладает защитной и волшебной силой. Церковь отождествляла красный цвет с пролитой кровью Христа. Однако окрашивание яиц известно было и в древнем Египте, и в Китае. Люксембургский ученый А. Якоби считал, что окрашивание яиц в красный цвет распространилось из Египта.{508} К XVIII–XIX вв. техника разрисовки яиц достигла высокого уровня и разнообразия. Прежде яйца дарили в вербное воскресенье или в зеленый четверг, чтобы каждый имел в доме к празднику достаточно яиц. Позднее же яйца стали дарить на пасху. Яйцо и ягненок (в виде жаркого или печенья) — лучшие подарки.
По представлениям детей, пасхальные яйца им приносит обычно заяц, иногда и другие животные (петух — в Верхней Баварии и Шлезвиг-Гольштейне, аист — во франконской Тюрингии, лиса — в Ганновере, Вестфалии и Саксонии, а также кукушка, журавль, глухарь и т. д.). Поэтому взрослые прятали яйца в огородах, садах, лесах, в доме, а дети искали их. О прятании яиц есть сообщения, относящиеся еще к 1682 г.{509} При этом имело значение, какого цвета яйцо найдешь: красное — к счастью, синее — к несчастью. И в наши дни и в ФРГ, и в ГДР на пасху для детей прячут яйца, а витрины магазинов украшают пушистые зайцы.
Издавна были распространены различные игры с яйцами. В настоящее время — это игры детей, а в недалеком еще прошлом и игры взрослых. Яйца катали, били яйцо об яйцо острым, а затем тупым концом. Разбившееся яйцо становилось собственностью противника. Одной из любимейших игр взрослых парней начиная с XVI в. была игра, называемая «Eierlesen».{510} 100–200 яиц раскладывали на определенном расстоянии друг от друга в два ряда. Их нужно было собрать в корзину. Кто раньше соберет, тот победитель. Девушки дарили яйца парням, которые под новый год им пели серенады. Число подаренных яиц и его интерпретация различны по областям. В Кирхвайлере у Дауна, например, два яйца означало — никаких почестей, три — признание, четыре — почет, пять — любовь, шесть — согласие на брак.{511} На яичной скорлупе девушки гадали: выбрасывали ее через порог на тропинку, кто по ней пройдет, тот станет мужем. В XX в. во многих играх яйца заменены апельсинами.
На пасху готовили из пшеницы, молока и яиц Osterbrei (пасхальную кашу), хлеб пекли из пресного теста, обычно круглой формы. Много ели мяса, сыра. Любимым пасхальным блюдом в меню больших городов было жаркое из ягненка. В северных районах ели суп, приготовленный из девяти кореньев. По поверью, эти девять кореньев обладают властью против девяти злых духов, девяти ядов и девяти болезней.{512} На печеных изделиях изображали символы плодородия (фаллический, в виде зайца, петуха, ягненка и других животных). В хлеб в форме пасхальных человечков запекали яйцо. Пасхальную еду, как правило, прежде святили.
Большое значение придавалось очистительным и целебным свойствам воды, зачерпнутой в пасхальную ночь из проточного источника. Воду надо было черпать против течения и обязательно молча. Ею умывались, а прежде и купались, мыли тяжелобольных, поили скот. Пасхальную воду хранили весь год в закупоренных бутылках. По поверью, она помогала от некоторых болезней. Кроме того, считали, что после умывания пасхальной водой весь год не будет веснушек, бородавок, чесотки и т. д. В пасхальный понедельник парни обливали водой девушек, а во вторник — девушки парней. Девушки верили, что при доставании пасхальной воды можно в ручье увидеть лицо своего суженого. В Клайн-Шеппенштедте пасхальную воду ставили на огонь и клали в нее наперстянку, золу, кусочек хлеба и зерна ячменя и кипятили. Верили, что если первой всплывала наперстянка — к радости, если зола — то к смерти, хлеб — к свадьбе, а зерна ячменя — к плодородию полей.{513} Обычай доставания пасхальной воды в реке или ручье сохранялся в северных областях вплоть до второй мировой войны.
Как и на масленицу, на пасху жгли костры на возвышенностях. По данным немецкого этнографического атласа, основные районы распространения пасхальных огней в XX в. — северные области Германии; в XIX в. костры жгли и на юге.{514} Случалось, что в середине костра сжигали соломенное чучело — Иуду. В некоторых местах (Гарце, Золингене) прежде катили с гор горящее колесо. Обугленные остатки дерева уносили с собой, ибо, по поверью, они охранят дом от несчастий. Пепел рассеивали по пашне — от потравы хлебов мышами, добавляли в питье скоту — против болезней.
Видимо, как остатки старого культа деревьев следует рассматривать пасхальные шествия к старым дубам. В конце XVIII в. в графстве Равенсберг на первый день пасхи шли на близлежащие холмы к старым деревьям. В княжестве Минден молодые люди водили хороводы под громкие крики вокруг старых дубов. Местами шествия к старым деревьям на пасху сохранялись еще в XX в.{515} Как в некоторые другие праздники, было распространено стегание «прутом жизни». Украшенные зеленеющие побеги березы дарили друг другу. От молодых посевов отщипывали побеги и клали их в матрацы, а также давали есть скоту, считая, что это принесет благополучие. На второй день пасхи все стремились в поля и леса.
Земледельцы совершали объезды или обходы полей с магическими целями, чтобы обеспечить их плодородие. С обходом полей во многих местах связаны конные состязания.{516} В Оснабрюке на пасху участвовали в бегах молодые девушки. Судьями были парни. Самые быстроногие разыгрывались с «аукциона». Кто больше всех предлагал, тот получал себе в партнерши для танцев лучшую бегунью.
Некоторые исследователи в качестве символа солнца, встречи весны рассматривали игры в мяч, которые до начала XX в. были довольно широко распространены на севере Германии. Мячи готовили зимой. Более крупные мячи шили портные из лоскутов, набивая их опилками. В округе Беккум вместо мяча играли с деревянной шайбой. Игры в мяч имели самые разнообразные названия.
С народными верованиями в обновление природы, очевидно, был связан и обычай на пасху надевать новое платье. Все в природе обновляется, должен и человек надеть новое. Еще в середине XX в. дети, надев новое платье на пасху, шли к крестным родителям, к дедушкам и бабушкам и получали в подарок монету, по возможности новую.{517}
Как видим, и пасхальные обычаи, несмотря на то, что это был большой церковный праздник и духовенство всячески старалось придать ему христианский характер, представляют собой сплав обычаев различных времен и разного происхождения.
Первое воскресенье после пасхи называлось «белым воскресеньем», потому что в этот день происходила конфирмация, девушки в первый раз надевали белые длинные платья.
Первое апреля у немцев считается несчастливым днем: по преданию, в этот день родился Иуда. Взрослые и дети обманывают друг друга, посылают in den April (в апрель) к купцам и аптекарям с невыполнимыми поручениями: например, купить в аптеке комариный жир{518} и т. д.
День св. Георгия, приуроченный в одних районах к 23 апреля, а в других к 24 апреля, — покровителя лошадей и мелкого скота, в XX в. немцы уже не праздновали. В старину он считался временем хороводов, с него начинались майские обычаи. К этой дате засеянные поля огораживались и прогон скота или проезд по полю карались штрафом. В некоторых местах, особенно в предальпийских, в этот день устраивались скачки, благословляли лошадей. Сохранялось еще и в XIX в. поверье, что вода в георгиеву ночь целебна и вообще после этого дня можно купаться.{519}
С 1 мая и духовым днем, который в некоторых северных областях (например, в Брауншвейге) считается уже началом лета, у немцев связано много сходных между собой весенних обычаев. Кое-где на протестантском севере еще помнят о старом мае — с него начинают сев льна. 1 мая предшествует Вальпургиева ночь, ставшая широко известной благодаря «Фаусту» Гете и Гуно. Свое название она получила по святой Вальпургии (день которой приходится на 1 мая). По поверью, — это ночь разгула ведьм, когда они слетаются на метлах и вилах на шабаш на гору, называемую Блоксберг (в качестве таковой наиболее известна гора Броккен в Гарце), и пытаются помешать весне (в Бранденбурге считали опасной не только Вальпургиеву ночь, но и девять ночей до нее и девять после). В эту ночь всюду принимали меры предосторожности: двери хлева запирали и рисовали на них кресты, перед ними ставили также вверх зубьями борону. В восточном Пригнитце ходили вокруг деревни с бороной. В доме около детской кроватки клали накрест детские чулки, «чтобы ведьма не повредила ребенку». Во двор приносили оберегающие от несчастья травы, метлу клали поперек дороги. В ряде мест, напротив, мет