Посестримство иногда устраивалось на дому, где пекли по этому случаю лепешку из пшеничной муки. Все располагались вокруг стола, и специально приглашенный мужчина, хорошо знающий обряд и почитаемый впоследствии как духовный отец — татэ суфлетеск (tată sufletesc), на лепешке, лежащей на столе, обозначал солью знак креста и клал на нее ложку. Затем духовный отец ложкой заботливо собирал соль с лепешки и капал на ее место столько капель вина, сколько девушек вступало в посестримство. После этого серебряной монетой разрезал лепешку на столько же кусков. Каждая девушка съедала по кусочку лепешки, выпивала по стакану вина и, целуясь друг с другом, обращалась с ритуальными словами к мэткэлэулу. Монетку, которой резали лепешку, также разрезали, и каждая девушка, получив кусок, хранила его всю жизнь; ей его клали на грудь, когда она лежала в гробу. После завершения обряда девушки вместе с приглашенными родителями угощались, и с этих пор каждый год в этот день они навещали друг друга и устраивали праздник.
В других частях Баната этот обряд, называвшийся еще и мэткуцаря (mătcuţarea), проходил на открытом воздухе. Таким же образом братались взрослые парни и дети. Этот обряд отмечался и в г. Северине в Мунтении. В других районах страны он был неизвестен.{900}
Одним из наиболее почитаемых святых в народе был Георгий (sfîntul Gorge), день которого отмечался 23 апреля. Собственно св. Георгий и св. Димитрий (26 октября) в народном представлении определяли время года. Первый открывал теплое время, а второй — холодное. Согласно легенде, ключи времени эти святые постоянно носили у себя на поясе и строго их оберегали. В народе всякие сделки заключались от одного праздника (23 апреля) до другого (26 октября): брали аренду, снимали помещение, брали взаймы деньги, нанимали пастухов и т. д.
В канун дня св. Георгия дома (снаружи и изнутри), столбы ворот и калиток украшались кусками зеленого дерна, посреди которых вставляли ветки ежевики или вербы. Зеленью украшали и помещения для скота. Этот дерн и зеленые ветки некоторые сохраняли весь год, используя их от лихорадки и в качестве оберега молочного скота и домашней птицы от нечистой силы. Канун дня св. Георгия в народном представлении был опасным временем, ибо, как только стемнеет и до пения первого петуха, по дворам бродили злые силы и забирали ману (mana) у молочного скота. В понятие маны народ включал и жизненную силу животного и молоко. Особенно опасным это время было для молочных коров.
Желая обезопасить свой скот от нечистой силы, люди шли на ближайшие пастбища, сами кормили там скотину и пригоняли домой, ибо животное, у которого удалось забрать ману, быстро слабело, его шерсть сбивалась, и через месяц-два оно погибало. Ману у скота могла отнять и колдунья. Таким образом, по народным понятиям, в канун св. Георгия скот нуждался в особой защите и охране.
В ночь на св. Георгия бесчинствовали и особые колдуньи — соломонии (Solomonii), которые крали плодородие почвы. Это поверье было особенно распространено в Мунтении; там против соломоний применялись специальные заговоры.
В канун св. Георгия зажигали так называемый живой огонь (focul viu). Принесенные на определенное место в тайне от других дрова поджигали; огонь добывали путем трения куска дерева о другой. Вокруг костра собирались парни, устраивали различные игры и прыгали через костер. Когда костер прогорал, каждый из участников брал из него горящие головешки, бежал домой и окуривал скот. В Буковине через такой костер заставляли прыгать и скотину, а если пламя было слишком высоким, то ее прогоняли сквозь дым от костра. Прыгали через огонь и пастухи, полагая, что тем самым очищаются от скверны. Особенно широко такое очищение пастухов было распространено в Банате.
В канун и в день св. Георгия отмечался и праздник румынских пастухов — алесул (Alesul), к которому начинали готовиться еще с 21 апреля. На пастбищах устанавливались места дойки овец, загоны для скота и сыроварни, а также временные хижины для пастухов. Собственно алесул является началом весенне-летнего овцеводческого сезона, когда овец впервые доили на ближних пастбищах и отделяли ягнят от овец и козлят от коз. Это действие и дало название празднику (a alesa — отделять). До захода солнца надо было особым способом произвести смазку вымени у скота. После захода солнца этого делать было нельзя, так как наступало время колдовства. Чтобы злые силы не отняли молоко у овец, их нужно было успеть до вечера подоить. Всю эту ночь пастухи не спали, охраняя скот. Они играли на различных пастушеских музыкальных инструментах и пели, отгоняя злую силу.
Рано на заре 22 апреля старший пастух украшал ворота и забор загона ветками вербы, бука или ежевики, а остальные пастухи выгоняли скот на пастбище и загоняли его обратно только перед дойкой. Эту дойку производили сами хозяева овец, приходившие для этого из дому. Они доили в посуду, украшенную зелеными ветками, с прикрепленной к ее ушку овечьей смазкой и серебряной монеткой, которую в день св. Георгия бросали в колодец, говоря: «Пусть будет столько молока в овечьем вымени, сколько воды в колодце!»
Приходили на пастбище и женщины, которые готовили посуду для дойки и еду для пастухов. Сначала пекли большой калач из пшеничной муки, замешанный только на воде с солью. Его смазывали яичным белком и надевали на посуду для дойки — голету (goletă). Назывался такой калач «овечьим калачом» (colacul oilor), а женщины, готовившие его и мывшие посуду, — голетэрясами (goletăreasă). Когда пастухи возвращались со стадом, голетэрясы окропляли их вместе с животными «святой» водой от сглаза. Один из пастухов вонзал нож в землю и двери помещения для дойки и говорил: «Пусть у овец остается молоко, никем не взятое!» После дойки над голетами с молоком пастух и хозяин овец разламывали калач, принесенный из дому, отведывали от него по три кусочка и угощались принесенными припасами.
Если Алесул падал на постный день, нельзя было есть скоромную пищу. В этом случае угощались только рыбой с малаем. Если же день был не постным, устраивалось подлинное пиршество. Ели жареное и копченое мясо, яйца, поджаренные в жире, и т. д. Все это запивалось вином, и каждый тост состоял из одного только пожелания: «За здоровье овец и пастухов!» Иногда здесь же устраивались танцы под музыку. В этот день и пастухи, и те, кто к ним приходил, одевались в праздничные одежды. Вечером хозяева скота и голетэрясы уходили домой, а пастухи опять всю ночь развлекались, пели, играли на музыкальных инструментах.
23 апреля в день св. Георгия голетэрясы возвращались на пастбище с угощением. Старший пастух выстрелом из пистолета убивал ягненка, говоря при этом: «Пусть только так случается среди овец!» (т. е. пусть они гибнут только от руки человека). Ягненка зажаривали целиком и подавали к обеду. Приходили хозяева овец с приглашенными родней и знакомыми. Они угощались вместе с пастухами и устраивали после обеда танцы. В этот день танцевали специальный мужской пастушеский танец — кэлучень (căluceni).
С днем св. Георгия, вернее с его кануном, был связан еще один интересный обычай — отыскание кладов. Вообще их искали пять раз в году: в канун пасхи, св. Георгия, вознесения, троицы и Иванова дня. Считалось, что в эти дни клады «загораются», указывая тем самым место своего захоронения. Существовало много «способов отыскания кладов», но обязательным было одно: как только откопаешь сокровище, надо «закрыть» то место, где оно лежало, т. е. оставить там несколько монет или других ценных предметов, чтобы кладоискателя не убила штима (ştima) — злая сила, охраняющая сокровища.
С днем св. Георгия было связано еще много обычаев. Как и во многие другие праздники, раздавали поману в честь мертвых. Она состояла из новой крынки, полной молока или творога, калача и свечей или же из овечьего молока и омлета. Пока не раздадут поману, никто ничего не ел.{901}
В праздновании дня св. Георгия у румын отчетливо видна скотоводческая традиция, как видна она и в празднике воловьего Марка (Marcu boilor) — 25 апреля. Этот праздник был посвящен рогатому скоту, особенно волам. В день Марка нельзя было пахать на волах, чтобы они не заболели, и их не задрали бы хищники. Пахали на лошадях. Но, если обстоятельства все же вынуждали в этот день использовать волов, то женщины должны были воздерживаться от всяких тяжелых работ, чтобы не причинить вред рабочему скоту. В день Марка мыли кадки, которые со дня св. Георгия стояли у ручьев и колодцев, наполненные водой. Тогда в кадках в течение года не переведутся молоко и брынза.{902}
1 мая повсеместно отмечался день пророка Иеремии — арминденул, армендин, арминдин, арминдер, бэуну или пэуну (Armindenul, Armendin, Armindin, Armender, Băunu, Păunu). В канун этого праздника окна, двери домов и скотные сараи украшались зелеными ветками. Ими же украшали ярмо для волов. Из леса приносили ветки или целые деревца дуба, бука, вербы и других деревьев, называемые арминден, или майское дерево (pom de mai), которые устанавливали у ворот дома. Листья у таких деревцев оставляли только на верхушке. Деревца пытались сохранить до первого помола новой пшеницы, чтобы развести на них огонь в очаге и испечь хлеб из семян нового урожая. Считалось большой честью, если парень, желая почтить любимую девушку, поставит перед ее домом арминден. Хотя это совершалось в глубокой тайне, девушка должна была отыскать почтившего ее парня и угостить вином.
В день 1 мая женщины воздерживались от полевых и домашних работ, чтобы град или буря не побили посевы.
В Буковине, Молдове и Мунтении в этот день зажаривали ягненка, шли на лесную поляну и там его съедали, запивая полынной водкой или вином, в которое клали зеленую полынь. Иногда приводили с собой музыкантов и развлекались в лесу до вечера, а затем с песнями, украшенные сиренью и полынью, возвращались домой.