щали их, рождественские танцы вопреки всему продолжались и дожили до XIII–XIV вв.[114]
Рождественские песни исполняли в церквах еще сравнительно недавно. Так, до Великой Французской революции крестьяне французской Фландрии являлись в церковь одетые пастухами, с пастушьими посохами и пели рождественские песни во время ночной и утренней мессы. В некоторых деревенских церквах южных французских провинций еще в XIX в. каждый прихожанин, входя в церковь до начала официальной службы, запевал рождественскую песнь на свой выбор, не заботясь об едином звучании.[115]
Написанные образованными людьми, духовными лицами, а иногда и поэтами, рождественские песни составили содержание многочисленных сборников. Рождественская поэзия в XVI–XVIII вв. была одним из очень популярных литературных жанров, хотя восприятие ее народом было весьма поверхностным. Только в южных окцитанских провинциях Франции благодаря талантливым поэтам XVII в. Пьеру Гудули, Николю Саболи и поэтам провансальского возрождения середины XIX в., фелибрам Руманилю, Мистралю и другим рождественские песни приобрели особый местный колорит и стали неотъемлемой частью провансальской песенной традиции.
Первоначально рождественские песни исполнялись на мотив литургического песнопения, но позднее, особенно в XVII и XVIII вв., вошло в обычай слагать рождественские песни на мотив народных или любовных песен, пасторалей, нередко даже танцевальных мелодий или модных в то время водевильных или оперных арий. Религиозный сюжет этих песен нередко переплетался с весьма вольными мотивами.
Среди рождественских песен есть песни-просьбы, обращенные непосредственно к младенцу Иисусу, некоторые песни содержат историю рождения Христа. Наиболее популярны во Франции песни пастухов, в которых рассказывается о том, как ангелы принесли весть о рождении Христа, о путешествии пастухов в Вифлеем, о дарах, которые пастухи принесли для младенца и матери.[116]
В рождественские дни принято одаривать не только колядующих. В эти дни дети получают подарки от родителей, крестных, а также от мифических персонажей, связанных с именами святых, либо представляющих вымышленные образы. Это св. Мартен, почитаемый в области Дюнкерк, св. Николай, известный в этой роли в северо-восточной Франции, «Отец Ноэль» (Пер Ноэль, Père Noël), Père Chalande, «Отец Январь» (Пэр Жанвие, Père Janvier), младенец Иисус.
Наблюдения А. ван Геннепа показали, что по сравнению с другими европейскими странами — Германией, Швейцарией, скандинавскими и славянскими странами — олицетворения цикла 12 дней во Франции не носят ярко выраженного магико-религиозного характера. Эти персонажи сравнительно многочисленны у эльзасцев, лотарингцев, в провинции Франш-Конте, но в южных провинциях страны они неизвестны. Подарки, которые приносят детям персонажи, наделенные сверхъестественными чертами, не обладают никакими особыми свойствами, они не освящены, даже если ими одаривают «святые», так же как не считаются священными подарки, развешанные на елке. Это обычные угощения, подобные подаркам, которые дети получают от родителей и крестных.
Если св. Мартен известен как одаривающий детей лишь в небольшой области Франции, то св. Николай значительно более популярен.
В некоторых областях Франш-Конте св. Николай отождествляется с «Отцом Ноэлем» (Père Noël): в шляпе с широкими полями, с посохом в руках он ходит по домам и осведомляется у родителей, были ли их дети послушными.
Ван Геннеп, опираясь на данные многих местных авторов, утверждает, что Пер Ноэль явление сравнительно позднее во французском фольклоре. Другие исследователи считают, что жонглёры XIII в. были первыми, кто олицетворял рождество, путешествуя от замка к замку и распевая веселые песенки, славящие рождение Христа.[117]
Во многих провинциях Франции представления о Пер Ноэле появились недавно, придя на смену представлениям об «Отце Январе» (Père Janvier), каковые были в департаменте Сона и Луара и отдельных местностях Дофине, о св. Мартине и св. Николае (Фландрия, Бельфор), о младенце Иисусе (отдельные местности Дофине и в Лотарингии). Есть мнение, что Париж и его окрестности были центром, откуда распространилось представление о Пер Ноэле англо-саксонского типа: высоком старике с белой бородой, в меховой шапке и широком красном плаще, иногда отороченном горностаевым мехом или белой кроличьей шкуркой. Время появления этого персонажа в Париже и окрестностях не установлено, в провинциях же, в Дофине, Руссильоне первые упоминания о нем относятся к 1940-м годам, в департаменте Арьеж (пров. Лангедок) представление это имело место в середине XIX в.[118]
Представления о Пер Ноэле быстро распространились в городах и даже в деревнях, так же как и рождественское дерево, через благотворительные общества и всякого рода учебные заведения без официального нажима, но скорее как проявление коллективной тенденции, свидетельствуя о рождении нового фольклора. Клод Леви-Стросс считает, что развитие, значение и формы, в которых проявляется культ Пера Ноэля, является прямым результатом влияния США. Огромные елки, установленные на перекрестках и главных улицах города, иллюминированные ночью, специальная изукрашенная оберточная бумага для рождественских подарков, поздравительные рождественские открытки, сбор пожертвований на площадях и улицах, ряженые «Пер-Ноэли», принимающие просьбы детей в больших магазинах, — все это, по мнению Леви-Стросса, явления, привнесенные извне и привившиеся на французской почве недавно.[119]
Но другие считают, что нельзя объяснить американским влиянием происхождение этой обрядности, так как это влияние могло быть только вторичным. Появление в Америке этого обряда связано, как можно полагать, с немецкой иммиграцией. Образ американизированного Father Christmas равнозначен принятому и несколько измененному персонажу немецкой обрядности — «Рождественскому человеку» (Weihnachtsmann).
Во Франции Пер Ноэль никогда не был объектом какого бы то ни было религиозного культа, не пришел на смену представлению о каком-либо божестве. Роль этого образа в современных рождественских праздниках вызывает неудовольствие в церковных кругах. Со стороны церковных властей предпринимались даже попытки уничтожить новый обычай на том основании, что рождественские праздники в той форме, в какой они теперь проходят, теряют религиозный характер.[120]
В некоторых французских провинциях господствует представление о том, что рождественские подарки детям разносит младенец Иисус (Petit Jésus, Enfant Jésus), подобно известному в романской Швейцарии Bon Enfant, в Германии и Эльзасе Christkind.
В Эльзасе, в отдельных областях, младенца Иисуса представляли мальчиком, который обходил дома, где жили дети, в сопровождении Ганса Траппа, персонажа, подобного отцу Фуэтару, и одаривал или наказывал их. Родители перед домом ставили стакан вина для младенца Иисуса, к ставне окна привязывали пучок сена для его ослика. В некоторых эльзасских деревнях ряженые, представлявшие эти персонажи, должны были танцевать в домах. По деревне ходили обычно несколько таких пар. Иногда младенца Иисуса представляла девочка, одетая в белое, и сопровождал ее мальчик с мешком, набитым сеном, с вилами в руках, чтобы пугать непослушных детей.
В Лотарингии — это была девочка, одетая в белое. Она приносила детям елочку в 20–30 см, увешанную сладостями и орехами.
В других французских провинциях, хотя и не повсеместно, в Оверни, Шампани, Гаскони, Лангедоке, Иль-де-Франсе, Лионне, Руссильоне было представление о том, что младенец Иисус в ночь под рождество приносит подарки — орехи и сладости детям, но ряжения здесь не было. В провинции Орлеан, разжигая рождественское полено, полагали, что здесь у камина будет греться младенец Иисус; в местности Совиньи был обычай расстилать солому на чисто вымытом полу, а утром, убирая ее, смотреть, не положил ли младенец Иисус сюда зерна.[121]
По сравнению с другими европейскими странами, в частности с Германией и Швейцарией, представление об Иисусе-младенце во Франции распространено не столь широко, оно не относится к основным компонентам французского фольклора, хотя в настоящее время это представление широко популяризируется. Оно часто встречается в романах писателей регионалистов, в рождественских сказках, которые ежегодно публикуются в периодических изданиях, включаются в программы радиопередач.[122]
Среди обрядов, составляющих церковный ритуал празднования рождества, которое в средние века церковь отмечала с особой пышностью, до наших дней во Франции сохранилось очень немногое.
Лишь в экспозициях этнографических музеев можно встретить изображение некогда очень торжественной церемонии, называемой в Провансе Pastrage: пастухи, одетые в свои широкие плащи, пастушки с корзинами фруктов торжественным кортежем, под звуки флейты и тамбурина направлялись к ночной мессе, следуя за украшенной лентами повозкой с ягненком. После определенных церемоний, танцев с ягненком на руках, его вручали священнику. Одновременно выпускали в церкви и птиц.[123]
В некоторых областях Прованса искупительной жертвой была маленькая птичка королек, или крапивница, и церемония приношения ее церкви получила название «праздник королька» (fête du roitelet). Молодежь деревни старалась в декабре поймать эту крошечную птичку и в рождественскую ночь, привязав ее к шесту, несла в церковь, чтобы живую вручить священнику, который отпускал ее. Некогда птичку убивали; этот обычай исчез уже в XVIII в. В городе Эксе как след этого обычая осталась забава детей свистеть во время мессы в небольшие глиняные свистульки в виде птички. Включение мотивов соловьиного пения в органную музыку также считалось продолжением той же традиции.