Вплоть до конца XVI в., когда был введен грегорианский календарь, самым коротким днем года считался день св. Люции (13 декабря), тогда как в действительности им является день св. Томаса (21.XII). День св. Люции воспринимался как день, после которого начинался Новый год, и поэтому с ним был связан ряд новогодних обычаев. В XIX–XX вв. этот день в народных обычаях был уже менее ярко выражен, чем некоторые другие праздники этого времени, однако ряд обычаев еще сохранялся.
Накануне дня св. Люции вечером девушки ходили от дома к дому, одетые в белые платья, с венцом невесты на голове (Lucienbräute), в котором были укреплены «свечи жизни». По всей вероятности, св. Люция заняла место дохристианского духа, приносящего свет (Lichtbringerin), счастье и благословение к началу Нового года.[393] В эту самую длинную ночь перед поворотом солнца зарождался свет и вместе с ним жизнь наступающего года. По сведениям из Баварии,[394] там в XVI в. в этот день катили огненное колесо, которое сталкивали затем в водоем.
В некоторых местах Люция появляется в облике невесты на белом рождественском осле (Оденвальд) с розгой в руке. В Баварии в день св. Люции прежде ходили «звездные певцы», как они являются в день трех королей. В некоторых местах в день св. Люции срезали и ставили в воду ветки вишни, как это делали в день св. Андрея и св. Варвары.
Гадали также о судьбе. После 11 часов ночи парни ожидали чаще всего на сеновале появления света, сияния, которое не каждому дано увидеть. Оно могло быть и знаком счастья, и знаком смерти. Если парень, ожидая появления света, неожиданно засыпал, Люция мстила болезнями и несчастьями.[395]
В некоторых местах (Баварском лесу и др.) девушки срезали в полночь на берегу ручья кору у ивы, царапали ножом на внутренней стороне коры крест Люции, смачивали это место водой из источника и опять укрепляли кору на дереве. До 1 часа ночи девушка должна была вернуться домой, иначе ей угрожала внезапная смерть. На Новый год смотрели, что сталось с изображением нацарапанного креста, и по случившимся изменениям судили о будущем.[396] В области Баварского леса, где эти обычаи сохранялись почти до наших дней, в них больше проявлялся страх перед злыми силами, чем почитание святой. Двойственность образа обнаруживается в том, что в некоторых местах Люция появлялась и как одаривающая детей, и как устрашающая их. В Баварии она иногда сливается с образом фрау Холле или Перхты. Роднит ее с баварским мифическим козлиным духом (Habergeist) изображение ее козой, сопровождающей св. Николая.
Дни между св. Томасом (21 декабря) и рождеством в некоторых местах называются «Rauchnächte», как и дни между рождеством и тремя королями. В Тюрингии, Бадене и других местах ночь на св. Томаса называется длинной ночью (Langenacht или Durchspinnacht), которую стараются укоротить играми и танцами, выпивкой и пиршествами. Ночь на св. Томаса была иногда последней из «разгульных», «шумных» ночей. В Швабии в прошлом и на день св. Томаса дети получали подарки. В Люнебургской степи Томас приносил детям яблоки и орехи. В Баварском лесу Томас появлялся иногда среди рождественских масок устрашающего вида. Здесь он назывался «Фома с молотком» (Thama mith Hama).[397] В некоторых южнонемецких районах Томас, как и Люция, выступали иногда в качестве внушающих ужас образов.
В Зигерланде[398] в этот самый короткий день на горах зажигали огонь, через который прогоняли скот — больной для излечения, здоровый в целях защиты от болезней. По поверьям, лишь огонь, полученный путем трения кусков дерева, обладал целебными и защитными свойствами. На Томаса девушки во время изготовления особых печений (Klötzenbrotbacken) выбегали на улицу и руками, измазанными тестом, обнимали плодовые деревья, чтобы они принесли много плодов.[399]
В Вестфалии ко дню Томаса пекли особые пироги из картофеля и гречишной муки на фигурной решетке.
В ночь на св. Томаса широко были распространены гадания о судьбе, а главным образом о времени замужества, как и в другие дни адвента, рождества и Нового года.
Широко распространены были в день св. Томаса обычаи, имеющие воспитательное значение. Того, кто в этот день последним встанет с постели, опоздает в школу или на работу, дразнят чуть ли не весь год «ленивым Томасом», «заспанным Томасом» или же Томасом-ослом.[400]
«Звездные певцы» из Юберлингера (Боденское озеро)
Тому из членов семьи, кто встал в этот день последним, на стол вместо бутерброда клали пучок сена и картофельные очистки; иногда на голову надевали соломенный венок.[401] Дети спешат в школу и, придя, пишут на доске свою фамилию, опоздавшему вешают на шею большую доску с нарисованным на ней ослом, ведут его через всю общину. Даже учителя стараются не опаздывать в этот день. В Золингене у опоздавшего на работу точильщика прячут изготовленное изделие, которое он должен выкупить, — так дразнят «ленивого Томаса».[402] В некоторых областях (Южной Вестфалии и др.) этот обычай дожил почти до наших дней.
Днем Томаса заканчивается адвент. Помимо указанных дней, в это время особо отмечались еще и 3 четверга, которые прежде праздновались довольно широко, а к 1930-м годам сохранились главным образом в Южной Германии, Швейцарии и Австрии.[403] Они называются Klöpflesnächte (от глагола «стучать»), Anklopfete, Anklöpferle, Knöpflesnächte; в Бадене — Bochselnächte. Несмотря на то, что церковь ввела на время адвента ряд строгих предписаний, запретила свадьбы, танцы, ввела пост, неоднократно выступала против народных обычаев этого времени, парни и девушки продолжали собираться в это время вместе на посиделки, устраивали маскарадные шествия по улицам под аккомпанемент шумовых инструментов. При этом участники шествий стучали в двери и окна, бросали горох (пищу духов), бобы и иногда мелкие камешки в окна, старую посуду или деревянные вещи в двери. Иногда горох бросали в окна уважаемых людей, песок — неуважаемых. Стучащие получали от хозяев подарки. Убой скота происходил главным образом в день Мартина (11. XI), но продолжался в течение всего декабря. Если участники шествий стучались в дом, где только что был зарезан скот, то получали они Leberknöpfle, приготовленные из теста и печени. По ним получили позднее эти ночи название Knöpflesnächte.[404] Видимо, первоначально смысл этих шествий заключался в отпугивании злых сил этого самого темного времени года «середины зимы» (Mittwinterzeit). Четверги же (Donnerstag), названные так в честь древнегерманского бога грозы (Donar, Thor), почитались особо нечистым временем. Наибольшую известность приобрели маскарадные шествия у южных немцев и австрийцев, сохранившиеся до наших дней. Из масок были известны — маска аиста, осла, «горохового» медведя и т. д.
Некоторые обычаи и приметы были связаны и с воскресными днями адвента. Так, считалось, что сон, приснившийся под первое воскресенье адвента, сбудется. А то, что приснится в каждые из 4-х воскресений, осуществится в соответствующие 4 четверти года.[405] В 4-е воскресенье адвента в Рудных горах ставили в сенях свечу и клали около нее еду для душ, принявших различный облик.
Много примет о погоде и урожае связано со временем адвента: иней на деревьях — к урожаю, гроза перед адвентом — хорошо для зерновых, а гроза на адвент — губит озимый рапс и вызывает продолжительное ненастье. Мороз без снега на адвент сулит богатый урожай озимых (Frost ohne Schnee in der Adventzeit bringt viel und gutes Wintergetreid).[406]
Рождественские маски из Оденвальда
В некоторых областях в это время имели место представления борьбы лета и зимы. Остатком, видимо, прежних адвентских представлений, устраиваемых церковью, был обычай в 1-е воскресенье адвента с наступлением темноты трубить в рог. В некоторых областях Вестфалии (Эмсланде, Мюнстерланде и Текленбурге) парни, присев на корточки за изгородью и положив свой рог на забор, трубили. Со всех сторон приходил ответ. И так каждый вечер до рождества.[407]
В Брауншвейге трубили в рог пастухи, возвещая о, якобы, предстоящем рождении Христа.[408]
Вестником приближающегося рождества был и адвентский венок, изготовлявшийся из еловых веток.
Советский публицист и писатель Лев Гинзбург так описывает подготовку к рождественским праздникам в Мюнхене в конце 1960-х годов.[409] «К первому декабря она [хозяйка дома. — Т. Ф.] приготовила „Advents-Kranz“ — венок с четырьмя красными свечками, гномами, ангелочками, перевитый красными лентами. Этот венок ставится на красную подставку с башенкой-шпилем, к которому прикреплена рождественская звезда… „Адвентскранц“ как бы предшественник елки, вестник приближающегося рождества. Четыре свечи, четыре недели до сочельника: каждое воскресенье зажигают по свече, и она горит всю неделю».
Рождество (Weihnacht) — самый большой праздник у немцев: «Über Weihnacht kein Fest, über des Adlers kein Nest» (нет праздника больше рождества, как нет гнезда выше орлиного).[410] Такое значение рождества объясняется не только тем, что это большой церковный праздник, но до XVII в. оно было началом года, а в прошлом в это время имел место у древних германцев большой праздник середины зимы — Mittwinterzeit.