Очень противоречиво было само представление венгров о Люции: ее признавали святой, восхваляли, когда утром ходили по домам с поздравлениями; в этот день женщины не пряли, чтобы «не спрясть волосы святой», не мылись, не стирали, чтобы не причинить ей боль. А с другой стороны, не любили давать имя святой новорожденной девочке, потому что, по поверью, из нее обязательно получится ветреная, легкомысленная женщина и плохая хозяйка.[543]
И в обрядах, приуроченных ко дню св. Люции, в Венгрии главную роль играли не женщины, как этого следовало бы ожидать, а мужчины или мальчики.
Было повсеместно распространено поверье, что если утром в этот день первой в дом войдет женщина, то она с собой принесет несчастье (хотя несчастье это в большинстве случаев заключалось лишь в том, что в наступающем году будет побито и попорчено много посуды). Поэтому по утрам в каждом доме ждали прихода луказов (lukazo) — мальчиков, приходивших поздравлять с праздником. Дети произносили стихи в честь Люции и заканчивали свое поздравление примерно такими словами:
Мы пришли к вам затем,
Чтобы не бились ваши миски и кувшины,
Не ломались деревянные ложки,
Не разрывались бы цепи…
Доброго утра вам желаем…[544]
В некоторых местностях (например, в долине р. Иполь) в вечер накануне дня св. Люции устраивалась на посиделках такая же пародия исповеди, как и в день св. Николая, но главное лицо исповеди — не епископ, а луцак (Lucák), одетый в вывернутую шубу, укутанный соломой и обвешанный цепями.
Часто такие посиделки посещала и другая группа ряженых — во главе с Люцией, роль которой должна была исполнять немолодая женщина, вдова или, реже, парень, переодетый в женское платье. Люция приносила с собой в большой корзине «веретёна» (прутья с прикрепленными к ним кружками, вырезанными из картофеля). Ее сопровождали «жених» в вывернутой шубе и два «шафера» с топориками, украшенными разноцветными лентами, в руках. «Жених» играл на гармонике, а «Люция» продавала девушкам веретена — за деньги или яблоки. Кто не покупал, того она била прутом по руке. Когда все веретена были проданы, «шаферы» читали стихи, а затем все танцевали под гармонь.[545]
Молодые люди были участниками и другого обряда, приуроченного к этому дню, так называемого котьолаш (kotyolas). Группа участников этого обряда начинала обход домов утром. Они были одеты в обычное платье, с собой несли суму, куда складывали подношения, длинную палку, у каждого за спиной — большая охапка соломы. Подойдя к дому, они просили разрешения войти, чтобы исполнить «обряд Люции». Если им отказывали, то парни мстили за это: или кричали в окно заклятия, вроде таких, как: «Пусть у вас будет только один цыпленок, да и тот слепой, только одна картошка, да и та гнилая!» — или заколачивали двери, окна дома.
Если же их впускали в дом, они входили и садились на солому, которую расстилали на полу. Сидя так, участники обряда произносили приветствие св. Люции, а затем высказывали пожелания всяческого благополучия дому. Эти пожелания относились, прежде всего, к размножению домашней птицы.
Пусть у вас будет столько цыплят (гусей, кур)
Сколько на небе звезд, а на земле былинок травы.
Такие же пожелания высказывались ими по отношению и к другим видам домашнего скота. В заключение они желали благополучия всем членам семьи. Во время своих пожеланий парни рвали солому и разбрасывали ее вокруг, пол посыпали кукурузными зернами. Эту солому хозяйки собирали и клали в гнезда наседок, а исполнителям обряда давали сушеные фрукты, яйца, сало, вино, деньги.[546]
13 декабря прежде считался самым коротким днем в году. Возможно, поэтому существовало поверие, что в этот период холода и мрака особенно велико губительное влияние на людей и скот нечистой силы. Поэтому много обрядов, приуроченных к этому дню, было направлено на то, чтобы «обезвредить действия ведьм, колдунов и прочих сверхъестественных существ». Так, с вечера накануне дня св. Люции символическими знаками запирали все двери и окна, чтобы нечистый не вошел в дом. В полночь под дымовую трубу клали связанную из березовых ветвей метлу, ею подметали пол до рождества, считая, что вместе с пылью выметается и всякое зло.[547] По поверью, в ночь накануне 13 декабря якобы особую силу приобретают ведьмы. В образе кошки они могут отнять молоко у коров, посеять ссору, распри в доме, испортить животных.
Защитным средством против их действий служил чеснок: им рисовали кресты на дверях, окнах, на лбу людей и животных, его подвешивали над входными дверями домов и стойл.
С целью изгнания нечистой силы свинопасы проходили по улицам селений, поднимая невыразимый шум щелканием бичей, трещотками, колокольчиками.
Наконец, верили в то, что если со дня св. Люции начать делать стул и закончить работу над ним к сочельнику, то, сев на него на крыльце церкви перед полночной рождественской мессой, можно узнать среди входящих в храм людей ведьму.[548]
Ряженые на святках в доме
Кульминационным пунктом всего зимнего календарного цикла обрядов и обычаев у венгров, как и у всех других европейских народов, являлось рождество — корачонь (Karácsony) (25 декабря).
Хотя канун рождества, сочельник, не считался церковным праздником, он отмечался по строго установленному порядку у всех народов, в том числе и у венгров. Однако, в отличие от других европейских народов, венгры не знали своего названия для этого дня. Точно так же в венгерском языке не существует ни четкого понятия, ни особого названия для начинающихся с рождества 12 святочных дней. В народе их называют обычно описательно «днями между двумя праздниками рождества» (ket karácsony kôzeröl).[549]
В сочельник у католиков соблюдался строгий пост, не ели обычно до вечера, до того, как зажгут лампы. Не давали есть даже и скоту.
Весь день до обеда занят последними приготовлениями к празднику, так как, по поверью, в рождество никакую работу делать нельзя, даже варить пищу не рекомендуется, можно только разогреть ее.
Ближе к вечеру подготавливали стол к ритуальному ужину. Традиционному обрядовому ужину в сочельник придавали такое значение, что все предметы, связанные с ним, приобретали чудодейственную силу и использовались как магические и целебные средства.
Стол покрывали особой рождественской красиво вышитой скатертью, которую после праздника тщательно сохраняли, так как считалось, что она может оказать магическое воздействие на людей, скот, посевы.
Раньше летом самая старая в доме женщина набрасывала рождественскую скатерть на росистую траву, а дома выжимала собранную таким образом росу и прибавляла ее в корм скоту и по несколько капель в маслобойку, чтобы лучше сбивалось масло. Рождественской же скатертью накрывали заболевшего человека или больных животных. Во многих деревнях Южной Венгрии из этой скатерти производили весной сев.[550]
В прошлом под стол, за которым ужинали в сочельник, ставили различные орудия труда, в зависимости от преобладающего направления хозяйства: так, на западе большей частью клали под стол железные части плуга или бороны, в центральных местностях страны, на юге, где преобладало скотоводство, вместо них — ярмо, уздечку, пастушеский посох, реже — домашнюю утварь. Все эти предметы оставляли под столом до крещения, когда их окропляли святой водой и выносили из дома.[551]
Часто хозяйка ставила на особом столике или на углу большого стола миску с разными видами зерна из урожая предыдущего года: пшеницы, ячменя, овса, а также фасоли, чечевицы. На миску клали круглый каравай хлеба. В некоторых католических семьях перед тем, как садиться ужинать, глава семьи приносил из сарая охапку сена или соломы, которую также клали под стол, а после крещенья ее давали на корм скоту.
Меню венгров-католиков в предпраздничный вечер значительно отличалось от меню венгров-протестантов: у последних почти совсем не встречается характерных для этого праздника традиционных блюд, в то время как католики не только употребляют лишь определенные кушанья, каждое из которых имеет свой, приписываемый ему обрядовый смысл, но и соблюдают строгую последовательность в чередовании этих блюд на столе, а в некоторых селах и определенное число их, имеющее также магическое значение (7 или 13).
Ужин начинают с того, что съедают по дольке чеснока с куском хлеба или калача, затем по ореху и по дольке яблока, после этого следует лапша или галушки с маком, фасоль с маслом, творожные лепешки, сладкие мучные изделия, чаще с маком, реже с орехами и мармеладом; заканчивается ужин обычно капустным, реже фасолевым супом. В некоторых западных районах к этим традиционным кушаньям прибавлялись еще церковные облатки (просфоры), которые позднее заменили медовые вафли. Еще из средневековых источников видно, что подобные облатки католический священник рассылал своим прихожанам за несколько дней до рождества. Некоторые венгерские исследователи видят в этом символический пережиток распространенного прежде в этот день в средние века причащения.[552]
В одном из церковных документов, датируемом 1622 годом, записано: «В кругу папистов был обычай, чтобы римско-католические приходские священники в канун рождества (In vigiliis nativitatis Christi) с распятием ходили по домам прихожан, чтобы причащать их».[553]