Как видим, гибель обоих внуков пророка произошла уже после смерти Омара, однако все трагическое шииты связывают именно с ним, поскольку вторым халифом, по мнению шиитов, должен был стать зять пророка Али, а не Омар. Народная традиция на протяжении многих веков сохранила негативное отношение к Омару, и шииты разыгрывают народные зрелища — фарсы, в которых главным отрицательным персонажем является Омар. Об этом свидетельствуют многие путешественники и исследователи. Во время комических и трагических представлений обычно высмеивался также Абу-Бакр, но особая неприязнь выражалась Омару. Шииты ткали его имя на коврах, чтобы иметь возможность топтать его, сапожники вырезали его имя на подошве ботинок, а самые фанатичные шииты — на своих пятках [d’Allemagne, 1911, t. I, с. 157].
Вот как разыгрывалась одна из комических драм высмеивания Омара. В центре двора какой-нибудь мечети над фонтаном воздвигались подмостки, на которых располагался лути, исполняющий роль муллы. Лути, одетый в шутовской наряд, перебирая четки, произносил священные тексты и изречения, сопровождая их комической мимикой. Обычно такие представления заканчивались шествием вокруг мечети. «Халифу Омару» на этом представлении отводилось почетное место. Он вел за собой собаку — воплощение нечисти, — которая все время рычала и норовила укусить кого-нибудь из присутствующих. Затем «Омар» и его приближенные садились на ослов. Их свиту составляли демоны и сатана. Сатана, покрытый пятнами, в полуобнаженном виде, с белыми обводами вокруг рта и глаз, с рогами на голове, представал в довольно страшном и смешном виде.
Кульминация драмы — спуск «Омара» в ад. Вся процессия поднималась на подмостки, установленные над бассейном. Сначала «Омар» произносил речь, затем он вместе с сатаной устраивал пир. Спектакль становился все более и более смешным по мере того, как «Омар» с сатаной напивались. После этого «Омар» и свита танцевали. Когда же в назначенное время ангелы, демоны и шуты собирались уходить, пол вдруг проламывался — и вся труппа с грохотом падала в бассейн с водой на потеху зрителям [d’Allemagne, 1911, t. I, с. 157–159].
Праздник Омаркошан описывают такие европейские ученые, как Рафаэль дю Ман, Шарден, Скотт Варринг и др. Подробно рассказывает об этом празднике русский востоковед В.Д. Смирнов. Он писал в 1916 г., что во время представления выставляют манекен, который должен изображать Омара. Его голову делают из тыквы, начиненной порохом, и фигуру — из каких-нибудь воспламеняющихся предметов. Зажигают манекен сзади, и когда пламя доходит до головы, он взрывается со страшным шумом. Все это представление сопровождается насмешками, непристойными шутками и выкриками зрителей [Смирнов, 1916, с. 109].
Красочное описание праздника Омаркошан приводит персидский автор Садек Чубак. Он особенно обращает внимание на то, что в приготовлении к празднику принимают участие все жители деревни или селения. «Купец не пожалел грубого холста, портной раскроил его по росту „Омара“. Караванщик дал соломы и тряпья. Пороховой мастер Кербелаи Голям Али предоставил хлопушки и шутихи, горшки с порохом, сверкающую мишуру, петарды и стрелы, блестки и звездочки, каждый принес у кого что было. И получился „Омар“ в шесть гязов (метров. — Б.Л.) ростом, один вид которого способен был лишить аппетита и сна. Жители Бушира за всю свою жизнь не видели правителя, который был бы страшнее, и, хотя много прошло времени, никто не мог забыть „Омара“».
Необходимо отметить, что считалось обязательным держать все приготовления к празднику в строжайшем секрете от жителей других селений и даже соседних кварталов, так как существовало соперничество в проведении праздников, свадеб, похорон, траурных процессий во время Мохаррама — почитания «мучеников» Хасана и Хусейна и т. д.
Садек Чубак далее рассказывает, что при сотворении «Омара» больше всего стараний приложили буширские портные Кербелаи Махмуд и Мешеди. Они запаслись несколькими кипами прочной и грубой пеньковой ткани, скроили и вырезали из нее голову, туловище, руки и ноги. «Омара» набили соломой и тряпками, сшили большой мешочной иглой и, где только смогли, напихали в солому хлопушки и петарды. «Голову „Омару“ сделали громадную! На лицо натянули овечью шкуру и выстригли шерсть только в тех местах, где должны быть глаза, рот и нос, так что все лицо, даже лоб, оказалось покрыто шерстью. Вместо глаз вставили два кувшина с порохом, а вокруг них покрасили суриком. Вместо носа воткнули целиком верхнюю часть бозджанского кальяна (Борозджан — к северу от Бушира. — Б.Л.). Рот ему сделали большой, как отверстие мешка. И внутри на месте зубов выложили ослиным пометом.
Все, у кого была старая одежда — рваные кафтаны, штаны, принесли и накидали перед Мешеди и Кербелаи Махмудом. А те поистине сотворили чудо: из кучи лохмотьев сотворили такую габу на рост „Омара“, что в каждую полу могли завернуться два человека. А сколько положили ему под одежду хлопушек и стрел, пороха, сернистого мышьяка и петард — одному богу известно. Потом сделали чалму, на которую пошло несколько старых женских покрывал, обернули вокруг головы „Омара“ и коровьим пометом нарисовали на ней цветочный узор. Когда вдесятером подняли „Омара“ с земли и прислонили к стене, все увидели, какое чудище получилось» [Чубак, 1964, с. 45–47].
Омаркошан широко распространен в различных районах Ирана, и мы привели описание этого праздника в Казвине и Бушире, однако надо отметить, что он распространен и за пределами Ирана, в районах расселения шиитов. Европейский ученый Скотт Варринг наблюдал этот праздник в начале XIX в. на Кавказе и оставил его описание: «Вот уже пятьдесят лет, как на Кавказе, и особенно в Баку, в день смерти Омара мальчики обмазывают себе лица мукой или надевают комические маски, облачаются в смешные наряды или в шкуры животных. Вырядившись подобным образом, они идут во двор, где поют сатирические куплеты, высмеивающие Омара, и исполняют комические танцы. Такая демонстрация называется „Кос-коса“. В настоящее время эти представления редки, но случается иногда, что женщины у себя дома исполняют эти маленькие сатирические куплеты» [Warrings, 1813, с. 13].
Значение праздника Омаркошан не исчерпывается сценами, связанными с убийством Омара. Более того, существует гипотеза, что этот праздник совершенно не связан с магическими действиями, направленными против Омара. По народным поверьям, смена сезонов происходит в результате убиения одного сезона другим, и к этому сезону обычно приурочивают представления, напоминающие дионисийские праздники в Греции. Блестящим примером подобных церемоний может служить упомянутый и популярный до настоящего времени среди азербайджанцев обычай «Кос-коса».
Анализ праздника Омаркошан показывает, что в нем как бы соединились и дионисийские сатурналии по случаю умирания и воскресения природы, и скорбь и страдания о шиитских «мучениках» Хасане и Хусейне, и ненависть к Омару, якобы незаконно ставшему халифом вместо Али, и ко всем Омейядам, и стремление отомстить им за весь алидский род.
Иранский писатель Али Асгар Мохаджер замечает: «Вот уж действительно, мы, иранцы, известные в мире как шииты, исповедующие толк асна ашария[5], славимся тем, что свято чтим семейство Али и всемилостивейшего пророка. Возможно, такой славе мы обязаны еще и тем, что многие из членов святого семейства прожили большую часть жизни в Иране и погребены на иранской земле» [Мохаджер, 1965, с. 87].
Кроме праздников с многодневными и сложными действиями и шествиями, с сасанидских времен справлялись и особые: Праздник редкобородого (Кусай-е барнешин), Праздник убийства магов (Магкошан) и др. В эти дни по традиции шуты пародировали различные моменты церемониала прославления победителей, награждения вельмож и т. д. [Бахрам, 1344/1966, с. 47].
Сцены борьбы (фрагмент миниатюры. XVII в.) [Пугаченкова, Галеркина, 1979, с. 161]. Рисунок Г.Н. Логашова. Прорисовка Г.В. Вороновой.
Праздник Кусе совершался на девятый день месяца адар-мах (30 ноября), и назывался он «день огня». Месяц адар-мах, так же как и месяц мехр, имел особое значение: в этот период времени как будто исполнялось все задуманное [Иностранцев, 1909].
Торжество начиналось следующих образом. Рано утром на осла, корову или лошадь усаживали шута — человека с редкой бородой, кривого на один глаз. В одной руке он держал ощипанную ворону, в другой — веер. Кусе кормили возбуждающими жажду кушаньями, поили вином, он, обмахиваясь веером, приговаривал: «Жарко, жарко», показывая этим, что зимним холодам пришел конец. Зрители со смехом бросали в него снежки либо обливали его холодной водой. Тем временем шахская свита собирала у лавочников подать. Если Кусе встречали после обеда, его били. Арабские авторы рассматривали фигуру Кусе как олицетворение изгоняемой зимы, на смену которой приходит весна.
Этот праздник сохранился с сасанидских времен, но в трансформированном виде. Даже сейчас в некоторых деревнях Ирана бытует игра под названием «мир ноурузи» — «новогодний эмир», восходящая к Празднику редкобородого. Для этой игры, напоминающей шутовское шествие в честь победы Кира над Крассом (IV в. до н. э.), выбирали шута, увенчивали его короной и сажали на трон. Он должен был подражать шаху или эмиру, провозглашая указы о конфискации имущества какого-нибудь везира или о наказании того или иного вельможи и т. д. И хотя внешне игра выглядела довольно невинной, подчас именно таким способом народ высмеивал наиболее ненавистных притеснителей.
В последнюю неделю года популярны были так называемые атешфарузи («зажигальщики огня») — бродячие комедианты. Их лица обычно были вымазаны сажей, а на голову, облепленную тестом, они накладывали вату и тряпки, пропитанные керосином. Все это зажигали, держа в руках горящие факелы и ударяя в бубны, они с плясками и пением шествовали по улицам, собирая у прохожих подаяние. Кроме них, в последние дни года выступали также